Ялтинский контекст
В феврале 1945 года Иосиф Сталин , Франклин Делано Рузвельт и Уинстон Черчилль встретились в Ялте, чтобы в ходе предстоящей конференции обсудить действия антигитлеровской коалиции. Победа над Третьим рейхом была фактически предрешена, и переговоры о будущем Европы вступили в решающую фазу.
Первое предложение о созыве конференции поступило со стороны Рузвельта еще летом 1944 года , но Сталин неслучайно несколько месяцев откладывал встречу. За это время у советского лидера появились серьезные аргументы, сделавшие его самым сильным игроком за столом переговоров. Во-первых, он приступал к ним в атмосфере впечатляющих успехов наступления Красной армии: в январе 1945 года началась операция по взятию Берлина, осуществляемая с территории Польши силами 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов. Когда лидеры Большой тройки обменивались приветствиями в Ливадийском императорском дворце под Ялтой, войска под командованием маршала Георгия Жукова уже могли похвастаться взятием нескольких плацдармов на западном берегу Одера. И как раз в это же время близилась к завершению кровопролитная осада Будапешта — в последний день Ялтинской конференции в венгерской столице капитулировал гарнизон ваффен-СС.
Одновременно с военным наступлением Сталин неуклонно проводил политику , направленную на то, чтобы подчинить себе страны Центральной и Восточной Европы. Благодаря победоносному маршу Красной армии в зоне советского влияния оказалась, в числе прочих, и Польша. С 1942 года предпринимались попытки создания на польских землях, оккупированных Третьим рейхом, коммунистической организации, которая положила бы начало центру политической власти, полностью подчиненному Москве и конкурирующему с законным польским правительством в изгнании в Лондоне. Эта задача была доверена польским коммунистам, которых перебросили в страну советские военно-воздушные силы. Они прошли подготовку в центрах Коминтерна под Москвой и сразу же по прибытии образовали в Варшаве Польскую рабочую партию (ПРП).
Три года спустя , когда в Ялте — в числе прочего — обсуждалось формирование правительства в освобожденной Польше, эта партия вследствие протекции Сталина стала важнейшим политическим фактором переговоров. С июля 1944 года власть на территориях, занятых Красной армией, перешла к Польскому комитету национального освобождения — квази-правительству, созданному под контролем Москвы и переименованному в январе 1945 года во Временное правительство.
Благодаря военной мощи и расчетливой игре Сталина польское правительство в изгнании было полностью маргинализировано. Понимая это , западные союзники в Ялте не выступили инициаторами возвращения в Польшу из Лондона ее законных властей.
Кроме того , Армия Крайова (АК) — самое многочисленное польское вооруженное формирование периода оккупации, которая имела статус официальной армии, подчиненной правительству в Лондоне, и вела вооруженную борьбу, — была использована советскими властями в качестве орудия, а затем дискредитирована.
В январе 1944 года подразделения АК присоединились к операции «Буря» , предполагавшей, что поляки включатся в сражения против отступающих немцев и в роли хозяев польских территорий встретят идущие с востока подразделения Красной армии. Однако после непродолжительного сотрудничества СССР начал разоружать и арестовывать выявленных солдат АК и представителей гражданской администрации ППГ, то есть Польского подпольного государства — тайных гражданских и военных структур, действующих в оккупированной Польше от имени польского правительства в Лондоне. На Ялтинской конференции Сталин сообщил союзникам, что лондонское правительство несет ответственность за нападения в Польше на советских солдат, которые в это самое время освобождают страну, и поэтому — несмотря на благие намерения — власти сформированного на Висле Временного правительства не хотят вступать в сотрудничество с «изменниками» из Лондона.
Уинстон Черчилль , Франклин Рузвельт и Иосиф Сталин на Ялтинской коференции, 1945 год. Источник: wikipedia.orgПоследняя партия
Однако в том , что касалось Польши, Ялтинская конференция прошла не совсем так, как предполагал Сталин. Хотя и были согласованы новые границы государства, оставившие за ее пределами восточные районы — так называемые Кресы (что противоречило sine qua nonлат. «то, без чего невозможно», непременное условие польского правительства в Лондоне) , было одно «но»: западные союзники не согласились признать Временное правительство. Они лишь постулировали расширение его состава «на более широкой демократической базе c включением демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы».
Вторым оговоренным условием должно было стать проведение «свободных и ничем не воспрепятствованных выборов» , которые гарантировали бы, что решение будут принимать поляки. При том, что территория Польши была занята Красной армией, подобные формулировки звучали как стандартная дипломатическая вежливость, но из-за них Сталину, пришлось приложить чуть больше усилий для того, чтобы избавиться от лидеров Польского подпольного государства, чем он предполагал изначально.
Члены польского правительства в изгнании назвали ялтинские соглашения «новым разделом» страны. Но что с того , что, с точки зрения Лондона, ситуация была патовой? Протест против решений конференции прошел незамеченным и не имел ни малейшего значения даже для западных союзников. В последующие месяцы в кругах эмиграции все еще надеялись, что при значительной поддержке поляков удастся каким-то чудом выиграть игру, условия которой диктовал Сталин.
Томаш Арцишевский. Источник: Нациольный цифровой архив ПольшиКак кабинет министров Польши , возглавляемый премьер-министром Томашем Арцишевским в Лондоне, так и политическое представительство ППГ в стране (Совет национального единства) опротестовали решения Ялтинской конференции, выражая при этом — как гласило коммюнике премьер-министра в изгнании — «готовность к установлению дружественных отношений с СССР и сотрудничеству в создании в Польше правительства , которое было бы истинным выражением воли польского народа».
Изначально предполагалось , что переговоры будут вестись на международном уровне, т.е. под контролем советско-британско-американского Комитета трех, созданного партнерами по коалиции для наблюдения за формированием нового правительства в Польше.
Польские власти решили начать переговоры в надежде на то , что в ближайшем будущем действительно состоятся свободные выборы, в надежде, что у избирательной урны коммунисты получат от польского общества «красную карточку».
Казалось , это был последний шанс для польской демократии. Между тем начиналась подготовка к очередной партии игры. Советская сторона выложила на стол новые карты — требование легализации партий, входящих в Совет национального единства, и раскрытия командного состава польского подполья. При этом всем лидерам гарантировалась безопасность. Параллельно проводились закулисные мероприятия по нейтрализации деятельности Комитета трех, а все приготовления к расправе над представителями законных польских властей прошли в атмосфере переговоров и обсуждений, которые проводила отнюдь не международная общественность, а советское командование НКВД.
Генерал Серов приглашает
В начале марта 1945 года главный комендант АК Леопольд Окулицкий (псевдоним «Медвежонок») , делегат Правительства на родине Ян Станислав Янковский и лидеры отдельных политических партий, входящих в Совет национального единства, получили письменные приглашения на встречу с представителем штаба маршала Георгия Жукова, неким генералом Ивановым. Под этим псевдонимом скрывался управляющий делами НКВД в Польше генерал Иван Серов. Целью встречи должно было стать согласование условий легализации организаций, формирующих ППГ. Как сообщалось в письме, «...взаимопонимание и доверие позволят решить важные проблемы и не допустить их обострения» , заканчивался же текст многообещающим заверением со стороны посредника, передавшего приглашения, который назвался гвардии полковником Пименовым:
«Я же как офицер Красной армии , которому выпала столь важная миссия, даю Вам полную гарантию, что с того момента, как Ваша судьба будет зависеть от меня (с приезда к нам), Вы будете в полной безопасности».
Вначале адресаты писем не хотели соглашаться на встречу. Генерал Окулицкий уже имел дело с «советской дипломатией»: в 1941 году он был заключен в тюрьму НКВД во Львове и Москве. Но в то же время они опасались , что отказ может быть использован коммунистической пропагандой для дискредитации лидеров ППГ.
Наконец состоялись предварительные переговоры с «полковником Пименовым» , на которых было решено, что встреча пройдет под Варшавой, в городе Прушкув, 27 и 28 марта. Первые консультации проходили в атмосфере «изысканной учтивости» и несколько ослабили бдительность польской стороны.
В назначенный день в Прушкув приехала делегация в составе:
- генерал Окулицкий;
- Янковский , делегат эмигрантского правительства на родине;
- Казимеж Пужак , председатель Совета национального единства;
- Адам Бень , Антоний Пайдак и Станислав Ясюкович, члены Национального совета министров;
- Казимеж Багиньский и Станислав Межва , лидеры Народной партии;
- Збигнев Стыпулковский и Казимеж Кобыляньский , члены Национальной партии;
- Юзеф Хачиньский и Францишек Урбаньский , члены Партии труда;
- Эугениуш Чарновский и Станислав Михаловский , члены Демократического объединения;
- Юзеф Стемлер-Домбский , сотрудник Делегатуры.
По дороге к ним присоединился также арестованный двумя неделями ранее Александр Звежиньский из Национальной партии.
Военные автомобили остановились , как вспоминал Бень, «у дома из красного кирпича , в каком-то безлюдном месте». Это была штаб-квартира НКВД на улице Пенчиской , 3 в Прушкуве. Затем их всех доставили двумя самолетами в Москву.
И только когда нас уже завезли на машинах во двор Лубянки , стало ясно, куда мы направляемся...
Противодействие союзников и «реальная политика»
31 марта Стефан Корбоньский проинформировал правительство в Лондоне , что люди, отправившиеся на переговоры с «генералом Ивановым», до сих пор не вернулись, и неизвестно, что с ними могло случиться: они не связывались даже со своими семьями. Представители правительства немедленно сообщили об этом министру иностранных дел Великобритании Энтони Идену.
В течение следующих недель британские дипломаты пытались получить в Москве хоть какую-то информацию о пропавших лидерах ППГ. Министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов упорно делал вид , что ничего не знает об их судьбе. Как писал связанный с АК Тадеуш Женьковский, лишь 3 мая на учредительной конференции ООН в Сан-Франциско, во время ужина с министрами иностранных дел США и Великобритании, «прямо перед тем , как сесть за стол, Молотов, продолжая общую беседу, бесцветным голосом сообщил, что польские лидеры <...> находятся в тюрьме в Москве. Их арестовали, потому что они в ответе за диверсионные акты против Красной армии». На следующий день советский министр объяснил возмущенным дипломатам , что АК ведет «вражескую работу» против Красной армии.
Несмотря на публикацию соответствующих коммюнике США и Великобритании , а также вмешательство самого Уинстона Черчилля, Сталин остался непреклонен. Поле битвы быстро опустело, тем более что в это время новый президент США Гарри Трумэн смягчил политический курс в отношении «польских» планов Сталина. В Москве появился известный своей просоветской позицией советник президента Гарри Хопкинс, который на каждом шагу заверял Сталина в лояльности своего правительства.
Хопкинс
Власти Соединенных Штатов хотят , чтобы будущее польское правительство было дружественно настроено к СССР.
Надо отметить , что в июне 1945 года о заключенных напомнил также генеральный секретарь ЦК ПРП Владислав Гомулка. Что интересно, руководство партии — как следует из одного отчета генерала Ивана Серова — было информировано о планах ареста лидеров подполья еще за несколько дней до похищения в Прушкуве.
Так что возражения Гомулки касались не похищения и незаконного ареста элиты Польского подпольного государства , а лишь того, что процесс и «образцовое наказание виновных» должны проходить в Польше.
Согласно одной из легенд , Сталин на это иронично ответил, что переправка генерала Окулицкого и всех остальных в Москву стала результатом рвения НКВД: «Чекисты — такой народ , что, уж если поймали рыбу за хвост, то тянут ее прямо в корзину, а корзина здесь, на Лубянке».
Процесс в Москве
18 июня 1945 года начался показательный процесс Военной коллегии Верховного суда СССР над лидерами польского подполья , вошедший в историю как «процесс шестнадцати». Его главными режиссерами были народный комиссар внутренних дел СССР Лаврентий Берия, глава НКВД Всеволод Меркулов и генеральный прокурор Андрей Вышинский. Об оформлении «черного спектакля» позаботились с особым тщанием. В зале сидели иностранные журналисты, дипломаты из британского посольства в Москве, фоторепортеры и даже кинооператоры. Пресса в СССР и Польше вела ежедневные репортажи из зала суда, целиком посвящая этому минимум 3-4 страницы. Стенограммы процесса были переведены и опубликованы на польском, английском и французском языках. О ранге процесса мог свидетельствовать состав судебной коллегии. Ее председателем стал сам председатель Военной коллегии, генерал-полковник Василий Ульрих. Только в 1936—1938 годах под его руководством Коллегия вынесла свыше 30 тысяч смертных приговоров.
Судебный отчет по делу об организаторах , руководителях и участниках польского подполья в тылу Красной Армии на территории Польши, Литвы и западных районов Белоруссии и Украины, рассмотренному Военной коллегией Верховного суда СССР 18 – 21 июня 1945 г.Издательство: Юридическое издательство НКЮ СССР.
Четырем обвиняемым (Окулицкий , Янковский, Бень, Ясюкович) было предъявлено обвинение, что они «были организаторами и руководителями польской подпольной организации в тылах Красной армии на территории западных областей Украины и Белоруссии , в Литве и Польше и действовали по инструкциям так называемого эмигрантского правительства, руководили подрывной работой против Красной армии и СССР».
Основное внимание прокуратуры было сосредоточено на генерале Окулицком , которому приписывались также сотрудничество с Третьим рейхом и план совместного с Германией выступления против СССР. Лидер АК продемонстрировал в зале суда достойное поведение. В какой-то момент один из прокуроров, Николай Афанасьев, спросил его о связанной с АК организации «НЕ»Nie – cокращение от niepodległość, т.е. независимость , которая должна была продолжить борьбу на территории Польши после вступления Красной армии.
Афанасьев
Прежде всего , скажите о целях организации?
Борьба за независимость Польши.
Как вы понимали эту борьбу — борьба с Красной армией?
Окулицкий
В присяге и в нашем организационном уставе была предусмотрена борьба против всех , кто будет посягать на независимость Польши.
В своей защитной речи генерал Окулицкий , обратившись к председателю коллегии, дал точное определение всего «спектакля».
Процесс этот имеет характер политический. В нем речь идет не <…> о наказании отдельной личности. В действительности речь идет о том , чтобы наказать общество, заклеймить определенные идеи.В советском издании последних двух предложений нет, вероятно, их не пропустила цензура — прим.пер. Одним словом , речь идет о наказании польского подполья.
Действительно , в этом процессе речь шла не о справедливости, а о демонстрации всему миру отношения советской власти к Польше. Его квинтэссенцией стала речь Афанасьева, оглашенная после допроса всех обвиняемых.
…данный судебный процесс в известном смысле подводит итог преступной деятельности представителей польской реакции , боровшихся в течение многих лет против Советского Союза и предавших интересы своего народа. Именно о них говорил товарищ Сталин <…>: „Они предпочитали вести политику игры между Германией и Советским Союзом и, конечно, доигрались… Польша была оккупирована, ее независимость — аннулирована, при этом немецкие войска получили возможность в результате всей этой пагубной политики оказаться у ворот Москвы”.
Цитируя Сталина — «Красная армия есть армия защиты мира и дружбы между народами всех стран. Она создана не для завоевания чужих стран , а для защиты границ Советской страны» — советский прокурор напрочь «забыл» о пакте Молотова-Риббентропа и нападении СССР на Польшу в сентябре 1939 года.
Указав рукой на скамью подсудимых , Афанасьев добавил:
Эти господа , не зная никаких пределов в своей наглости и бесстыдстве, позволили себе назвать Красную армию “новым оккупантом”. Из мрачных закоулков своего темного подполья все эти “подпольные министры” и члены так называемого “парламента” <…> протягивали свои преступные руки, пытаясь нанести удар в спину наступающей Красной армии <…> Жалки ваши потуги, господа подпольные “министры”! Bы <…> принимали наше великодушие за слабость.
Приговор польской демократии
«Процесс шестнадцати» завершился уже через три дня приговорами: 10 лет лишения свободы генералу Окулицкому , 8 лет — Янковскому, по 5 лет — Беню и Ясюковичу, 1,5 года — Пужаку, год — Багиньскому. Трое подсудимых были оправданы, остальным вынесли приговор от четырех до восьми месяцев лишения свободы. Пайдак был осужден на отдельном секретном процессе в ноябре 1945 года — его приговорили к 5 годам тюрьмы.
Учитывая специфику советской судебной системы того периода , такие приговоры можно оценить как относительно мягкие. Приговорив «всего лишь» к лишению свободы, СССР мог похвастаться перед Западом своими «гуманизмом» и «великодушием».
Но сами условия заключения , в которых находились приговоренные, в достаточной мере компенсировали «мягкость» приговора. Из четырех главных осужденных лидеров ППГ один лишь Бень пережил советскую тюрьму и в 1949 году вернулся в Польшу.
Генерал Окулицкий , по свидетельствам очевидцев — человек полный сил, был вывезен из камеры московской тюрьмы в канун Рождества 1946 года и умер в тот же день. Эта информация была обнародована в Польше лишь восемь лет спустя. 22 октября 1946 года в тюремном госпитале в Бутырке скончался Ясюкович (точная дата смерти выяснилась спустя много лет). А в 1956 году советский Красный Крест сообщил, что 13 марта 1953 года умер Янковский.
В мире не было громких протестов против позорного процесса , а высказывания интеллектуалов — таких, как Джордж Оруэлл, который заявил на страницах левой Tribune, что «поляков обвинили в том , что они хотели сохранить независимость собственного государства», — были редкостью.
О Польше больше писали в другом контексте: параллельно с «процессом шестнадцати» в Москве велись переговоры с представителями стран Запада по вопросам создания Временного правительства национального единства. Таким образом Сталин одним махом закончил игру , которую вынужден был начать после Ялтинской конференции. Благодаря атмосфере травли лидеров ППГ польские коммунисты приступили к переговорам с более сильных позиций.
В историю вошло циничное высказывание Гомулки , адресованное представителям оставшихся партий, которые должны были войти в состав правительства.
Гомулка
Не обижайтесь , господа, что мы вам предлагаем только такие места в правительстве, которые сами считаем возможными. Ведь мы же хозяева <…>. Раз обретенной власти мы не отдадим никогда <…>. Мы уничтожим всех беспринципных реакционных бандитов. Вы еще можете кричать, что льется кровь польского народа, что Польшей правит НКВД, но это не заставит нас свернуть с дороги.
Приняв результаты переговоров , послы США и Великобритании в Москве объявили о признании нового правительства, в то же время подчеркивая, что все ялтинские решения по Польше завершатся «свободными выборами». Они апеллировали тем самым к свободе и демократии, в то время как на глазах всего мира были вынесены приговоры на процессе, ставшим примером нарушения принципов международного права — ведь согласно нему невозможно осуждение властей одного государства другим.
Вместе с признанием нового правительства в Варшаве (ключевые министерства , естественно, получили коммунисты) 6 июля 1945 года западные союзники окончательно отказали в поддержке правительству Республики Польша в Лондоне. Игра завершилась со счетом 1:0 в пользу Кремля.
Перевод Елены Барзовой и Гаянэ Мурадян
