Мы живем во времена, когда слова теряют свое значение, меняют содержание и употребляются не для того, чтобы выразить суть мысли, а чтобы пробудить дурные эмоции. 75 лет назад польский поэт Юлиан Тувим в стихотворении «Молитва» призывал:

Словам, скотами загрязненным
И подлецами извращенным,
Верни их смысл, верни правдивость,
Пусть будет впредь закон законным
И справедливой справедливость.
Пускай же правда перестанет
Быть песен, сказок, снов уделом,
Ты дураков лиши мечтаний
Мечтанья умных сделай делом.Перевод Н.Чуковского.

Я вспоминаю эти слова, когда пытаюсь понять, почему одни публичные выступления государственных деятелей и политиков способствуют формированию новой действительности, а другие — не менее разумные и риторически блистательные — не влияют на ход событий и предаются забвению.

В этом смысле особенно поучительно было бы обратиться к речам, произнесенным тридцать лет назад. Я имею в виду программу, представленную президентом Джорджем Бушем-старшим в его выступлении 31 мая 1989 года в Майнце, адресованном немцам и всем европейцам. В ней содержалось краткое изложение политической стратегии, которую американская администрация избрала по отношению ко всей Европе в стремительно менявшейся политической обстановке.

В этой речи Буш обозначал две ключевые цели: объединение Германии и мирное демократическое переустройство в Центральной и Восточной Европе. Его ожидания оправдались. Всего четырьмя днями позже, 4 июня 1989 года, в Польше прошли частично свободные выборы, ставшие своего рода плебисцитом о доверии власти. Впервые после 1944 года у нас произошло свободное состязание оппозиции с однопартийной моделью правления коммунистов. Демократы получили полную поддержку общества: из 100 мест в Сенате кандидатам из списка «Солидарности» досталось 99; в Сейме — все 35 %, определенные как квота для свободной конкуренции.

Стало очевидным, что поляки как общество совершили выбор в пользу мирной трансформации системы и таким образом воплотили в жизнь пожелание, высказанное 44 годами раньше, 11 февраля 1945 года, на Ялтинской конференции лидерами трех союзных держав (США, Великобритании и Советского Союза), которые заявили, что их общее стремление — видеть Польшу «сильным, свободным, независимым и демократическим государством»Коммюнике о Крымской конференции от 11 февраля 1945 г. http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/War_Conf/krim17.htm.

По лекалам Черчилля

В Майнце президент Буш выдвинул четыре постулата. Реализация его амбициозной программы предусматривала уважение принципов политического плюрализма, в том числе и в той части Европы, которая находилась в зоне советского доминирования; признание, что свобода и безопасность невозможны без политики «гласности», то есть без свободного распространения информации; совместные действия в случае угроз и катастроф экологического характера; наконец, взаимное и контролируемое сокращение вооружения НАТО и стран Варшавского договора — как ракетно-ядерного, так и обычногоG. H. W. Bush, A Europe Whole and Free, https://usa.usembassy.de/etexts/ga6-890531.htm.

Речь, с которой выступил тогда Буш-старший, навсегда вошла в анналы мировой дипломатии. В ней содержалась не только политическая концепция, но и основанное на реалиях ви́дение будущего — это роднит ее с речью Уинстона Черчилля в Фултоне в марте 1946 года.

Существенная разница состоит в том, что если Черчилль в своем выступлении говорил о разделе Европы («Протянувшись через весь континент от Штеттина на Балтийском море и до Триеста на Адриатическом море, на Европу опустился железный занавес»Фултонская речь Черчилля от 5 марта 1946 г. http://www.coldwar.ru/churchill/fulton.php), то Буш сформулировал, каким образом этот раздел следует устранить.

Президент понимал, что холодная война уходит в прошлое. Он обращался к народам, которые — иначе, чем это было в 1945 году, — ожидали, что смогут избавиться от навязанной им системы не под воздействием внешней интервенции, то есть новой войны, а в результате внутренних перемен в странах Центральной Европы. Да и в Кремле уже правил не Сталин и его преемники: у власти находился Михаил Горбачев и его приверженцы, в том числе Эдуард Шеварднадзе, который последовательно проводил новую внешнюю политику.

Процесс пошел

Новая политическая философия встретила в России сопротивление силовых ведомств (главным образом, армии) и твердолобых партийцев. Однако в короткий по историческим меркам срок это противодействие удалось, по крайней мере частично, преодолеть и переставить некоторые «рычаги» с позиции «конфронтация» на позицию «сотрудничество». Как говорил тогда Горбачев, «процесс пошел».

Руководство зависимых от СССР стран Центральной Европы реагировало на перемены в политике Кремля по-разному. В Польше и Венгрии — с надеждой и энтузиазмом, в Чехословакии — с осторожностью и опаской, в ГДР и Румынии — со страхом и сопротивлением. Личной заслугой президента Буша было то, что он, осознавая важность происходящих перемен, озаботился и тем, чтобы они не привели к стихийному взрыву внутри этих стран.

Свидетель событий

Так случилось, что либерализация политической системы в Польше оказала непосредственное влияние и на мою личную судьбу. Через неделю после выборов 4 июня я получил разрешение на выезд в Швецию по приглашению Стокгольмского международного института исследования проблем мира (SIPRI). Мне предстояло принять участие в исследовательском проекте, целью которого было создание в Европе и для Европы системы безопасности, основанной на сотрудничестве («Building a Cooperative Security System in and for Europe»). В рамках этого проекта менее чем год спустя мы вместе с директором SIPRI доктором Вальтером Штюцле организовали международную конференцию на тему мирного устройства в Европе и ответственности обоих немецких государствA European Peace Order and the Responsibility of the Two German States, Потсдам, 8–10 февраля 1990.). Это было беспрецедентное событие, о котором еще несколькими месяцами ранее нельзя было и подумать. В обсуждении приняли участие не только исследователи, но и ведущие политики обеих Германий: министр иностранных дел и одновременно федеральный вице-канцлер ФРГ Ганс-Дитрих Геншер и вице-премьер ГДР Криста Люфт.

Как представитель страны, организовавшей конференцию, госпожа Люфт выступила со вступительным словом, отметив, что «попытка формирования отдельного социалистического народа в ГДР потерпела фиаско»Речь Кристы Люфт на конференции Стокгольмского международного института исследования проблем мира (SIPRI), The network of FRG-GDR agreements and the future of Europe. Текст выступления см. сборник: Germany and Europe in Transition, ред. A. D. Rotfeld, W. Stützle, Oxford University Press 1991, с. 10.. На следующий день профессор Курт Биденкопф, депутат Бундестага от Христианско-демократического союза Германии, заявил: «Все политические процессы предопределили, что два германских государства должны быть объединены»Ibidem, с. 2..

Подводя итоги конференции, я подчеркнул мысль Эгона Бара: «Пришло время подумать о шестисторонней конференции с участием двух германских государств и четырех держав»Ibidem, с. 79.. Позже эта идея обрела формулу «два плюс четыре»…

Я тогда чувствовал и понимал, что история ускорила свой ход и следует зафиксировать для потомков картину происходящего как своего рода фотографию. И поэтому я составил сборник материалов конференции, включавший 60 документов — они и сейчас обладают не только архивной ценностью. Эту книгу, опубликованную издательством «Oxford University Press», открывает речь президента Буша 31 мая 1989 года. Остальные документы представляют позиции мировых держав (США, СССР, Великобритания и Франция), а также стран Центральной (Польша, Чехословакия, Венгрия) и Северной (Швеция и Финляндия) Европы. В приложении помещены также основные документы НАТО и Варшавского договора, Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, совместная позиция 12 стран — членов Европейского Сообщества (Европейский союз еще не существовал), документы Западноевропейского союза, конференции балтийских государств. Завершает том подборка документов, касающихся процесса воссоединения Германии: «два плюс четыре», общая позиция США и Федеративной Республики Германия, договор между ФРГ и ГДР, соглашение между Германией и СССР от 13 сентября 1990 года. Особое место здесь принадлежит «Парижской хартии для Новой Европы» от 21 ноября 1990 года.

Все эти договоры и соглашения подтверждают справедливость тезиса о «единой и свободной Европе», выдвинутого в конце мая 1989 года президентом Бушем. В декабре того же года его концепцию развил государственный секретарь США Джеймс Бейкер, который заявил в Берлине: «Свободные люди и свободные правительства — вот краеугольные камни единой и свободной Европы»Речь Джеймса Бейкера, государственного секретаря США, в берлинском Пресс-клубе от 12 декабря 1989, A New Europe, a New Atlanticisim: Architecture for a New Era. Текст выступления см. сборник: Germany and Europe in Transition, ред. A. D. Rotfeld, W. Stützle, Oxford University Press 1991, с. 96.. Спустя четверть века, оценивая эту концепцию, я написал в сборнике, изданном Университетом Джонса Хопкинса в Вашингтоне: «Европа 2012 года лишь частично отвечает ожиданиям Бейкера: она пока что не полностью едина и не вполне свободна»См. A. D. Rotfeld, „A Europe Whole and Free” – A Prophetic Concept and an Unfinished Business, в: Nordic-Baltic-American Cooperation. Shaping the U.S.-European Agenda, ред. K. Volker, I. Kupce, Washington 2012, с. 15–28..

С тех пор положение дел не улучшилось — напротив, стало хуже. Причины этих перемен многообразны и заслуживают серьезного осмысления.

С формально-правовой точки зрения, процесс, начатый выступлениями президента Буша в Майнце и госсекретаря Бейкера в Берлине, привел к расширению Североатлантического альянса и Европейского союза. Общие принципы и ценности, проповедуемые членами НАТО и Евросоюза, а также сотрудничество других государств в рамках Организации безопасности и сотрудничества в Европе (ОБСЕ), система партнерства с НАТО — все это наглядное воплощение «единой и свободной Европы», которую, опираясь на реалии своего времени, предвидел Буш. С другой стороны, следует помнить, что решающее значение имеют не слова, а факты. В «Стратегической концепции НАТО 2020», подготовленной двенадцатью экспертами и видными бывшими политиками под руководством Мадлен Олбрайт и опубликованной в 2010 году, отмечается, что Североатлантический альянс вступает во второе десятилетие XXI века как «существенный фактор стабилизации в неопределенном и непредсказуемом мире»NATO 2020. Assured Security – Dynamic Engagement, Analysis and Reccomendations of the Group of Experts on a New Strategic Concept for NATO, Brussels, 17 May 2010, с. 5..

Что же произошло? Почему мир стал менее безопасным и стабильным, чем нам хотелось бы?

В поисках ответа на вопрос, что и почему не получилось, следует сперва сказать о том, что удалось. Ведь, по правде говоря, действительность, в которой мы живем, лучше той, с которой мы простились с завершением холодной войны (хотя нет недостатка в суждениях, что мир стал таким же или даже более опасным, чем раньше...)

Постулаты президента Буша, выдвинутые в мае 1989 года, в значительной мере воплотились в жизнь: произошло мирное воссоединение Германии, раздел Европы был преодолен, Организация Варшавского договора — распущена, Советский Союз распался, а Североатлантический альянс значительно расширился.

НАТО сегодня объединяет не 16, а 29 стран. В него вошли не только бывшие страны-участники Варшавского договора из Центральной Европы, но также и балтийские государства, инкорпорированные СССР в качестве союзных республик после гитлеровского нападения на Польшу, и балканские страны: Албания, Болгария, Хорватия, Румыния и Черногория. НАТО — это новый, невиданный в прошлом союз, руководствующийся общими принципами и ценностями. О его новом качестве свидетельствует политическая философия, сформулированная в ст. 5 Вашингтонского договора: «Один за всех — все за одного».

По прошествии 70 лет, прошедших со дня подписания этого основополагающего документа Североатлантического альянса (4 апреля 1949), стоит признать, что это — самый успешный оборонительный союз в истории. НАТО предотвратило ядерную войну между мировыми державами и обеспечило народам Европы мир и безопасное развитие. Оно помогло избежать вооруженных конфликтов между странами-членами (например, между Турцией и Грецией), а также сдерживало потенциального внешнего агрессора, каким поначалу был СССР, а потом стала Россия.

Пока ее внешнюю политику и вопросы безопасности определял Горбачев, а затем Борис Ельцин, многое указывало на то, что характерная для России глубоко укорененная подозрительность и отсутствие доверия к Западу могут уступить место поиску сотрудничества в области безопасности. Однако уже в последние годы правления Ельцина наступил постепенный возврат к политике, определяемой «силовиками».

Свидетельство тому — письмо Ельцина лидерам мировых держав, написанное еще 15 сентября 1993 года (через три недели после его памятного визита в Варшаву), в котором содержится призыв «сделать так, чтобы отношения между НАТО и Россией были на несколько градусов теплее, чем отношения между Восточной Европой и НАТО (…) Мы готовы, например, к тому, чтобы совместно с НАТО предложить государствам Восточной Европы гарантии безопасности, которые обеспечивали бы им суверенитет, территориальную целостность, нерушимость границ и сохранение мира в регионе»Russian President Boris Yeltsin's Letter to US President Bill Clinton; 15 September 1993, «SIPRI Yearbook» 1994, с. 249–250.. Предполагалось, что таким образом эти государства обретут некую российско-атлантическую протекцию. Какова была бы цена такого рода обязательств, лучше всего свидетельствует отношение России к гарантиям, которые давались Украине в декабре 1994 года Будапештским меморандумом. В этом документе Россия и другие ядерные державы гарантировали Украине, в обмен на согласие вывести с территории страны ядерное оружие, полную безопасность и нерушимость границ, территориальную целостность и суверенитет. Весной 2014 года эти торжественно провозглашенные обязательства оказались дешевле бумаги, на которой были записаны.

Что сделает Россия

Недавно ушедший из жизни российский дипломат Олег Гриневский в своих воспоминаниях отмечал, что «в послевоенной европейской политике Советского Союза не было, пожалуй, более важной задачи, чем сломать НАТО. Сталин быстро понял, что создание Североатлантического союза кладет предел советской экспансии на Запад. В Европе проведена черта, за которую переступать нельзя — иначе война. Потоптавшись у этой черты, он попробовал пробиваться силой на Востоке, в Корее. Но получил отпор и там. После этого Советский Союз начал энергичную политическую кампанию по подрыву НАТО. Первые акции носили прямолинейный характер — распустить НАТО и ОВД»О. Гриневский, Перелом. От Брежнева к Горбачеву, М. 2004, с. 50–51.. А следующие шаги, как пишет Гриневский, были более тонкими: «Советский Союз, например, не раз заявлял, что готов вступить в НАТО, имея, разумеется, в виду развалить эту организацию изнутри, сделать само ее существование бессмысленным. Или создать общеевропейскую систему безопасности, которая делала бы ненужными блоковые структуры»Ibidem, с. 51.. Со временем Россия вернулась к традиционной имперской стратегии раздела мира на сферы влияния и приграничные территории.

Иллюстрация такого мышления – опубликованное в журнале «Политический класс» эссе, автор которого ставит такую задачу: «Программа-максимум для России – это финляндизация всей Европы, но начинать надо с реорганизации пространства Великого Лимитрофа»Ю. Солозобов, Ответ на польский вопрос, «Политический класс» 2009 (9), с. 42–43. http://www.intelros.ru/intelros/reiting/reyting_09/material_sofiy/5184-otvet-na-polskij-vopros.html. При определении российской сферы влияния речь идет не только о «Финляндии и Польше, но и о Казахстане, Турции, Иране и непременно об Украине»Ibidem, с. 44. http://www.intelros.ru/intelros/reiting/reyting_09/material_sofiy/5184-otvet-na-polskij-vopros.html. Проведение в жизнь этого проекта задумывается как этап реализации стратегической концепции превращения всей Европы в буферную зону между Россией и США.

Россия расценивает многосторонние институты демократического мира — НАТО и Европейский союз — как главные препятствия на пути к восстановлению ее глобальной имперской позиции. Действия, предпринимаемые президентом Путиным, не ограничиваются внешней политикой и безопасностью. По своей сути они направлены на внутреннюю дестабилизацию демократических стран, на ослабление правовых институтов, на оказание непосредственного влияния на ход выборов и формирование общественных настроений с использованием новых информационных технологий, в особенности социальных сетей.

Во время Мюнхенской конференции по безопасности в феврале 2007 года Путин публично представил свое видение взаимоотношений между Западом и Россией, а затем развернул эти идеи на закрытом заседании саммита Россия—НАТО (Бухарест, апрель 2008) и в ходе работы международного Валдайского дискуссионного клуба (24 октября 2014). Сущность этой концепции хорошо отражала тема итогового заседания клуба: «Мировой порядок: новые правила или игра без правил?»Речь В. В. Путина Мировой порядок: новые правила или игра без правил? см. Заседание Международного дискуссионного клуба «Валдай», http://kremlin.ru/events/president/news/46860. См. тоже: A. D. Rotfeld, The International Order. In Search for New Rules, Warsaw 2017, с. 14–75..

Что дальше?

Мир вступил в период ускоренных перемен, и, неизбежным образом, управление этими переменами — задача номер один, то есть высший приоритет для лидеров демократических стран трансатлантического сообщества.

Стратегия оборонительного союза, к которому мы принадлежим, должна отвечать не столько потребностям, обусловленным прошлым, сколько новым вызовам и новым угрозам. Эти угрозы порождаются геополитическими переменами глобального и регионального масштаба, а также — может быть, даже в первую очередь — изменениями внутри государств. Это в равной мере касается как мировых держав, так и средних и малых государств.

Исследователи и эксперты должны сосредоточиться не столько на сиюминутных и типовых решениях, сколько на выработке новой стратегии с учетом общих долгосрочных интересов своих стран и всего международного демократического сообщества. Следует избегать прекраснодушных, идеалистических, нереалистичных концепций и концентрироваться на том, что является для нас общей угрозой — то есть противостоять искушению вернуться к политике, которая определяется национальными эгоизмомами и неуклонно ведет к конфликтам.

Другими словами, приоритетом для трансатлантического сообщества является противодействие попыткам пошатнуть солидарность альянса, в особенности попыткам противопоставить интересы безопасности Европы и Америки. Цели Соединенных Штатов, НАТО и Евросоюза совпадают. Их определил недавно в Конгрессе США генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг: «Сохранить мир и обеспечить свободу»Речь Йенса Столтенберга, генерального секретаря НАТО, в Конгрессе США от 4 апреля 2019, https://www.nato.int/cps/en/natohq/opinions_165210.htm.

Пришло время строить отношения между НАТО и Европейским союзом в вопросах безопасности на качественно новых принципах. Усилия обеих организаций в сфере обороны должны не дублироваться, а вести к повышению эффективности расходов. В 2020 году расходы Европы и Канады на вооружения превысят 100 млрд долларов. Экономить на обеспечении мира и свободы нельзя, но при этом траты на устрашение и сдерживание должны быть рациональными и учитывать общие интересы всей Европы, Америки и мира.

Поскольку в современном мире конфликты возникают внутри государств, то, как недавно говорила в Варшаве Мадлен Олбрайт, «свобода не защитится в одиночку»M. Albright, Fascism. A Warning, Harper 2018.. Жизнь в условиях свободы требует активного действия, причем действия совместного. Даже самым мощным державам сегодня нужны друзья и союзники. И их решения — обоснованные и оправданные — требуют прежде всего уважения и партнерских отношений с окружающим миром.

Безусловно, для трансатлантического сообщества лидерство Соединенных Штатов было и остается основой основ — при условии, однако, что будут уважаться такие фундаментальные ценности, как индивидуальные свободы и основы правового государства (независимость трех ветвей власти), а также солидарность, равенство и партнерские принципы во взаимоотношениях между всеми участниками: великими державами, средними и малыми странами.

Жизнеспособность и эффективность трансатлантического сообщества зависит от его непререкаемого единства. Это необходимое условие того, чтобы опыт «года чудес», каким стал когда-то 1989-й, не пропал зря. Ведь чудеса случаются так редко!

Текст основан на подготовленном к печати сборнике эссе «Europe Whole and Free: Vision and Reality» (под ред. Славомира Дембского и Даниэля С.Гамильтона), Transatlantic Leadership Network/PISM, distributed by Brookings Institution Press, 2019.

Перевод Сергея Политыко