Для меня невероятно редка и ценна эта возможность разговора в офисе Фонда святого Владимира. Тот факт , что в Кракове, на перекрестке исторических путей Европы, существует и действует этот фонд, что для украинцев он стал, как я вижу, гостеприимным домом — это не только вселяет надежду, но и дает ей гарантию серьезного, обстоятельного развития. Речь идет о надежде, которая в течение многих лет казалась уделом исключительно несерьезных романтиков, ведомых интуицией.
Ситуация изменилась: сейчас о том , о чем десять лет назад приходилось только мечтать, можно говорить предметно. Я счастлив, что дождался этих времен. Расскажу вам вкратце, чем я занимаюсь и что считаю важнейшим делом. Я занимаюсь делом Украины и ее ролью для нее самой, для Польши, для России, для Европы.
Это не пустые слова: недавно вышла моя книга под названием «Русский месяц с гаком». ruski miesiąc — идиома, обозначающая очень долгий период времени Эта работа получила награду парижской «Культуры» , а одна из ее ключевых тем — это именно украинский вопрос, который кажется мне более срочным и важным, чем другие сюжеты, попадающие на первые полосы газет.
Речь идет о независимости Украины. Я интересуюсь ей не из-за моего происхождения и не в связи с моими давними литературными трудами. Я интересуюсь ей прежде всего как старый человек , который не без тревоги смотрит на наступающее столетие, а кроме того, как человек, который провел свои молодые годы на территории Советского Союза, сперва как раз в Украине (правда, на глубине 600 метров под землей, в шахте в Донецком угольном бассейне) , и понимает, что значит для мира независимость и возможность суверенного развития Украины.
Прошу не подозревать меня в конъюнктурности или в исключительно польском взгляде на этот вопрос. Несколько дней назад в Париже , а точнее в Мезон-Лаффит у Ежи Гедройца , я прочитал доклад замечательного молодого ученого из Киева (правда, не украинца, а русского), Игоря Торбакова. Это очень талантливый историк, образованный и полный энтузиазма исследователь. Его доклад анализирует одну проблему, которая порой не дает нам покоя: «Свой или чужой. Формирование образа украинца в России в ХVII–ХVIII веках».
Он пишет о том , противники украинской независимости не только на Западе, но и прежде всего в России глубоко убеждены: Украина — это всего лишь периферия великой России, что это малоросская провинция большого славянского пространства.
В России есть определенная историческая школа , имеющая своих последователей и на Западе, и в Польше, которая выводит из Киевской Руси все наследие Московской Руси, и ее государственность, и ее идеологию. Торбаков в своей работе защищает совершенно другую точку зрения.
Можно ли допустить , что жители Москвы, москали, которые окружали настоящего создателя московского государства Ивана III, его сына Василия III и внука Ивана Грозного, чтобы эти люди, которые превратили провинциальное княжество в огромную и могущественную государственную машину, — чтобы они имели какое-то представление о славе Киева или считали себя наследниками Ярослава Мудрого и [первых] Рюриковичей?
Сирийский архидьякон Павел Алеппский приехал в Москву , а затем в Киев в 1654 году, то есть достаточно поздно. Он приехал вместе со своим отцом, патриархом Антиохийским Макарием, одним из высших иерархов Православной церкви, и написал следующее:
В пятницу вечером мы прибыли к берегу реки Днепр , насупротив Печерского монастыря, и послали дать знать в Киев о нашем прибытии. C той минуты, как мы завидели Печерский монастырь, мы словно бы вернулись к себе на родину. Благодарили мы Господа, что снова чувствуем себя средь своих. В течение этих двух лет в Московии замо́к висел на наших сердцах, а ум был словно в железных тисках, ибо в той стране никто не может чувствовать себя сколько-нибудь свободным или довольным, кроме нескольких высокопоставленных особ. Никто там не чувствует себя человеком действительно православным. В противоположность тому, что чувствовали мы в Москве, страна казаков была для нас как бы наша собственная страна, а ее обитатели были нам добрыми приятелями и людьми вроде нас самих. Перевод этого фрагмента, приведенный Ежи Помяновским, заметно отличается от русского перевода, изданного в Москве в 1896-1899 годах и затем переизданного в 2005 — например, вместо «кроме нескольких высокопоставленных особ» в русском переводе сказано «кроме разве коренных жителей».
Подобное можно найти и в «Польской хронике» Стрыйковского. «Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси» — первая печатная история Речи Посполитой, написанная Матеем Стрыйковским и изданная на латыни в 1582 году. Эти наблюдения в Польше малоизвестны и мало распространены , поскольку от них за версту разит польской тоской по доминации, и поэтому рассудительные люди предпочитают о них не вспоминать, но свидетельство патриарха Антиохийского и его сына кажется мне весьма убедительным и для поляков, и для украинцев. Более того, сами русские долгое время говорили то же самое. Разница между Украиной и так называемой исконной Россией была очевидна, например, для великоросса Переверзева, который в 1788 году написал:
Сие роковое отделения южныя от северныя , или великия России преобразило навсегда оныя жителей так, что из того явилась как будто бы иноплеменная какая нация.
Так пишет российский , вовсе не бесстрастный историк, уже после подчинения Украины, после завоевания ее Екатериной и присоединению к Московскому царству.
Добавлю здесь , что российские историки и те, кто называет себя русофилами, в сущности являются недругами настоящей России — Свободной России. Они забывают об одном знаменательном факте: на территории давнего российского государства, царской империи было только два центра, в которых цвела мысль и чувство демократии. В России это был Господин Великий Новгород; и он был уничтожен огнем и мечом не руками польских, финских или каких-то других захватчиков, а руками Ивана Грозного, который в течение шести недель резал и топил в колодцах жителей этого города. Другим таким центром стихийной, но аутентичной демократии была Запорожская Сечь.
Только эти два региона можно назвать свидетельствами и доводами в пользу того , что на этих землях существовали зачатки такого народовластия, какое в Италии привело к расцвету коммун и вольных городов, таких как Флоренция, Падуя, Пиза или Сиена, какое привело также и к расцвету немецких провинций, прежде чем Германия снова стала империей.
Я приведу еще один интересный факт.
На землях , которые сперва присоединили к территории, находящиеся под церковной властью московского патриарха, а потом включили в состав Московского царства, православных украинцев воспринимали как людей некрещеных.
16 декабря 1620 года патриарх Филарет объявил , что над православными пришельцами из Литвы и Польши необходимо повторно проводить обряд крещения. Их называли обливанцами , поскольку в Украине крещение происходило не путем погружения в воду, как это было на Руси, а путем поливания освященной водой, как на Западе.
Также их в историографии и официальных российских текстах того времени называли черкасами (черкашенами) или литвинами , потому что украинские земли Речи Посполитой входили в состав Великого княжества Литовского.
И , наконец, великолепный Соловьев, говоря о Мазепе и о XVIII веке в истории России и Украины, писал: «слово черкашенин стало в Москве синонимом изменника».
Что интересно , гетман Скоропадский, наследник Мазепы, жаловался Петру Великому, что «после российской победы под Полтавой украинцам житья нет , ибо всех их предателями почитают, хоть значительно число тех, кто, как я, верен своему царю».
Я очень люблю и ценю Сумарокова , одного из истинных основоположников российской драматургии, весьма яркой под конец XVIII века, поэтому закончу тем, что он написал о своей поездке на присоединенные украинские земли:
В этих удивительно чистых и веселых хатах я вижу совершенно иные лица , совершенно иные обычаи, совершенно иной наряд и слышу совершенно иной язык. Уж не оказался ли я за границей?
И вывод из этого сделать довольно просто: лишь от Карамзина начинается весьма разумная с точки зрения империи , но весьма болезненная для украинцев пропаганда под видом историографии, целью которой было убедить русских и украинцев, что они, в сущности, двойники.
Приведу здесь еще цитату доктора Мокрого: Влодзимеж Мокрый — польский филолог и общественный деятель, основатель Фонда св. Владимира Великого. «Это был не брак , как утверждают так называемые русофилы, это было изнасилование. Изнасилование, которое не изменило ни характера, ни идентичности обоих этих народов».
***
Но на прошлое мы уже никак повлиять не можем , разве что — на изменение его образа в памяти общества, и нельзя повернуть вспять то, что уже произошло, хотя можно искупить грехи. Я лично, признаюсь вам, не верю в предсмертные исповеди и сомневаюсь, что достаточно услышать из уст священника слова об отпущении грехов, чтобы мигом избавиться от них и спокойно перенестись на тот свет.
Полагаю , что единственный способ избавления от грехов — это их искупление, пока для этого есть время, пока мы еще живы. Поэтому меня так обрадовало то, что я услышал от профессора Владимира Мокрого. Он упоминал здесь о торжествах, которые пройдут в Явожно, где президенты независимой Украины и Польши, Леонид Кучма и Александр Квасьневский, откроют памятник в виде папского креста «Памяти поляков , украинцев, немцев и всех тех, кто невинно пострадал здесь как жертвы коммунистического террора, был посажен в тюрьму, убит или умер в 1945-1956 годах в Центральном трудовом лагере Министерства общественной безопасности — вечная память потомков». Это будет пример достойного закрытия одной из самых драматичных страниц в послевоенных польско-украинских отношениях , поскольку во время злополучной акции «Висла» невинных людей без судебных приговоров мучали в этом лагере в Явожно около Катовице, через который также прошло около четырех тысяч украинцев, а 200 человек там замучили на смерть. Я считаю, что это хороший способ искупления грехов и преступлений, единственный, который нам еще остался. Вместо того, чтобы отрицать факты, лучше противопоставить им хорошие поступки.
Памятник в Явожно. Источник: Городская библиотека в ЯвожноЯ хотел бы вернуться к теме , которую считаю намного более важной, чем прошлое.
Я хотел бы рассказать вам , почему я ставлю вопрос о независимости Украины на первое место среди проблем Европы, которая болезненно движется в сторону — не скажу «объединения», но, по крайней мере, примирения (любое объединение кажется мне сейчас невозможным).
Выборы , которые недавно прошли в Украине, не изменили ни моей позиции, ни позиции «Культуры». Я беру на себя смелость говорить это без письменной доверенности, просто на основе моего многолетнего сотрудничества с этим изданием, а оно длится уже почти 40 лет.
Итак , во взглядах сотрудников «Культуры» и моих собственных на судьбу Украины не произошло никаких изменений, несмотря на то, что просоветские левые силы заняли первое место среди партий, которые участвовали в выборах в стране. Я советую наблюдателям за ситуацией в бывшем СССР, а особенно в Украине, видеть там только две партии: одна — просоветская, другая — партия независимости. Другие разделения для меня сейчас роли не играют или вовсе не существуют. Специалисты, возможно, не согласятся с тем, что я говорю, и будут мне перечислять многочисленные различия, которые можно найти между Морозом и Марчуком, между Кравчуком и Пустовойтенко и так далее. Все эти вещи для меня, прежде всего как для поляка, а также европейца (ведь я прожил больше четверти века в эмиграции в Италии и имею право хотя бы поэтому считать себя европейцем) не имеют принципиального значения. Эти дополнительные водоразделы и вытекающие из них вопросы не играют здесь и сейчас решающей роли. В России я тоже вижу только две партии: российскую и советскую. И это разделение, этот критерий для Польши главный.
И вот в Украине есть сторонники независимости , а с другой стороны — те, кто хочет вернуться в парк юрского периода, каким был Советский Союз, когда Украина находилась в клетке, правда, старой, но все же клетке, которую предусмотрительно никто не открывал. Независимость необходима Украине прежде всего, и это поняли также украинские избиратели, потому что коммунистическая партия не только не получила большинства, но взяла намного меньше мест, чем это предсказывали опросы с разных сторон — российские, польские, американские, немецкие. Перед выборами говорили, что просоветская партия может получить в Верховной Раде около 240 мандатов из 450. А оказалось, что она получила их на 100 штук меньше, это немалая разница. Даже приложив огромные усилия, эти господа не получат возможности изменения Конституции, а значит — и статуса независимого государства, каким Украина как-никак стала семь лет назад.
Так что у них нет большинства и нет надежды. Более того , никому ничего не даст и расчет на то, чтобы оторвать Восточную Украину с Крымом или даже с Одессой от Украины и присоединить ее к Советскому Союзу, о чем мечтает господин Зюганов в своих самых пессимистичных прогнозах (потому что в оптимистичных он хочет намного больше). Эти их надежды не могут оправдаться хотя бы по причине колоссальной экономической тяжести такого объединения, которой сама Россия в данный момент не смогла бы выдержать.
Все ли знают , почему для самих украинцев вопрос их независимости так важен? У вас, наверное, нет на этот счет никаких сомнений, но у некоторых моих друзей-поляков и у очень многих друзей-украинцев в Украине эти сомнения есть. Я хочу напомнить об одной вещи малоизвестной, но очевидной.
Ни один народ в Европе не понес таких потерь из-за отсутствия независимости , как украинцы.
Даже колоссальные потери Польши — демографические экономические и географические — не могут сравниться с тем , что выпало на долю Украины, потому что у Польши был длительный период независимости перед разделами и замечательный со многих точек зрения период независимости между двумя войнами.
Я родился и вырос в Лодзи , окончил там хорошую школу — Польскую общественную мужскую гимназию. Я окончил ее в свободной стране и нам тогда даже в голову не приходило, что-то может эту свободу движений и свободу надежды у нас забрать. Если бы не те 20 лет, польское общество не пережило бы те шесть лет гитлеровской оккупации.
Эти 20 лет дали людям необыкновенную закалку. У украинцев не было такой привилегии , им не удалось даже на 20 лет освободиться от неволи — у них были только краткие мгновения независимости. И потери, которые они понести именно из-за того, что были подчинены завоевателю, не имеют себе равных. Напомню только об одном: прежде всего именно из Украины отправили в пустыню, огражденную колючей проволокой, тех несчастных, невиновных, никому не причинивших зла крестьян, называвшихся кулаками, которых вывозили в телячьих вагонах за полярный круг в годы коллективизации.
Голодные крестьяне покидают села в поисках еды , 1933 год. Фото: Александр ВинербергерГолод тех лет был описан Исааком Бабелем в прекрасном рассказе «Колывушка» , Василием Гроссманом в повести «Все течет», Александром Солженицыным в его «Архипелаге ГУЛАГе» и «В круге первом» — там, где герой рассказывает, как ехал через украинскую деревню, останавливался на своей телеге перед каждой хатой и спрашивал: есть кто живой? И если не слышал ответа, то сам выносил замерзшие трупы, чтобы отвезти их на уже переполненное кладбище.
Конечно , именно Украина понесла тогда самые большие потери и именно она сильнее всего пострадала в результате той сознательной организованной операции по уничтожению не только интеллигенции, но и самой субстанции народа.
Независимая Украина необходима Польше. У поляков есть право рассчитывать на независимую Украину как на своего важнейшего союзника и ближайшего соседа.
Таков тезис Гедройца и убеждение Мерошевского , что для Польши важнейшими союзниками будут свободные народы Литвы, Беларуси и Украины, лежащие между Польшей и Россией. Лишь для некоторых польских русицистов или политиков — как ни странно, скорее правых, чем левых — за Бугом начинается Россия, то есть Азия, и ничего другого нет. Они не видят и не хотят помнить, что там живут отдельные народы, у которых есть такое же право на свою идентичность и независимость, как у нас.
Это , ясное дело, наследие народно-демократической, эндецкой мысли, сформулированной Романом Дмовским — деятелем великим, который вместе с тем переоценивал немецкую угрозу и считал, что единственный способ ей противостоять — это союз с русскими ценой тех народов, которые живут между Польшей и Россией. Вместо того, чтобы в нужный момент поддержать Юзефа Пилсудского и Симона Петлюру , эндеки предпочитали поделиться Беларусью, Украиной, а также Литвой с Россией. Эта политика, начатая еще перед Первой мировой войной, стала для Польши зачатком величайшей катастрофы в нашей истории.
Польша выиграла важнейшую в своей истории войну , войну 1920 года , в значительной степени благодаря союзу с Украиной и ее помощи. Это сильно недооценивают и об этом мало говорят, но достаточно прочитать «Год 1920» Пилсудского, достаточно обратиться к историческим источникам, чтобы убедиться, что, например, 6-я Украинская дивизия генерала Марка Безручко взяла Киев и вместе с 3-й Польской армией Рыдз-Смиглого изгнала 12-ю армию РККА, что именно Безручко вместе с 10-м Польским полком из Красныслава защитил осажденное Буденным Замостье. Но не только этот город был спасен и защищен объединенными польско-украинскими силами. Именно Безручко добился поражения Конной Армии Буденного, преследуя ее и принудив как самого Буденного, так и Ворошилова к пешему бегству из окружения — после поражения под Замостьем и битве под Чесниками эта судьба постигла всю могучую, прекрасно сражающуюся Конармию.
Но независимая Украина — незаменимый сосед для Польши не только в военном отношении. Она важна также для экономического будущего региона и экономической независимости Европы. Европе необходима независимая Украина , поскольку без Украины нет советской империи. Эксгумация этого чудовища юрского периода невозможна без аннексии Украины. Россия как Россия пусть живет и процветает, но не в виде империи. Империя же является непосредственной угрозой не только для Польши, но и для всей Европы.
Сущностью этого геополитического монстра была территориальная экспансия , к которой его вынуждал экстенсивный тип хозяйства — то есть такой, который опирается не на современные методы интенсивной экономики, а на эксплуатацию рабской рабочей силы и использование почвы грабительским образом. Эта экономическая система уже сама по себе, независимо от захватнических планов коммунистов, привела к поражению, потому что после первого периода грабительской экономики необходимо эту территорию и эти земли «докармливать». Так произошло, например, с Монголией или со всем плодородным Дальним Востоком, окрестностями Владивостока, а также со странами Центральной Европы.
Россиян уверяли , что у них все так плохо, потому что надо было докармливать все эти несчастные, «замученные капитализмом» народы, то есть чехов, поляков, словаков, не говоря уж о литовцах. Причем отчасти это было правдой: советский режим и экстенсивная экономика действительно разорили эти страны до такой степени, что нужно было у россиян то одно, то другое изо рта вынимать, чтобы обеспечить развитие промышленности на завоеванных землях.
Раз без Украины нет империи , то Европе мир и покой обеспечены только при условии, что Украина будет независимой.
Независимость Украины необходима не только Польше , Европе и самой Украине, но и России.
Она необходима ей по той причине , что очередное возрождение империи и завоевание Украины — это для россиян большое искушение, которое отвращает их от желания обновить свою экономику и политику. Зачем создавать фермерские хозяйства и новый социальный класс фермеров, если в Украине всего вдоволь, прекрасное зерно и «вареники со сметаною»? Зачем заниматься развитием промышленности, которая давала бы России новые силы, если можно эксплуатировать те ресурсы, которые уже есть в Украине, и мощный военный потенциал, который там размещен?
В Советском Союзе 80 % промышленных мощностей составляла военная отрасль. Это искушение вернуть Украину , которое открыто озвучивает Зюганов и его партия, постоянно тормозит реформы. Несмотря на президентские указы, крестьяне не берут землю, и то же самое происходит в Украине, прежде всего в Восточной Украине, из-за общей ментальности, унаследованной от советского времени, а не из-за каких-то национальных черт.
Когда кто-то говорит о национальном характере как о доминирующем факторе в современной истории различных стран , он не принимает во внимание тот факт, что национальный характер русских был характером их власти, а не общества. 70 лет советского режима до такой степени это характер искалечили и исказили, что невозможно говорить о нем как о естественном продолжении того набора черт, который известен нам по различным литературным произведениям и книгами путешественников.
Для России независимость Украины уже сейчас является , а в будущем будет являться в еще большей степени, огромным стимулом к реформам и усилению самостоятельности многих отраслей ее экономики, начиная с интенсивного сельского хозяйства фермерского типа. Для России этот стимул может оказаться решающим.
Синоним независимости в настоящее время — суверенитет в области топлива и энергии. Страна , у которой нет энергетического суверенитета , не может считаться независимой. Край, который зависит только от одного монополиста в сфере доставки топлива и энергии, обречен на то, чтобы стать его сателлитом. Независимость, понимаемая исключительно как идея, должна опираться на эту базу, на энергетический суверенитет.
Ни у Польши , ни у Украины этого суверенитета нет. Они могут добиться его только совместно.
Существует проект трубопровода и газопровода , который ведет из каспийского резервуара и с Ближнего Востока в порт Южный в Одессе, оттуда — в Броды, до города Адамув и затем по польской территории, и таким образом помогает освободиться от монополии российского газа и нефти. Монополия — враг нормального развития. Настоящее развитие экономики возможно только в условиях свободной конкуренции и диверсификации, разнообразия источников поставки сырья и перемещения любых товаров. Мы должны позаботиться об этом вместе.
Перевод Валентины Чубаровой
Статья из сборника «Мiж сусiдами / Między sąsiadami» (Краков , 1998), переизданного в 2020 году в виде электронной книги. В 2014 была опубликована по-украински в специальном украинском выпуске «Новой Польши».
