Идеи

Лях, казак и москаль. Кто и что их на самом деле разделяет

Ежи Помяновский
Ежи Помяновский. Источник: Википедия

Ежи Помяновский. Источник: Википедия

Публикуем выступление знаменитого публициста, основателя «Новой Польши» Ежи Помяновского (1921-2016) на семинаре Украинские научные четверги в Кракове в 1998 году.

Для меня невероятно редка и ценна эта возможность разговора в офисе Фонда святого Владимира. Тот факт, что в Кракове, на перекрестке исторических путей Европы, существует и действует этот фонд, что для украинцев он стал, как я вижу, гостеприимным домом — это не только вселяет надежду, но и дает ей гарантию серьезного, обстоятельного развития. Речь идет о надежде, которая в течение многих лет казалась уделом исключительно несерьезных романтиков, ведомых интуицией.

Ситуация изменилась: сейчас о том, о чем десять лет назад приходилось только мечтать, можно говорить предметно. Я счастлив, что дождался этих времен. Расскажу вам вкратце, чем я занимаюсь и что считаю важнейшим делом. Я занимаюсь делом Украины и ее ролью для нее самой, для Польши, для России, для Европы.

Это не пустые слова: недавно вышла моя книга под названием «Русский месяц с гаком». ruski miesiąc — идиома, обозначающая очень долгий период времени Эта работа получила награду парижской «Культуры», а одна из ее ключевых тем — это именно украинский вопрос, который кажется мне более срочным и важным, чем другие сюжеты, попадающие на первые полосы газет.

Речь идет о независимости Украины. Я интересуюсь ей не из-за моего происхождения и не в связи с моими давними литературными трудами. Я интересуюсь ей прежде всего как старый человек, который не без тревоги смотрит на наступающее столетие, а кроме того, как человек, который провел свои молодые годы на территории Советского Союза, сперва как раз в Украине (правда, на глубине 600 метров под землей, в шахте в Донецком угольном бассейне), и понимает, что значит для мира независимость и возможность суверенного развития Украины.

Прошу не подозревать меня в конъюнктурности или в исключительно польском взгляде на этот вопрос. Несколько дней назад в Париже, а точнее в Мезон-Лаффит у Ежи Гедройца, я прочитал доклад замечательного молодого ученого из Киева (правда, не украинца, а русского), Игоря Торбакова. Это очень талантливый историк, образованный и полный энтузиазма исследователь. Его доклад анализирует одну проблему, которая порой не дает нам покоя: «Свой или чужой. Формирование образа украинца в России в ХVII–ХVIII веках».

Он пишет о том, противники украинской независимости не только на Западе, но и прежде всего в России глубоко убеждены: Украина — это всего лишь периферия великой России, что это малоросская провинция большого славянского пространства.

В России есть определенная историческая школа, имеющая своих последователей и на Западе, и в Польше, которая выводит из Киевской Руси все наследие Московской Руси, и ее государственность, и ее идеологию. Торбаков в своей работе защищает совершенно другую точку зрения.

Можно ли допустить, что жители Москвы, москали, которые окружали настоящего создателя московского государства Ивана III, его сына Василия III и внука Ивана Грозного, чтобы эти люди, которые превратили провинциальное княжество в огромную и могущественную государственную машину, — чтобы они имели какое-то представление о славе Киева или считали себя наследниками Ярослава Мудрого и [первых] Рюриковичей?

Сирийский архидьякон Павел Алеппский приехал в Москву, а затем в Киев в 1654 году, то есть достаточно поздно. Он приехал вместе со своим отцом, патриархом Антиохийским Макарием, одним из высших иерархов Православной церкви, и написал следующее:

Архидиакон Павел Алеппский

В пятницу вечером мы прибыли к берегу реки Днепр, насупротив Печерского монастыря, и послали дать знать в Киев о нашем прибытии. C той минуты, как мы завидели Печерский монастырь, мы словно бы вернулись к себе на родину. Благодарили мы Господа, что снова чувствуем себя средь своих. В течение этих двух лет в Московии замо́к висел на наших сердцах, а ум был словно в железных тисках, ибо в той стране никто не может чувствовать себя сколько-нибудь свободным или довольным, кроме нескольких высокопоставленных особ. Никто там не чувствует себя человеком действительно православным. В противоположность тому, что чувствовали мы в Москве, страна казаков была для нас как бы наша собственная страна, а ее обитатели были нам добрыми приятелями и людьми вроде нас самих. Перевод этого фрагмента, приведенный Ежи Помяновским, заметно отличается от русского перевода, изданного в Москве в 1896-1899 годах и затем переизданного в 2005 — например, вместо «кроме нескольких высокопоставленных особ» в русском переводе сказано «кроме разве коренных жителей».

Подобное можно найти и в «Польской хронике» Стрыйковского. «Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси» — первая печатная история Речи Посполитой, написанная Матеем Стрыйковским и изданная на латыни в 1582 году. Эти наблюдения в Польше малоизвестны и мало распространены, поскольку от них за версту разит польской тоской по доминации, и поэтому рассудительные люди предпочитают о них не вспоминать, но свидетельство патриарха Антиохийского и его сына кажется мне весьма убедительным и для поляков, и для украинцев. Более того, сами русские долгое время говорили то же самое. Разница между Украиной и так называемой исконной Россией была очевидна, например, для великоросса Переверзева, который в 1788 году написал:

Иван Переверзев, директор училищ в Харьковском наместничестве

Сие роковое отделения южныя от северныя, или великия России преобразило навсегда оныя жителей так, что из того явилась как будто бы иноплеменная какая нация.

Так пишет российский, вовсе не бесстрастный историк, уже после подчинения Украины, после завоевания ее Екатериной и присоединению к Московскому царству.

Добавлю здесь, что российские историки и те, кто называет себя русофилами, в сущности являются недругами настоящей России — Свободной России. Они забывают об одном знаменательном факте: на территории давнего российского государства, царской империи было только два центра, в которых цвела мысль и чувство демократии. В России это был Господин Великий Новгород; и он был уничтожен огнем и мечом не руками польских, финских или каких-то других захватчиков, а руками Ивана Грозного, который в течение шести недель резал и топил в колодцах жителей этого города. Другим таким центром стихийной, но аутентичной демократии была Запорожская Сечь.

Только эти два региона можно назвать свидетельствами и доводами в пользу того, что на этих землях существовали зачатки такого народовластия, какое в Италии привело к расцвету коммун и вольных городов, таких как Флоренция, Падуя, Пиза или Сиена, какое привело также и к расцвету немецких провинций, прежде чем Германия снова стала империей.

Я приведу еще один интересный факт.

На землях, которые сперва присоединили к территории, находящиеся под церковной властью московского патриарха, а потом включили в состав Московского царства, православных украинцев воспринимали как людей некрещеных.

16 декабря 1620 года патриарх Филарет объявил, что над православными пришельцами из Литвы и Польши необходимо повторно проводить обряд крещения. Их называли обливанцами, поскольку в Украине крещение происходило не путем погружения в воду, как это было на Руси, а путем поливания освященной водой, как на Западе.

Также их в историографии и официальных российских текстах того времени называли черкасами (черкашенами) или литвинами, потому что украинские земли Речи Посполитой входили в состав Великого княжества Литовского. 

И, наконец, великолепный Соловьев, говоря о Мазепе и о XVIII веке в истории России и Украины, писал: «слово черкашенин стало в Москве синонимом изменника».

Что интересно, гетман Скоропадский, наследник Мазепы, жаловался Петру Великому, что «после российской победы под Полтавой украинцам житья нет, ибо всех их предателями почитают, хоть значительно число тех, кто, как я, верен своему царю».

Я очень люблю и ценю Сумарокова, одного из истинных основоположников российской драматургии, весьма яркой под конец XVIII века, поэтому закончу тем, что он написал о своей поездке на присоединенные украинские земли:

Александр Сумароков

В этих удивительно чистых и веселых хатах я вижу совершенно иные лица, совершенно иные обычаи, совершенно иной наряд и слышу совершенно иной язык. Уж не оказался ли я за границей?

И вывод из этого сделать довольно просто: лишь от Карамзина начинается весьма разумная с точки зрения империи, но весьма болезненная для украинцев пропаганда под видом историографии, целью которой было убедить русских и украинцев, что они, в сущности, двойники.

Приведу здесь еще цитату доктора Мокрого: Влодзимеж Мокрый — польский филолог и общественный деятель, основатель Фонда св. Владимира Великого. «Это был не брак, как утверждают так называемые русофилы, это было изнасилование. Изнасилование, которое не изменило ни характера, ни идентичности обоих этих народов».

***

Но на прошлое мы уже никак повлиять не можем, разве что — на изменение его образа в памяти общества, и нельзя повернуть вспять то, что уже произошло, хотя можно искупить грехи. Я лично, признаюсь вам, не верю в предсмертные исповеди и сомневаюсь, что достаточно услышать из уст священника слова об отпущении грехов, чтобы мигом избавиться от них и спокойно перенестись на тот свет.

Полагаю, что единственный способ избавления от грехов — это их искупление, пока для этого есть время, пока мы еще живы. Поэтому меня так обрадовало то, что я услышал от профессора Владимира Мокрого. Он упоминал здесь о торжествах, которые пройдут в Явожно, где президенты независимой Украины и Польши, Леонид Кучма и Александр Квасьневский, откроют памятник в виде папского креста «Памяти поляков, украинцев, немцев и всех тех, кто невинно пострадал здесь как жертвы коммунистического террора, был посажен в тюрьму, убит или умер в 1945-1956 годах в Центральном трудовом лагере Министерства общественной безопасности — вечная память потомков». Это будет пример достойного закрытия одной из самых драматичных страниц в послевоенных польско-украинских отношениях, поскольку во время злополучной акции «Висла» невинных людей без судебных приговоров мучали в этом лагере в Явожно около Катовице, через который также прошло около четырех тысяч украинцев, а 200 человек там замучили на смерть. Я считаю, что это хороший способ искупления грехов и преступлений, единственный, который нам еще остался. Вместо того, чтобы отрицать факты, лучше противопоставить им хорошие поступки.

Памятник в Явожно. Источник: Городская библиотека в Явожно

Я хотел бы вернуться к теме, которую считаю намного более важной, чем прошлое.

Я хотел бы рассказать вам, почему я ставлю вопрос о независимости Украины на первое место среди проблем Европы, которая болезненно движется в сторону — не скажу «объединения», но, по крайней мере, примирения (любое объединение кажется мне сейчас невозможным).

Выборы, которые недавно прошли в Украине, не изменили ни моей позиции, ни позиции «Культуры». Я беру на себя смелость говорить это без письменной доверенности, просто на основе моего многолетнего сотрудничества с этим изданием, а оно длится уже почти 40 лет.

Итак, во взглядах сотрудников «Культуры» и моих собственных на судьбу Украины не произошло никаких изменений, несмотря на то, что просоветские левые силы заняли первое место среди партий, которые участвовали в выборах в стране. Я советую наблюдателям за ситуацией в бывшем СССР, а особенно в Украине, видеть там только две партии: одна — просоветская, другая — партия независимости. Другие разделения для меня сейчас роли не играют или вовсе не существуют. Специалисты, возможно, не согласятся с тем, что я говорю, и будут мне перечислять многочисленные различия, которые можно найти между Морозом и Марчуком, между Кравчуком и Пустовойтенко и так далее. Все эти вещи для меня, прежде всего как для поляка, а также европейца (ведь я прожил больше четверти века в эмиграции в Италии и имею право хотя бы поэтому считать себя европейцем) не имеют принципиального значения. Эти дополнительные водоразделы и вытекающие из них вопросы не играют здесь и сейчас решающей роли. В России я тоже вижу только две партии: российскую и советскую. И это разделение, этот критерий для Польши главный.

И вот в Украине есть сторонники независимости, а с другой стороны — те, кто хочет вернуться в парк юрского периода, каким был Советский Союз, когда Украина находилась в клетке, правда, старой, но все же клетке, которую предусмотрительно никто не открывал. Независимость необходима Украине прежде всего, и это поняли также украинские избиратели, потому что коммунистическая партия не только не получила большинства, но взяла намного меньше мест, чем это предсказывали опросы с разных сторон — российские, польские, американские, немецкие. Перед выборами говорили, что просоветская партия может получить в Верховной Раде около 240 мандатов из 450. А оказалось, что она получила их на 100 штук меньше, это немалая разница. Даже приложив огромные усилия, эти господа не получат возможности изменения Конституции, а значит — и статуса независимого государства, каким Украина как-никак стала семь лет назад.

Так что у них нет большинства и нет надежды. Более того, никому ничего не даст и расчет на то, чтобы оторвать Восточную Украину с Крымом или даже с Одессой от Украины и присоединить ее к Советскому Союзу, о чем мечтает господин Зюганов в своих самых пессимистичных прогнозах (потому что в оптимистичных он хочет намного больше). Эти их надежды не могут оправдаться хотя бы по причине колоссальной экономической тяжести такого объединения, которой сама Россия в данный момент не смогла бы выдержать.

Все ли знают, почему для самих украинцев вопрос их независимости так важен? У вас, наверное, нет на этот счет никаких сомнений, но у некоторых моих друзей-поляков и у очень многих друзей-украинцев в Украине эти сомнения есть. Я хочу напомнить об одной вещи малоизвестной, но очевидной. 

Ни один народ в Европе не понес таких потерь из-за отсутствия независимости, как украинцы.

Даже колоссальные потери Польши — демографические экономические и географические — не могут сравниться с тем, что выпало на долю Украины, потому что у Польши был длительный период независимости перед разделами и замечательный со многих точек зрения период независимости между двумя войнами.

Я родился и вырос в Лодзи, окончил там хорошую школу — Польскую общественную мужскую гимназию. Я окончил ее в свободной стране и нам тогда даже в голову не приходило, что-то может эту свободу движений и свободу надежды у нас забрать. Если бы не те 20 лет, польское общество не пережило бы те шесть лет гитлеровской оккупации.

Эти 20 лет дали людям необыкновенную закалку. У украинцев не было такой привилегии, им не удалось даже на 20 лет освободиться от неволи — у них были только краткие мгновения независимости. И потери, которые они понести именно из-за того, что были подчинены завоевателю, не имеют себе равных. Напомню только об одном: прежде всего именно из Украины отправили в пустыню, огражденную колючей проволокой, тех несчастных, невиновных, никому не причинивших зла крестьян, называвшихся кулаками, которых вывозили в телячьих вагонах за полярный круг в годы коллективизации.

Голодные крестьяне покидают села в поисках еды, 1933 год. Фото: Александр Винербергер

Голод тех лет был описан Исааком Бабелем в прекрасном рассказе «Колывушка», Василием Гроссманом в повести «Все течет», Александром Солженицыным в его «Архипелаге ГУЛАГе» и «В круге первом» — там, где герой рассказывает, как ехал через украинскую деревню, останавливался на своей телеге перед каждой хатой и спрашивал: есть кто живой? И если не слышал ответа, то сам выносил замерзшие трупы, чтобы отвезти их на уже переполненное кладбище.

Конечно, именно Украина понесла тогда самые большие потери и именно она сильнее всего пострадала в результате той сознательной организованной операции по уничтожению не только интеллигенции, но и самой субстанции народа.

Независимая Украина необходима Польше. У поляков есть право рассчитывать на независимую Украину как на своего важнейшего союзника и ближайшего соседа.

Таков тезис Гедройца и убеждение Мерошевского, что для Польши важнейшими союзниками будут свободные народы Литвы, Беларуси и Украины, лежащие между Польшей и Россией. Лишь для некоторых польских русицистов или политиков — как ни странно, скорее правых, чем левых — за Бугом начинается Россия, то есть Азия, и ничего другого нет. Они не видят и не хотят помнить, что там живут отдельные народы, у которых есть такое же право на свою идентичность и независимость, как у нас.

Это, ясное дело, наследие народно-демократической, эндецкой мысли, сформулированной Романом Дмовским — деятелем великим, который вместе с тем переоценивал немецкую угрозу и считал, что единственный способ ей противостоять — это союз с русскими ценой тех народов, которые живут между Польшей и Россией. Вместо того, чтобы в нужный момент поддержать Юзефа Пилсудского и Симона Петлюру, эндеки предпочитали поделиться Беларусью, Украиной, а также Литвой с Россией. Эта политика, начатая еще перед Первой мировой войной, стала для Польши зачатком величайшей катастрофы в нашей истории.

Польша выиграла важнейшую в своей истории войну, войну 1920 года, в значительной степени благодаря союзу с Украиной и ее помощи. Это сильно недооценивают и об этом мало говорят, но достаточно прочитать «Год 1920» Пилсудского, достаточно обратиться к историческим источникам, чтобы убедиться, что, например, 6-я Украинская дивизия генерала Марка Безручко взяла Киев и вместе с 3-й Польской армией Рыдз-Смиглого изгнала 12-ю армию РККА, что именно Безручко вместе с 10-м Польским полком из Красныслава защитил осажденное Буденным Замостье. Но не только этот город был спасен и защищен объединенными польско-украинскими силами. Именно Безручко добился поражения Конной Армии Буденного, преследуя ее и принудив как самого Буденного, так и Ворошилова к пешему бегству из окружения — после поражения под Замостьем и битве под Чесниками эта судьба постигла всю могучую, прекрасно сражающуюся Конармию.

Но независимая Украина — незаменимый сосед для Польши не только в военном отношении. Она важна также для экономического будущего региона и экономической независимости Европы. Европе необходима независимая Украина, поскольку без Украины нет советской империи. Эксгумация этого чудовища юрского периода невозможна без аннексии Украины. Россия как Россия пусть живет и процветает, но не в виде империи. Империя же является непосредственной угрозой не только для Польши, но и для всей Европы. 

Сущностью этого геополитического монстра была территориальная экспансия, к которой его вынуждал экстенсивный тип хозяйства — то есть такой, который опирается не на современные методы интенсивной экономики, а на эксплуатацию рабской рабочей силы и использование почвы грабительским образом. Эта экономическая система уже сама по себе, независимо от захватнических планов коммунистов, привела к поражению, потому что после первого периода грабительской экономики необходимо эту территорию и эти земли «докармливать». Так произошло, например, с Монголией или со всем плодородным Дальним Востоком, окрестностями Владивостока, а также со странами Центральной Европы.

Россиян уверяли, что у них все так плохо, потому что надо было докармливать все эти несчастные, «замученные капитализмом» народы, то есть чехов, поляков, словаков, не говоря уж о литовцах. Причем отчасти это было правдой: советский режим и экстенсивная экономика действительно разорили эти страны до такой степени, что нужно было у россиян то одно, то другое изо рта вынимать, чтобы обеспечить развитие промышленности на завоеванных землях.

Раз без Украины нет империи, то Европе мир и покой обеспечены только при условии, что Украина будет независимой.

Независимость Украины необходима не только Польше, Европе и самой Украине, но и России.

Она необходима ей по той причине, что очередное возрождение империи и завоевание Украины — это для россиян большое искушение, которое отвращает их от желания обновить свою экономику и политику. Зачем создавать фермерские хозяйства и новый социальный класс фермеров, если в Украине всего вдоволь, прекрасное зерно и «вареники со сметаною»? Зачем заниматься развитием промышленности, которая давала бы России новые силы, если можно эксплуатировать те ресурсы, которые уже есть в Украине, и мощный военный потенциал, который там размещен?

В Советском Союзе 80 % промышленных мощностей составляла военная отрасль. Это искушение вернуть Украину, которое открыто озвучивает Зюганов и его партия, постоянно тормозит реформы. Несмотря на президентские указы, крестьяне не берут землю, и то же самое происходит в Украине, прежде всего в Восточной Украине, из-за общей ментальности, унаследованной от советского времени, а не из-за каких-то национальных черт.

Когда кто-то говорит о национальном характере как о доминирующем факторе в современной истории различных стран, он не принимает во внимание тот факт, что национальный характер русских был характером их власти, а не общества. 70 лет советского режима до такой степени это характер искалечили и исказили, что невозможно говорить о нем как о естественном продолжении того набора черт, который известен нам по различным литературным произведениям и книгами путешественников.

Для России независимость Украины уже сейчас является, а в будущем будет являться в еще большей степени, огромным стимулом к реформам и усилению самостоятельности многих отраслей ее экономики, начиная с интенсивного сельского хозяйства фермерского типа. Для России этот стимул может оказаться решающим.

Синоним независимости в настоящее время — суверенитет в области топлива и энергии. Страна, у которой нет энергетического суверенитета, не может считаться независимой. Край, который зависит только от одного монополиста в сфере доставки топлива и энергии, обречен на то, чтобы стать его сателлитом. Независимость, понимаемая исключительно как идея, должна опираться на эту базу, на энергетический суверенитет.

Ни у Польши, ни у Украины этого суверенитета нет. Они могут добиться его только совместно.

Существует проект трубопровода и газопровода, который ведет из каспийского резервуара и с Ближнего Востока в порт Южный в Одессе, оттуда — в Броды, до города Адамув и затем по польской территории, и таким образом помогает освободиться от монополии российского газа и нефти. Монополия — враг нормального развития. Настоящее развитие экономики возможно только в условиях свободной конкуренции и диверсификации, разнообразия источников поставки сырья и перемещения любых товаров. Мы должны позаботиться об этом вместе.

Перевод Валентины Чубаровой

Статья из сборника «Мiж сусiдами / Między sąsiadami» (Краков, 1998), переизданного в 2020 году в виде электронной книги. В 2014 была опубликована по-украински в специальном украинском выпуске «Новой Польши».

20 января 2021