За 18 месяцев полномасштабной агрессии РФ я уже привык к тому , что меня называют военным корреспондентом. Хотя мне это не очень по душе, ведь сейчас так говорят даже про тех журналистов, которые работают только в Киеве или во Львове и не выезжают в зону боевых действий, не бывают в окопах.
Я и подумать не мог , что буду ездить в Авдеевку и Бахмут, в самое пекло войны. Раньше, в мирных условиях, я какое-то время работал журналистом, но потом увлекся режиссурой и стал снимать документальные фильмы. Например, в 2018 году я снимал на Донбассе ленту про обучение батальона парамедиков «Госпітальєри» и тогда познакомился со многими замечательными людьми.
Когда началась полномасштабная война , я не мог не поехать в Киев. Не представлял себе , как можно оставаться дома, в Польше, когда российские солдаты входят в Украину, где я столько раз бывал, где живут мои друзья. Я чувствовал, что это мой долг — помогать украинцам и рассказывать полякам о том, что происходит. Мне было 30 лет, у меня не было семьи, а значит я не нес ответственности за детей или жену. Меня ничто не сдерживало.
24 февраля я поехал во Львов. У меня с собой была камера , чтобы документировать происходящее, — возможно, для нового фильма. Из Львова я позвонил маме, сказал, где я, и попросил прощения за то, что заставляю ее волноваться. Во Львове уже были проблемы с бензином, так что я пересел на поезд и отправился в Киев. Честно говоря, я не был уверен, что столица выстоит, поэтому по пути продумывал план, как бежать, если россияне оккупируют город.
Матеуш Ляховский. Источник: личный архивМне сразу удалось попасть к военным. Я помогал им разгружать и носить гуманитарную помощь , лекарства, которые тогда уже начали поступать из Польши. Есть даже фотография, на которой я в красной шапке бегу с коробками.
Меня переполнял энтузиазм — я видел его и у ребят-поляков , которые приехали воевать в Интернациональный батальон. Мы с ними много говорили в окопах под Киевом , со стороны Бровар. В этих бойцах было столько энергии, как будто они защищали свою родную страну. Они приехали, чтобы вместе с украинцами дать отпор России.
Вообще мои друзья , можно даже сказать братья — главное для меня на этой войне. Я часто вспоминаю киборгов: мы сидели в окопах, фотографировались на фоне сожженных российских танков. С ними мне удалось въехать в Бучу 2 апреля, сразу после освобождения города от российских оккупантов. Я был одним из первых журналистов там.
В Буче я увидел ад. Помните фото , которые облетели весь мир? Я видел эти тела людей. Некоторые уже были накрыты, другие — нет. Расстрелянный пожилой человек на велосипеде лежал еще два дня после того, как мы вошли в город. Расстрелянные машины. Мертвые водители. Автомобиль, который, видимо, переехала БМП. Тела в машинах, тела на улицах, тела повсюду. Их прикрывали тканью, чтобы хоть как-то проявить уважение к памяти невинных жертв. А потом открыли массовые захоронения. Буча останется для меня самым страшным воспоминанием об этой войне.
Тогда же я получил аккредитацию ВСУ , благодаря которой могу находиться с военными в зоне боевых действий, ходить с ними на задания, перемещаться по городу во время комендантского часа. Последние полтора года я практически живу с солдатами. Хотя, конечно, нельзя сравнить работу корреспондента, который время от времени приезжает на фронт, и бойца, который там постоянно воюет и живет в тяжелых условиях. Когда я приезжаю на позиции, то на третий-четвертый день начинаю раздражаться и злиться — не только из-за угрозы гибели, но и из-за отсутствия элементарных санитарных условий, из-за вони, грязи, пекла или, наоборот, лютого мороза. Через экран всего не передать, да и в фильмах про войну такое не рассказывают.
Матеуш Ляховский. Источник: личный архивНо были моменты , при воспоминании о которых меня и теперь охватывает эйфория. Например, Херсон сразу после оккупации , куда я тоже попал в числе первых журналистов. Мне очень повезло: я въехал в город около 8 утра, а уже с 9–10 начал действовать запрет на въезд. Поэтому у многих журналистов были проблемы, у некоторых даже отбирали аккредитацию.
Впечатления от Херсона необыкновенные. Там был настоящий праздник со слезами на глазах , море людей с желто-синими флагами. Они плакали, обнимали солдат и нас, журналистов, кричали «Слава Украине». Были, конечно, и рассказы о зверствах россиян, и фотографии погибших. На моих глазах один херсонец срывал плакат с надписью: «Россия и Украина — один народ».
Матеуш Ляховский. Источник: личный архивСейчас я сотрудничаю с каналом TVN24 , изданиями Polsat News и Newsweek Polska. Я очень люблю свою работу. Правда, начиная с первого дня большой войны она поглощает все мое время. Я и дальше буду делать репортажи про Украину, но хочу делать что-то большее, чем сводки с передовой, которые уже теряются на фоне ежедневных событий. Еще мне хочется больше работать с темой вооруженных конфликтов, например, в Израиле и Карабахе.
За полтора года полномасштабной войны многое изменилось. Я видел , как люди переходили с русского языка на украинский, как развеивались иллюзии о РФ. Один мой знакомый из Харькова , который раньше был настроен пророссийски, кардинально поменял свою точку зрения. Несколько лет назад он хотел, чтобы Харьков стал частью России, думал, что тогда город будет лучше развиваться, будет больше инвестиций, наука продвинется вперед. Но после того, что россияне сделали с Салтовкой, он возненавидел Россию.
Сразу после 24 февраля очень чувствовалось единство украинского общества. Когда россияне были под Киевом , люди мобилизовались. Они боялись, что Россия победит Украину. Тогда все жили войной. В последние месяцы бои перенеслись на Донбасс, в Запорожскую и Херсонскую области. И часть украинцев, к сожалению, начинает забывать о том, что там происходит.
Многие мужчины находятся на западе Украины. И я не говорю , что это неправильно. Не все должны идти в армию. Но каждый должен максимально помогать, работать на победу. Прежде всего я имею в виду мужчин, которые носят золотые цепочки и дорогие часы, ездят на шикарных спортивных автомобилях, наслаждаются жизнью и не думают о войне. Когда я их вижу, сразу вспоминаю своих друзей-военных, которые сидят в окопах, в болоте, без туалета, света, воды, еды, с одним старлинком и генератором. Я даже знаю, сколько стоит откосить от призыва. В Украине будто два отдельных мира, и это просто несправедливо. Надеюсь, теперь, когда Зеленский уволил военкомов, ситуация изменится.
Матеуш Ляховский с украинским солдатом. Источник: личный архивЯ научился воспринимать все более рационально , без эмоций , контролировать свои психологические реакции. Хотя после эксгумаций и гибели друзей тяжело сохранять эмоциональное равновесие. Первое время ужасные сцены, которые я видел, вводили меня в ступор. Мне требовалось несколько дней, чтобы прийти в себя. Но потом я научился принимать тяжелые ситуации, даже ощущать при этом некоторое смирение. Хотя за время полномасштабной войны практически полностью поседел.
Сейчас я плачу редко , обычно — на похоронах друзей и знакомых. Но в начале большой войны я плакал часто. Ведь как иначе, когда видишь, например, как собаки грызут остатки человеческих тел в Макарове, а подойти и забрать трупы невозможно: дорога заминирована. В таких ситуациях мне помогала и до сих пор помогает работа: я рассказываю о том, что видел, и как будто освобождаюсь от этих воспоминаний, передаю их дальше.
В Чернигове я разговаривал с женщиной , которая всю жизнь проработала учительницей русского языка и литературы. Мы стояли возле ее дома, полностью разрушенного. Она плакала и говорила, что не знает, как дальше жить, и что больше никогда не будет говорить по-русски, а тем более учить этому языку детей. Она не хочет иметь ничего общего с Россией.
Думаю , не только она — никто не хочет иметь ничего общего с Россией. Приехав в Украину, я сперва общался с людьми по-русски, потому что знаю этот язык со школы, но очень быстро выучил украинский — я тоже хочу избавиться от всего, что связано с РФ.
Записала Зоряна Вареня
Перевод с украинского Валентины Чубаровой
