В Закопане крупными хлопьями падает снег. Насте семь лет, уже несколько дней она живет в центре Закопане, на четвертом этаже отеля PRL, который предоставил украинским беженцам не только игровую комнату для детей, но и номера с завтраком, обедом и ужином.

Настина мама быстро нашла работу на кухне, так что девочка в 6 утра бежит вниз поиграть с администратором Петром, а в 9:30 идет в игровую к другим детям.

— Мама взяла из дома собаку, белье и зарядные устройства для телефонов, — рассказывает девочка, — а я куклу «Холодное сердце», еще одна осталась там, когда-нибудь я за ней вернусь.

Настя уже не так боится. Она смотрит на Гевонт Горный массив в Западных Татрах. По легенде, в горах есть огромная пещера, в которой спят рыцари короля Болеслава Смелого, которые проснутся, если Польше будет грозить опасность. и говорит, что, если случится что-то плохое, спящий рыцарь проснется и всех защитит.

Семилетняя Диана, подружка Насти, рисует голубя мира. Из Тернополя она привезла кота и плюшевого единорога. Ее мама Ира рассказывает, что Диана и ее 15-летний брат не хотели уезжать из дома. Выли сирены, а они отказывались садиться в машину. Потому что там оставались бабушка, дедушка, папа, школьные подруги и друзья, чьи семьи не имели возможности выбраться в Польшу. Теперь дети плачут, когда говорят с папой по телефону. Он там плетет маскировочные сети для танков.

— А я на успокоительных, потому что слезы уже кончились, — всхлипывает Ира.

Что написать несмываемым маркером на руках ребенка

В игровой комнате тихая девочка наклеивает бумажную вырезку с фольклорным мотивом и смотрит в Тиктоке говорящего Путина, пытаясь понять, почему он напал на ее страну. Веронике 12 лет, ее родители остались в Луцке, чтобы сражаться, а она с младшим братом и бабушкой живет у пани Дануты в нескольких кварталах от отеля PRL. Позже я узнаю, что гуралька гурали — жители горных регионов Польши беспокоится за девочку, потому что та забивается в угол и плачет.

Пятилетний Миша и семилетний Маркиан играют на ковре в машинки, у их мамы красные от слез глаза. Они вчера приехали из Львова:

— Я не рассказываю детям слишком много. Когда плачу, старший говорит: «Мама, не смотри новости». Но как тут не смотреть, ведь все время обновляется правительственный Телеграм и канал с официальными новостями из Украины в Вайбере.

12-летняя Вероника из Луцка скучает по родителям, которые остались в Украине, чтобы воевать. Она записывает свои песенки и слушает в Тик-Токе, как Путин рассказывает о нападении на ее странуФото: Барбара Гайллот

Завтра Галина выходит на работу, она будет шить шторы. Показывает мне в телефоне фото, где они с дочерью и внуками добираются из Киева во Львов — 20 часов, в тесноте, стоя:

— Дети знают только, что в нашем доме враг, с которым нужно сражаться, и поэтому папа остался.

Мария, дочь Галины, привезла с собой флакон успокоительных таблеток. Она генетик-биолог, теперь как волонтер переводит на английский медицинские карты онкологических больных, которых перевезли из Украины в Польшу.

— Моя трехлетняя дочь каждую ночь просыпается, обнимает меня за шею и постоянно спрашивает: «Мама, ты останешься со мной?» Поезд этот ей снится что ли, холодный, набитый битком, с плачущими детьми и домашними животными? Или наше убежище в Киеве со времен Первой мировой войны? — пытается понять Мария. — Выли сирены, кроме нас там еще 20 человек, а она играла с морской свинкой. Когда мы пересекли границу, нам дали еду, лекарства, горячий чай, коляску для ребенка. Какой-то мужчина из Освенцима сказал, что может отвезти нас в Краков, но довез прямо до Закопане, где моя подруга забронировала для нас номер в этом отеле. Здесь тепло, хорошее питание, малышка играет с другими детьми. Но то и дело спрашивает: «Когда мы поедем домой?»

Наш киевский детский сад разослал в Вайбере сообщение с просьбой говорить детям правду — они ведь видят, что нам, взрослым, страшно и мы плачем. В первый день войны прислали еще рекомендации, что пришить к детским курткам, что написать на руках ребенка несмываемым маркером: адрес, имя, фамилию, телефон, дату рождения, группу крови. Прислали аудиокниги для детей, украинские народные сказки, психологические игры для разрядки, советы, что делать, если дети не могут уснуть или становятся агрессивными. Нужно их обнять, объяснить: «Я рядом и сделаю все, что смогу, чтобы тебя защитить». Но только не обещать, что все будет хорошо.

«Я не могу никого поселить у себя, помогаю по-другому»

Дорота Стерба, жительница Закопане, до войны организовывала джазовые концерты и руководила туристическим агентством. Игровая комната для украинских детей — идея ее и подруги, опытного педагога.

— Мне нужно было отвлечься от войны, — говорит Дорота, — чем-то заняться. Оказалось, достаточно одного звонка владельцу отеля PRL, он тут же предоставил зал.

Второй звонок — администратору страницы «Подгалье область в Южной Польше на границе со Словакией помогаем» в Фейсбуке. Она запостила информацию о том, что нужны игрушки, пазлы, игры, канцтовары для детей. На следующий день у нас было столько вещей, что оптовый склад можно открывать, и все новое. Наша игровая комната открыта по утрам, во второй половине дня и по субботам. В воскресенье мы закрываем ее на дезинфекцию, — объясняет Дорота.

Будет еще Театр Виткация с занятиями для детей, йога. Помогают также Польские канатные дороги, скоро начнут привозить пиццу, а с детским психологом можно связаться по телефону.

— Но не хватает волонтеров, чтобы помогать с детьми — все свободны по субботам, мало кто по утрам. Еще есть мальчик, который бьет других детей и хулиганит. Он не сможет здесь остаться — у нас не терапевтический центр. Я считаю, что городские власти должны открыть украинские ясли, потому что мамы быстро находят работу. Пока городские власти помогают мало, организовали только сбор пожертвований для города Стрый в Львовской области. Основную заботу о беженцах берут на себя жители Закопане, все идет снизу.

Рецепция отеля PRL, звонит телефон — кто-то хочет привезти пожертвования. Спрашиваю, сколько таких звонков бывает за день.

— Раньше звонили непрерывно, сейчас около 20, — подсчитывает администратор.

— Они приезжают усталые, с одним чемоданом. Как-то приехала женщина с кошками, такими, без шерсти, которые стоят дороже моей машины, — смеется администратор Петр, — а у меня неплохой «гольф». Пожила у нас с детьми и кошками один день, мы их накормили, а она, уезжая, швырнула ключи, потому что вай-фай здесь работал так себе. Но в целом они очень благодарны, уезжая, говорят «спасибо», плачут, случалось, что пытались заплатить за еду.

— А как справляются украинские дети? — спрашиваю я.

— Самому маленькому ребенку годик, вчера приехал. Есть еще 15-летний — он из номера не выходит, сидит за компьютером, мы его видим только во время еды, — рассказывает администратор, которая захотела сохранить анонимность. — Помощь беженцам откликается нам по-всякому. В Подгалье поднялась волна хейта, некоторые не хотят ничего давать и еще демотивируют других.

— Недавно кто-то сказал: как это вы всё делаете за просто так? — добавляет другая сотрудница отеля. — Или говорят, что мы стараемся ради славы.

В гостиницу входит длинноволосая блондинка, жительница Закопане, она тоже не хочет назвать свое имя.

— Я прихожу сюда уже неделю. Живу в многоквартирном доме и не могу никого поселить у себя, так что помогаю по-другому. У украинок разные нужды: купить по рецепту лекарства для больного ребенка; я знаю людей в Закопане и помогаю устроиться на работу, в основном, на кухне — к сожалению, за прилавком, не зная языка, они стоять не смогут. В цветочном киоске висело объявление: «Возьму на работу», но хозяин предлагал женщине из Украины всего 10 злотых 2,6 евро в час. К счастью, в других местах все нормально, минимум 18–20 злотых.

Мария из Киева и украинские девочки в отеле PRL в Закопане. Фото: Барбара Гайллот

Гуральский махараджа и украинские дети

На здании отеля PRL висит баннер с изображением ребенка и надписью по-украински: «Папочка, я в безопасности. Жду тебя в Закопане». Владелец отеля Петр Зыгарский очень занят, мне удается с ним поговорить, пока он ест суп.

— Несправедливо утверждать, что все гурали — ПИСовцы «Право и Справедливость», польская правящая партия и не помогают, — говорит Зыгарский. — Напомню, что мы были первым отелем в Польше, который отказался принимать россиян после аннексии Крыма. Тогда мы столкнулись с мощным хейтом со стороны закопанской экономической палаты и некоторых отельеров, поскольку они считали, что русские оставляют здесь кучу денег, и их нужно впускать табунами.

У Зыгарского усталый вид — он уже десять дней на границе, перевез из-под Луцка детей-инвалидов из детского дома с двумя воспитательницами — 25 человек. Разместил их в другом своем отеле, в Щебжешине под Замосци.

Он говорит, что воспитательницы постоянно плачут, а дети, когда пролетает вертолет, втягивают голову в плечи.

— Нет никаких проблем с поиском жилья для детей с мамочкой, хрупкой блондиночкой с голубыми глазками и с улыбчивым мальчиком, — рассказывает Зыгарский. — Но мое объявление о троих детях с эпилепсией провисело без отклика на разных форумах 48 часов, так никто и не ответил. Много было случаев, когда матери на вокзале в Пшемысле совали мне в руки своих детей, потому что сами хотели вернуться, чтобы воевать. Мы такого не допускаем, забираем семьи целиком.

А помните, как махараджа во время Второй мировой войны принял в Индии польских сирот? Мы сегодня — что-то вроде коллективного махараджи, ведь если депутат Дворчик говорит, что дает 40 злотых на ребенка, это значит, что после вычета аренды, газа, электроэнергии, воды, мусора у меня остается 11 злотых на питание, одежду и лекарства. За одно лекарство для ребенка я заплатил 700 злотых. Мы приютили детей и, если я от кого-то услышу, как услышал от одного местного политика: «Так не нужно было их брать к себе», — обещаю, что дам по морде. Я не хотел бы, чтобы нам пришлось брать за ручку наших польских детей и бежать за немецкую границу.

Зыгарский повышает голос:

— В Закопане я отдал 30 номеров, когда волна беженцев была еще впереди. Первый миллион — это были самые богатые, которым удалось бежать, нас ожидал миллион бедноты и никакой координации. И мне звонили только из местной администрации в 9 утра и из полицейского управления в 18:00 и только чтобы поинтересоваться: «Сколько у вас людей на попечении?» Если я говорил: когда, мол, вы спросите, не нужно ли мне молока, хлеба, слышал в ответ: «Мы собираем информацию для статистики». Скоро я отвечу им, как защитники острова Змеиный: «Идите нах…».

Предлагали ли мне в Закопане помощь от городской администрации или городского центра социальной поддержки? Смеетесь?

Староста: «За деньгами пока никто не приходил»

Что сделала городская администрация? Организовала пункты сбора пожертвований для города Стрый и нуждающихся украинцев в Закопане, напечатала информационные листовки, плакаты на польском и украинском языках, запустила телефонную линию «Помощь для Украины» и открыла информационный центр.

Анна Карпель-Семберецкая из департамента физической культуры и социальной коммуникации объясняет, что власти ввели спецзакон: 40 злотых в день для лиц, принимающих беженцев, и присвоение номера PESEL личный идентификационный номер, который есть у каждого гражданина Польши и легально проживающего иностранца украинцам:

— Мы не знали, сколько их в Закопане, не все были зарегистрированы, и это заняло некоторое время. Если говорить о базе жилья, мы видим невероятную активность местных жителей, часто они сами ездят на границу и забирают людей к себе.

Яслей для украинских детей пока не будет, потому что в Закопане вообще нет яслей. Украинки могут записывать детей в детские сады.

— У нас не так много мест, но детей работающих матерей мы можем принять, оплата такая же, как для польских граждан: пять программных часов бесплатно, за каждый дополнительный час 1 злотый, — говорит Анета Звияч-Козица, начальник департамента просвещения и социальных вопросов городской администрации. — Пока что дети боятся расстаться с мамой даже на пять минут, они нуждаются в психолого-педагогической опеке. И еще языковой барьер: как найти общий язык с таким малышом? Но мы готовы открыть дополнительные дошкольные отделения.

Директор городского центра социальной поддержки в Закопане очень загружен: как раз пришли бланки на единовременные пособия в размере 300 злотых. Они на польском языке, сотрудники ждут, когда будут на украинском.

— А что с «500+»? — спрашиваю я. «500+» — социальная программа в Польше, в рамках которой каждая семья имеет право получать субсидию в размере 500 злотых в месяц на каждого ребенка.

— Этим занимается Управление социального страхования, — поясняет директор. — Мы больше ни гроша не можем добавить. Как только гражданин Украины получит легальный статус беженца, он сможет обратиться за другими выплатами.

Тем временем, жители Закопане действуют самостоятельно: помимо отеля PRL, еще одним «махараджей» стал огромный отель ZNP. Он принимает и кормит 51 ребенка, чьи родители сражаются в Украине. Координатор не пускает посторонних, так как детям нужны покой и психологическая помощь.

Начальная школа в Чарны-Дунайце приняла на своей спортивной базе 59 детей из житомирских семейных детских домов. Директор школы говорит, что дети держались за воспитательниц, звонок или звук чемоданной молнии их пугали, скажешь им садиться — они и сидят…

Старшие дети побывали в школе, их удивили шкафчики и наушники, подключенные к компьютерам.

— Оплату расходов на содержание берут на себя муниципальные власти, а жители деревни приносят пожертвования. Мы ввели специальный закон: принимаем на работу украинских учителей математики, физики и английского. Процедура упрощенная, так как нам не нужно подтверждать подлинность украинских дипломов, проверяем только отсутствие судимости. У детей будет шесть часов польского языка в неделю с польскими учителями. И это не для того, чтобы насильно их полонизировать.

Марцин Ратуловский, староста гмины Чарны-Дунаец:

— Принять в школу еще больше детей мы не можем, однако гостиничные объекты продолжают предлагать свою помощь. Частный пансионат Dukat, рассчитанный на 200 человек, заполнен на 60 %, людей туда направляют по решению воеводы. Владельцы отелей получают от нас продукты из пожертвований, за деньгами пока никто не приходил. Зарегистрированных беженцев около 250. Многие останавливаются на короткое время и едут на Запад. У нас в управе есть таблица: украинцы записываются — когда приехал, останется ли временно, где остановился. Не у всех есть паспорта, детей пропускали через границу по свидетельству о рождении, бывает, что нет вообще никаких документов, тогда мы регистрируем на основании тех данных, которые люди сообщают.

В общеобразовательном лицее в Закопане под опекой директора Марека Донатовича — 25 украинских детей. Ситуация постоянно меняется, создается подготовительное отделение, чтобы школьники учили язык и могли продолжить обучение по польской образовательной программе.

«Недавно мы смотрели в телефоне, как действует атомная бомба»

О спецзакконе еще и речи не шло, а Закопане уже начинал заполняться.

Пансионат Api принял 60 человек. Владелец не хочет разговаривать: «Хвастаться тут нечем». А на вопрос, как обстоят дела с финансами, отвечает: «Пока я об этом не волнуюсь».

Заместитель директора лицея тоже приняла под свой кров беженцев, но не сможет поговорить об этом, так как занята: «Таких, как я, полно».

Жительница Закопане (не представилась, назовем ее Ганя):

— Сейчас здесь два лагеря: те, кто помогает, и те, кто говорит, что помогающие делают это ради славы.

Свои апартаменты для туристов Ганя отдала семье из Львова: бабушке, двум дочерям и детям четырех и семи лет. Дедушка остался защищать дом.

— Они жили рядом с аэродромом, его разбомбили в первый же день, — рассказывает Ганя. — Этот мальчик сел на стул, смотрит так и говорит: «Будем жить». Я стараюсь их чем-то занять, оформила телефонную карту, показала, как выбирать продукты в магазине — они ведь читают на кириллице, — вожу на футбол, на детскую площадку.

Закопанские Smaki сеть бистро в Польше объявили в Фейсбуке, что две недели будут помогать с обедами — а завтраки, полдники? Я считаю, что, пока они [беженцы] не работают (а они очень хотят выйти на работу), моя обязанность обеспечить их этим. Одеждой тоже, они ведь приехали в кроссовках, думали, что война через три дня закончится. Украинки очень благодарны, мне попалась хорошая, образованная семья, девушки красивые, ухоженные. Для них унизительно ходить в пункты помощи и выбирать вещи из пожертвований.

А как я сама? Я под наблюдением врача. В первые дни войны была в панике, закупала лекарства, продукты, уже собиралась лететь в Штаты, а прием беженцев мне очень помог: с тех пор как они здесь, у меня даже нет времени переживать. Девушки мне показывают разбомбленные здания. Интересно, почему многоэтажный дом не рушится, а в нем остается дыра? Недавно мы смотрели в телефоне, как действует атомная бомба.

Комнату, которую она обычно сдавала туристам, пани Данута из Закопане отдала семье из Луцка, бабушке и внукам 12 и 5 лет. Они приехали пять дней назад.

— Мне было страшновато, кто знает, в каком состоянии эти люди приедут? Но женщина очень приятная, ей 60 лет, немного понимает польский, потому что два раза была в Польше на сборе клубники. Они были на адреналине, когда приехали, долго не могли заснуть. Моя гостья чувствует себя неловко, она настаивает, что, как только найдет работу, начнет платить, я говорю, что не нужно. Мы вместе занимаемся домашними делами, у меня несколько гостевых комнат, я учу ее, как их убирать, потому что она очень хочет работать, заняться чем-то, чтобы не думать. Все ее дети на фронте.

Когда кто-нибудь звонит из Украины, бабушка приходит к Дануте и рассказывает. Вместе и поплачут. Например, звонил младший сын, студент. Он оборонял Житомир. Рассказывал, как мины взорвались на детской площадке и маленькому мальчику оторвало руку.

«Не считаю, сколько потратил, потому что очень счастлив»

Снег все идет. В подгальской деревушке Ваксмунд гурали приютили четыре украинских семьи. Станислав Дуткевич, его дочь Михалина и ее жених Мацей держат прачечную и много лет сдают комнаты дорожным рабочим. У них было дополнительное помещение, только что после ремонта. Когда началась война, Михалина пошла к одному из украинских рабочих, Виталию, и предложила помощь. Виталий был в отчаянии — он годами вкалывает в Польше, экономит, чтобы жене и дочери в Украине легче жилось, недавно даже дом отремонтировал, а теперь что? Все насмарку. К счастью, ему удалось вытащить детей, жену и ее сестру. Они неделю ждали автобуса в 300 километрах от Одессы.

Михалина:

— Матери рассказывают, дети прятались, плакали, кричали, ракеты, самолеты, грохот, сирены, в подвале они плохо спали. Здесь, в Польше, им спокойнее. Я принесла им коробку с конструктором, игрушками, устроила уголок с батутом, с разноцветным столиком. Каждый день спрашиваю у мам, что им нужно, и даю деньги на продукты. Продавец в магазине, как в первый раз их увидел, расплакался, завалил детей конфетами.

Принял ли в нашей деревне кто-то еще людей у себя? Какая-то женщина в Лопушне, визажистка и еще сотрудница Media Ekspert сеть магазинов электроники — перечисляет Михалина. — В Новы-Тарге для украинских детей открылся игровой клуб, а когда понадобился холодильник, я написала пост в Фейсбуке, и через три часа он уже был.

Спрашиваю Дуткевича, как обстоят дела с финансами.

— Ну, я звонил старосте, они что-то обещают, ведь вода, электричество, счета — все стоит денег. Но я даже не считаю, сколько потратил, потому что очень счастлив. Нужно делать добро друг для друга.

Владек Бентковский из села Косьцелиско и Наталья Лукьянчук, которая сбежала от бомбежек Киева. Фото: Барбара Гайллот

«Подруга стояла босиком, с одним чемоданом и ребенком на руках»

Большой гуральский дом в Косьцелиско, в окне вывешен украинский флаг. Хозяин, Владек Бентковский, преподаватель природоведения и проводник в Татрах, говорит, что этому дому 100 лет, и он постоянно требует ремонта. Недавно они с женой обустроили комнату для друзей, которые к ним наведываются. Уже несколько дней в ней живет Наталья Лукьянчук из Киева с 10-летней дочкой Викой.

Бентковский:

— В последнее время я слышу, что в Подгалье многие владельцы пансионатов накануне начала сезона могут отказать в помощи и попытаться получить деньги, а то и просто выселить. Потому что нелегко решиться отдать весь пансионат, если зарабатываешь арендой. Но, на самом деле, возможно поселить кого-то у себя и жить обычной жизнью: работать, готовить, встречаться с друзьями. Я совсем не понимаю страх гуралей — кто что подумает. И что плохого в продвижении — не себя, конечно, а позитивной идеи?

Наталья Лукьянчук — украинская актриса и телевизионный режиссер. Ее дочь Вика сегодня первый раз была в польской школе, дети угощали ее и звали: «Пойдем», — и она шла с ними. Вика любила людей, но теперь в Закопане ей не хочется ни выходить из машины, ни ездить в игровой центр. Катаясь на санках, она говорила, что у нее нет сил.

— В четверг, когда началась война, — рассказывает Наталья, — мне позвонила приятельница, журналистка: «Бегите из Киева». Я заранее договорилась с подругой, у которой совсем маленький ребенок и нет автомобиля, что в случае чего я ей помогу. Собиралась ей звонить, а тут бах, бах — летят бомбы. Я в панике начала хватать все подряд с полок, из шкафов. Вика стояла спокойная и готовая, свои вещи она упаковала несколько дней назад. Я очень жалею, что не разбудила соседей, — плачет Наталья, — я была в таком состоянии, ничего не понимала. Не могла вспомнить адрес подруги, руки тряслись, я искала в интернете, спрашивала Вику: «Что делать? Едем за ней? Ведь бомбы летят, горит аэропорт. Или сразу на запад?» А Вика: «Раз обещала, надо ехать».

И мы поехали, подруга стояла босиком, с одним чемоданом и ребенком на руках. Потом в Тернополь, к маме, 12 часов. Я была счастлива, что мы в безопасности, а тут начинают выть сирены. Я искала убежище, мы поехали в церковь, стучали в двери, никого, я нашла убежище под школой. Там я думала: «Мы сидим в подвале, а если на нас рухнет здание?» Посмотрела на Вику и других детей — они трясутся. Я сказала: «Запоминайте это, будете потом рассказывать своим детям». На занятиях по актерскому мастерству нас учили, что нужно запоминать свое состояние, чтобы сыграть его на сцене, тогда внимание переключается.

И то же самое произошло с ними, сразу же. Дети начали обсуждать, что они расскажут своим потомкам. А моя мама в Тернополе? Боже, она почти не встает, у нее больные ноги; я показала ей «безопасные места»: где нет стекла, окон, дверей, лучше всего за несущей стеной, в ванне нельзя, плитка может поранить, самое лучшее — на лестничной площадке. Знакомая в Киеве поставила на лестничной площадке кровать и живет там.

Мы с подругой и ее малышом поехали во Львов, я слышала, как она всю ночь плакала, а на рассвете сказала, что остается. Мы с Викой пересекли границу, на заправке я хотела купить кофе, но карта не работала. «Боже, у меня нет денег, у меня есть гривны, но что с ними делать?» За прилавком увидели это, дали нам чаю, и только тогда я разрыдалась.

Теперь я плачу все время, от благодарности. Отец Владека при встрече сказал: «Чувствуй себя как дома, вы наша семья», — и дал нам денег. Мне очень повезло, что я нашла семью Владека, может быть, это Бог вознаградил меня за то, что я помогла вывезти ту семью из Киева? Добро возвращается.

Я понимаю, что здесь я в безопасности, что поступила так, как была должна, но в душе мне стыдно перед теми людьми, которые остались в Украине. Я разговаривала с другими здесь, они чувствуют то же самое. У меня есть подруга, которая живет в центре Киева, я написала ей на Восьмое марта, что горжусь ею: она готовит и развозит обеды. Она ответила: «Я горжусь вами, что у вас хватило смелости уехать туда, где безопасно».

Украинские уроки счастья

В комнате отдыха отеля PRL я сижу на полу с восьмилетней Полиной из Киева и семилетней Соломией из Львова.

Ягода и Александра из Кружка деревенских хозяек в Косьцелиско с восьмилетней Леной из Ирпеня.. Фото: Барбара Гайллот

— Что вам здесь нравится? — спрашиваю у них.

— Горы, — отвечают.

— А вы знаете какие-нибудь польские мультики?

— Про двух мальчиков, Болека и Лёлека, — улыбаются девочки.

Маму Полины зовут Оля. Они живут у гуральки бесплатно. Сейчас Оля обматывает пластиковые трубки обрезками газет, будет плести корзинки. В Киеве она была директором школы, преподавала биологию, вела авторский курс «Магия счастья»: медитация, дыхание, круги добра и волонтерство как способ дарить счастье другим (в своем городе она помогала детям, больным раком).

— Я хочу сохранить мир внутри себя, — говорит Оля, — чтобы психика моих детей, когда мы вернемся в Украину, не оказалась разрушенной. Те, кто там остался, испытывают панические атаки, когда слышат, как закипает вода в чайнике. Еще я хочу помогать здесь украинским матерям, я же волшебница, — смеется она. — Буду вести свои семинары счастья.

Анна из Львова, которая до войны владела турфирмой, а теперь с внучками живет у гуралей в Ольче, район Закопане показывает в телефоне видео: бомбы, взрывы. Она говорит, что от всего этого у нее скачет давление, вчера было 170.

— Дети тоже сражаются, — говорит она. — Отправляют эти видео на российские сайты, родственникам в России, знакомым, показывают, что у нас творится.

А потом Анна включает запись известной в Украине ясновидящей Магдалены, несколько лет назад выигравшей телевизионный конкурс «Битва экстрасенсов». Магдалена говорит, что Путин — антихрист, и его охраняют 33 шамана, но это ему не поможет, потому что как раз сейчас объединяются энергетические поля с разных сторон мира, которые его уничтожат. В своих видениях она подсчитала, что война закончится через две с половиной недели.

Перевод Сергея Лукина

Статья опубликована на портале OKO.press 20 марта 2022 года.