«От мора, глада, огня и войны охрани нас, Боже!» — так звучат слова традиционной молитвы, которые часто можно увидеть на придорожных часовенках. Под словом «мор», «моровое поветрие» подразумевается чума. Молитва, повторявшаяся на протяжении столетий, еще недавно казалась пережитком былых времен. Но сегодня, когда весь мир борется с пандемией коронавируса и инфекционные заболевания снова стали весьма актуальной темой, интересно вспомнить и о давних эпидемиях, в том числе в Польше.

Эпидемии на западе и востоке Европы

«Мор» был таинственным бедствием, которое часто считали карой господней за людские грехи. Книга современного польского историка Анджея Карпинского об эпидемиях в давней Речи Посполитой носит красноречивое название: «В битве с невидимым врагом». Механизмы развития и распространения болезни оставались неведомыми вплоть до конца XIX века, однако применявшиеся в те времена средства в значительной мере напоминали те, что вводятся и сегодня, хотя при этом не имелось соответствующих лекарств.

В мировом масштабе две эпидемии были, пожалуй, особенно известными. «Черная смерть», т.е. чума, опустошавшая Европу в середине XIV века, стала драматическим финалом периода бурного развития и процветания средневековой Западной Европы. Пришли времена треволнений, войн, болезней и голода, известные — по названию классической работы голландского историка Йохана Хёйзинги, изданной в 1919 году — как «Осень Средневековья». Многие и многие города навсегда лишились былого величия.

Наверняка многие слышали также и об «испанке» — пандемия этой разновидности гриппа началась в самом конце Первой мировой войны и унесла тогда по всему миру больше жизней, чем военные действия. Болезни благоприятствовала общая слабость — вследствие бедствий от голода (вызванного неурожаем или военной разрухой), а распространению эпидемии ничто не способствовало столь эффективно, как передвижения военных отрядов. «Мор, глад, огонь и война» очень часто приходили всем скопом — и именно тогда собирали самую обильную жатву.

Так как эпидемии подобного масштаба имели важнейшее историческое значение, кажется удивительным, что самая смертоносная эпидемия в Польше и всей Центральной Европе в наше время почти забыта. Речь идет о чуме, разразившейся здесь в 1708–1712 годах.

Масштабы потерь в Центральной Европе в период эпидемии XIV века, по всей вероятности, были значительно меньше, чем на западе и на юге континента. Социально-экономический кризис на западе совпал по времени с периодом развития на востоке. Неслучайно известный медиевист Генрик Самсонович перефразировал название работы Хёйзинги, назвав свою книгу «Золотая осень польского Средневековья» (1971). Так что катастрофическая эпидемия чумы настигла Польшу лишь в начале XVIII века. Для Центральной и Северной Европы эти годы стали тем же, чем период «черной смерти» века для Западной.

Новая эпидемия началась в Центральной Азии в самом конце XVII века и вскоре достигла Европы. В Речи Посполитой первые очаги чумы появились уже в 1702 году на юго-востоке страны (территория современной Украины). Сначала эпидемия прогрессировала медленно, однако в 1708–1711 годах охватила уже не только всю страну, но и соседние государства.

Исторический фон

В это время шла Великая Северная война. Сперва Польско-литовское государство в ней не участвовало, но военные действия в значительной мере проходили на его территории. Это было связано с двойственной ролью правителя страны: Август II Сильный был не только королем Польши, но и курфюрстом Саксонии, и именно в этом качестве оказался вовлечен в военный конфликт. Коалиция России, Пруссии, Дании и Саксонии должна была воспрепятствовать господству Швеции на Балтийском Море.
Август II рассчитывал завладеть Шведской Ливонией (современная северная Латвия и южная Эстония), а царь Петр Великий хотел получить для России доступ к Балтике.

Ход Северной войны в 1709—1721 годах. Источник: poznayka.org

Но война стала развиваться неожиданно для коалиции: молодой король Швеции Карл XII молниеносно разбил русские и саксонские войска, через несколько лет оккупировал значительную часть Речи Посполитой, а его отряды дошли аж до территории современной Украины. Шведы добились избрания нового короля оккупированной Польши, Станислава Лещинского, поэтому наряду со шведско-русскими битвами шла гражданская война между сторонниками Августа II и Лещинского. Шведские войска так же, как и во времена Потопа (1655–1660), опустошили и основательно разграбили страну. Свидетельством масштаба потерь служит то, что сегодня почти обо всех руинах польских замков можно прочитать: цитадель была разрушена во время Великой Северной войны.

Как нередко бывало, катализатором распространения болезни стали изменения дислокаций сражающихся армий, в данном случае шведской и русской. С максимальной силой чума обрушилась сразу после переломного момента войны — поражения шведов в битве с русскими под Полтавой в 1709 году.

Несмотря на все усилия Карла XII, снова поменять расклад сил после этого сражения ему не удалось, и шведскому могуществу был нанесен невосполнимый урон.

Заключенный в 1721 году Ништадтский мир передавал России Ингерманландию, Эстляндию, часть Карелии и Шведскую Ливонию (то есть территории северо-запада современной России, Эстонии и части Латвии). На завоеванной территории Петр Великий еще во время войны основал новую столицу, Санкт-Петербург. Однако его союзник Август II не получил ничего. Речь Посполитая была не только опустошена, но и утратила политическую самостоятельность. Созванный в 1717 году Немой сейм (названный так потому, что никому не дали слова сказать) стал первым, на котором были приняты решения, навязанные Россией.

Страшные цифры

Вот при таких обстоятельствах и разразилась эпидемия. Помимо войны, ситуацию дополнительно усугубили плохие урожаи последних лет, а особенно чрезвычайно морозная и малоснежная зима 1708/1709, во время которой померзли посевы озимых. Недоедание населения в огромной степени способствовало развитию болезни.

От эпидемии пробовали защищаться теми же способами, которые известны нам и сегодня: в первую очередь старались изолировать больных и очаги болезни. За бегство из мест изоляции грозило наказание вплоть до смертной казни. Страны вводили карантин (название которого происходит от итальянского слова quaranta — 40 и означает продолжительность 40 дней). В 1708 году прусские власти распорядились закрыть границы с Речью Посполитой, но это не сдержало распространение болезни. Типичной реакцией жителей городов было бегство в деревни или в леса. Тем, кто оставался в городах, запрещалось собираться и навещать друг друга. Эквивалентом сегодняшних медицинских масок служили ткань или губка, пропитанная уксусом.

Смертность была ужасающей. Это прекрасно отражают относительно точные данные из Восточной Пруссии (в настоящее время — Варминьско-Мазурское воеводство в Польше и Калининградская область в России). Там погибла треть населения, в столице страны, Кёнигсберге (Калининграде) «всего лишь» четверть, однако в некоторых регионах потери значительно превышали эти цифры. К примеру, Станислав Флис описал начало эпидемии в Ольштынеке. Сын местного шляпника привез из Польши одежду, которую примерили три его сестры. За это заплатили жизнью не только они, но и их родители, два брата, горничная, двоюродная сестра и пожилая женщина, обмывавшая покойных. Самыми кошмарными стали потери в Янсборке (современный Пиш), где из 1050 жителей городка выжили лишь 14.

Большие потери понесли и главные города Речи Посполитой. В Гданьске в 1709 году умерла треть горожан; в Познани — 9 тысяч человек, то есть три четверти населения. Чума стала началом периода наибольшего упадка Кракова: свыше 7 тысяч погибших составили три четверти от числа его жителей, и лишь век спустя демографические потери удалось восполнить. Что касается сельских районов, то наибольшее количество людей погибло на севере Речи Посполитой, прежде всего на литовских землях. К сожалению, здесь точную статистику получить трудно.

Потери скрупулезно оценивали монахи из монастыря камедулов в Виграх на Сувальщине. «Ревизия людей, от мора скончавшихся, в поместьях выгерских sub anno [в год — прим.авт.] 1710» содержит список селений, существовавших тогда на территории монастырского хозяйства, с указанием числа погибших. Были места, где в живых осталось всего несколько человек, а в некоторых — вообще только один. Некоторые из деревень не упоминаются ни в одном из более поздних источников — они, вероятно, вымерли полностью и больше уже не возродились. Всего же в монастырских владениях, как указывали камедулы, погибло 2581 человек, а выжили лишь 363. Даже если здесь и было некоторое преувеличение, усомниться в гигантских масштабах бедствия невозможно. Не случайно на гербе города Сувалки, основанного камедулами вскоре после эпидемии, изображен св. Рох, известный как защитник от чумы.

Деревни обезлюдели, и это привело к серьезным экономическим проблемам из-за отсутствия рук в сельском хозяйстве. Для восстановления Речи Посполитой потребовалось еще долгие и долгие годы. Улучшение экономической ситуации стало заметным лишь во второй половине XVIII века.

Кстати, здесь стоит сделать отступление. Мы говорили о том, как военные действия способствовали распространению чумы, но бывало и наоборот. Десятилетия спустя после большой эпидемии, 1769 году, во время очередной вспышки чумы, австрийские войска именно под предлогом защиты Венгрии от болезни заняли часть Спиша, остававшуюся под польским владычеством, а год спустя приступили к оккупации Подгалья, названной «санитарным кордоном». Эти действия стали прелюдией к I разделу Речи Посполитой, который в 1772 году документально закрепил и значительно расширил австрийские приобретения.

Память об эпидемии

Несмотря на столь огромные масштабы трагедии, сегодня об эпидемии более чем трехвековой давности мало кто помнит. Ту давнюю травму в общественном сознании затмили позднейшие события — разделы, восстания и войны, особенно Вторая мировая.

Интересное исключение в этом смысле составляют польские караимы. Это самое малочисленное этническое меньшинство в Польше — тюрки по языку и происхождению, исповедующие религию Ветхого Завета — до сих пор хранит воспоминания о чуме 1710 года. Для малой общины бедствие стало гораздо более ощутимым, чем для населения в целом. Главный караимский центр — Тракай, расположенный недалеко от Вильнюса, — вымер почти полностью.

Кладбище караимов, Тракай. Источник: wikipedia.org

Польские и литовские караимы вспоминают своих усопших во время поста, который приходится на месяц язай (июнь–июль). В это время на кладбищах читается «Syjyt jyry sahynczyna kyrancznyn Litwada 1710 jylda» — «Скорбная песнь, поминающая мор в Литве 1710 года». Это произведение некоего Соломона, сына Арона, появившееся непосредственно после бедствия, содержит пронзительное описание чумы. Приведем такой фрагмент:

«Скорбь на пороге, плач у ворот,
Знак великого бедствия в окнах.
Бесчисленные трупы лежат повсюду:
В деревне и в городе, на кладбище.
Разрастаются кладбища в каждом селенье,
В домах, на полях, по всей стране».

(перевод с караимского на польский Анны Сулимович)

Чума 1710 года оказала длительное воздействие и на религиозность православного (в то время — греко-католического) населения современных польско-белорусских приграничных областей. Именно в то время возникла важнейшая ныне святыня польского православия на Горе Крестов в Грабарке. По преданию, многие жители соседнего города Семятыче исцелились благодаря чудотворной воде из тамошнего источника. Вскоре на горе построили часовню, ставшую с тех пор важным центром поклонения.

Гора Крестов в Грабарке. Источник: wikipedia.org

Безотносительно религиозной составляющей переживания бедствий чумы, хотелось бы закончить рассказ о давней эпидемии на оптимистичной ноте. Хотя сегодня мы, подобно нашим предкам, сражаемся с «невидимым врагом», делаем мы это все-таки в несравненно лучших условиях. Современная медицина дает гораздо больше шансов вылечиться, а цифровое общество способно сохранить в эти трудные времена гораздо больше элементов нормальной жизни.

Перевод Елены Барзовой и Гаянэ Мурадян