Та прогулка в курортном парке городка Крыница Гурска запомнилась мне на всю жизнь. В перерыве работы Международного экономического форума мы с моим старшим другом , профессором Ежи Помяновским , дискутировали о Донбассе. До начала российско-украинской войны еще оставалось много лет, мало кто из украинцев тогда понимал, что российские войска рано или поздно вторгнутся на украинскую территорию. Однако мы с Помяновским принадлежали к числу тех, кто прекрасно осознавал: если Украина сохранит свою свободу и попытается развиваться как независимое государство, а не как малороссийская провинция, то конфликт практически неизбежен. И обсуждали мы одну из самых главных опасностей такого развития событий, а именно использование потенциальным оккупантом Донбасса.
Сегодня подобная дискуссия привычна и для политиков , и для интеллектуалов. Лет 15 назад, когда происходил наш разговор, он показался бы стороннему наблюдателю политической фантастикой.
Мы с Помяновским понимали друг друга , хотя и не приходили к общему согласию. Это вообще было характерно для наших отношений, на которых сказывалась его мудрость и самоуверенность и моя еще молодая бескомпромиссность и тоже самоуверенность.
И вот в какой-то момент дискуссии , чтобы подчеркнуть точность своей позиции, я сослался на свой профессиональный опыт: «Вот вы , пан профессор, говорите о шахтерах, а вы уверены, что понимаете их?! Я ездил на Донбасс, я встречался с шахтерами во время забастовок. Я даже спускался в шахты, и на Донбассе, и в Караганде…»
Помяновский посмотрел на меня со сдержанной улыбкой. Он выглядел , как всегда, элегантно — безупречный костюм, белая рубашка, бабочка… Словно человек из салонов и флорентийских галерей…
«Впечатляющий опыт , пан Виталий! Вы общались с шахтерами. Вы даже спускались на несколько минут в шахту! Вы многое поняли, да?» — «Да , пан профессор, я вас уверяю, я многое понял» , — торжествую я. «А я работал в донбасских шахтах во время Второй мировой войны» , — с той же ласковой улыбкой произнес Помяновский.
Он выдержал паузу. Я же почувствовал , как краснею, но в тоже время я был счастлив, поскольку понял, что получил урок на всю оставшуюся жизнь. Я больше никогда не буду поверхностно относиться к своим собеседникам. Буду уважать опыт других, каким бы ни был этот опыт, и больше никогда не пропущу такой безупречный удар. Нокдаун — да, но больше никаких нокаутов! Я даже не просил прощения, потому что знал: он и так все понял. «Какая же это прекрасная черта, — подумал я, — его прозорливость может изменять не только мир, но и отдельных людей. Вот так просто, во время прогулки, одной фразой».
Он был визионером , а создание «Новой Польши» — это кульминация его визионерства, его вечного и искреннего желания быть проводником ценностей. Именно эта тяга к передаче ценностей определила всю его биографию и отношение к жизни. Один из последних могикан польского еврейства, потомок знаменитой семьи с культурными и религиозными традициями, он ощущал себя не просто поляком, а поляком, который должен показать миру достижения польской цивилизации. Однако вместе с тем Помяновский никогда не забывал о своем происхождении и гордился тем, что польская цивилизация — это возможность быть поляком каждому, кто этого пожелает.
Он был блестящим знатоком русской культуры — благодаря его переводам поляки познакомились с ее лучшими литературными образцами. Но в то же время он ненавидел русский империализм и российское рабство. Ненавидел без полутонов и компромиссов , которые еще существовали в первые годы реставрации Владимиром Путиным этого империализма.
В своем упорстве он мог казаться архаичным , но на самом деле был невероятно современным.
Архаические взгляды имеют как раз те , кто верит, что с хищником можно как-то договориться, что для этого достаточно «просто перестать стрелять».
Именно такое отношение к России определяло его отношение к Украине. Украинскую независимость он рассматривал как раз через призму справедливости , поскольку понимал, что эта независимость империи не нужна и она сделает все возможное, чтобы ее не допустить и ликвидировать. В этом смысле он оставался одним из последних соратников Ежи Гедройца — человека , который верил в будущее Польши рядом с независимой Украиной, Беларусью и Литвой.
В 2002 году мне удалось вместе с Помяновским сделать специальную программу , посвященную Гедройцу, которая вышла в эфире Русской службы «Радио Свобода». Во время записи я спросил, что, по его мнению, самое важное во влиянии, которое оказал легендарный редактор.
Именно в круге «Культуры» была взращена концепция , которая сначала была принята в штыки всем обществом, не только интеллигенцией, и в стране, то есть Польше, и в эмигрантском мире. Гедройц просто-таки настаивал не только на союзе Польши с ее ближайшими восточными соседями, но первый призвал всех нас отказаться от всяких претензий на бывшие восточные земли, на Вильнюс, Львов, Гродно. Почти всеми тогда это считалось кощунством, но в конце концов он дождался тех времен, когда его казавшаяся самоубийственной концепция стала общепринятой и вошла в канон национального здравого рассудка. Публицисты «Культуры» считали и доказали, что независимость народов «ближайшего Востока», позвольте мне использовать этот термин, живущих между Россией и Польшей, устранит причину и предмет векового спора между двумя нашими государствами.
Ближайший Восток! Да , он был настоящим другом этого «ближайшего Востока» — именно потому, что был польским патриотом. И этот патриотизм диктовал ему необходимость делиться свободой с другими. Если к кому-то из недавнего прошлого и можно отнести знаменитый призыв «За нашу и вашу свободу», то, несомненно, это будет Ежи Помяновский.
Перевод с украинского Валерия Бутевича
