На украинские земли Петерса привело священническое призвание. Он родился в 1905 году в Вестфалии и еще в юном возрасте решил стать священником, поэтому поступил в Лувенский католический университет, а туда перевелся в Мюнхен. Уже тогда студент очень интересовался восточным обрядом и много говорил об этом с семинаристами-украинцами в Коллегии святого Андрея при Мюнхенском университете, сооснователем который был Андрей Шептицкий.

В 1933 году Петерс приехал во Львов, где встретился с митрополитом и познакомился с монашеской общиной Студийского устава. Молодой Петерс почувствовал, что дальнейшую свою жизнь должен провести именно здесь, и стал послушником Свято-Успенской Уневской лавры Студийского устава. Старинный монастырь, в котором монашеская жизнь шла непрерывно примерно с концы XIII века, обитель монахов Студийского устава, расположен в селе Унев в Львовской области. В 1938 году, уже как иеромонах Иоанн (Петерс), он стал настоятелем львовского монастыря Святого священномученика Иосафата.

Иеромонах Иоанн (Петерс), 1930-е. Источник: архив Свято-Успенской уневской лавры Студийского устава

Летом 1939 года в воздухе повисло предчувствие войны, и по городу прокатилась волна арестов польских граждан немецкого происхождения. Немецкий консул во Львове посоветовал иеромонаху Иоанну уехать из Польши. Митрополит Андрей Шептицкий благословил Петерса на выезд, поручив ему организацию монашеской студийской жизни в Германии.

Митрополит Андрей Шептицкий. Источник: Википедия

Когда Германия захватила часть Польши, Петерс (напомним: гражданин Третьего рейха) приехал в Краков, тогда уже столицу только что созданного Польского генерал-губернаторства. Фактически он стал посредником между оккупационными властями и Греко-католической церковью на оккупированной немцами польской территории.

В июне 1941 года, когда Львов оказался под немецкой оккупацией, Петерс вернулся в город: с согласия Шептицкого он предстал перед оккупационными властями в образе предпринимателя, который планировал начать новый бизнес.

Это было необходимо Церкви для того, чтобы после событий 1939–1941 годов иметь хоть какую-то материальную опору. В первые месяцы немецкой оккупации Петерсу, в частности, удалось заполучить кое-какое старое церковное имущество и таким образом основать «Студион» — типографию, которая в будущем сыграет роковую роль в его жизни. Тогда же, осенью 1941 года, Петерс загорелся идеей открыть обувную фабрику «Солид».

Второе здание справа — бывшая обувная фабрика «Солид», современное фото. Источник: virtual.ua

Deutschen Schuhfabrik Solid

У Петерса уже были договоренности о поставке кожи, и он искал возможность отркрыть фабрику. В этом ему помог Владимир Гординский Владимир Гординский (1915–1994) — львовский предприниматель и биохимик, с 1977 года — президент Американской ассоциации клинических химиков, вице-президент Фонда помощи детям Чернобыля). — именно он давал ему советы, касающиеся подбора персонала, и обратил внимание Петерса на помещение неподалеку от площади Рынок, на улице Трибунальской, 16. Сейчас — Шевская улица. Здесь с 1940 года работал кооператив «Парижская коммуна», поэтому здание было более-менее приспособлено для производства. Так возникла Deutschen Schuhfabrik Solid, возглавляемая Йозефом Петерсом. Но фактически она принадлежала Греко-католической церкви.

Здание на улице Трибунальской, 16, 1939 год. Современная Шевская улица, 16. Источник: Гриць Совків (The Gryć) / Facebook

На производстве работали и сапожники-львовяне, и монахи-студиты, и фольксдойче, и евреи из гетто. Между прочим, немцы создали гетто во Львове в конце 1941 года, и оно было третьим по величине на территории довоенной Польши, уступая лишь Варшаве и Лодзи.

Вступление вермахта во Львов, 1941. Современная площадь князя Ярослава Осмомысла. Источник: Гриць Совків (The Gryć) / Facebook

Еврейские работники чуть свет приходили на фабрику, а после 16:00 возвращались в гетто. Для них очень важно было иметь официальные документы о трудоустройстве на предприятии, которое поставляло продукцию Вермахту — это был чуть ли не единственный шанс выжить. И «Солид» обеспечивал своих работников такими бумагами. Однако наличие документов спасало львовских евреев от смерти только до середины августа 1942 года. Тогда немцы провели очередную операцию, жертвами которой стали от 40 до 50 тысяч евреев. После этого нацисты уже практически не обращали внимания на официальные документы о работе. Монахи-студиты, которые работали на «Солиде», решили спасать своих еврейских коллег и их семьи. Директор Петерс согласился.

Работники-евреи привели на фабрику свои семьи, которые студиты разместили в подвале. Всю организационную работу взяли на себя монахи Лука (Лазарь Шиян) и Теодозий (Теодор Цибровский).

Днем, пока в мастерских трудились рабочие, евреи тихо сидели в подвалах фабрики. Они выходили только ночью, чтобы пройтись по этажам. Мужчины-сапожники в это время должны были снова тяжело работать: они шили обувь сверх нормы, которую студиты продавали или обменивали на еду у селян из окрестностей Львова — ведь нужно было как-то прокормить людей в убежище. Но этого не хватало и монахи обратились за помощью к мирянкам Греко-католической церкви, которым доверяли.

Женщины, рискуя судьбой собственных семей, посменно готовили еду и передавали монахам в назначенных местах, а те относили ее в подвалы фабрики. Имена большинства из этих женщин до сих пор неизвестны, за исключением Юлии Кицер (1896–1987). Так «Солид» стал убежищем для евреев во время акции спасения, которую осуществлял митрополит Андрей Шептицкий.

Смертный приговор, не приведенный в исполнение

Основав в 1941 году типографию «Студион», Петерс назначил ее исполнительным директором своего приятеля еще со времен новициата (послушничества) — иеромонаха Никанора. Настоящее имя — Миколай Дейнега (1907–1982) В декабре 1942 года сотрудники типографии по поручению ОУН(б) тайно напечатали серию антинемецких листовок. Это был довольно безрассудный шаг, потому что когда подпольные материалы попали в руки немецких служб, они первым делом проверили официальные типографии. Отца Никанора арестовали и вот-вот должны были расстрелять. Тогда Петерс обратился в Управление командира полиции безопасности и SD Дистрикта Галиция и взял вину на себя. Тем не менее, отца Никанора освободили не сразу, а только через полгода, и то благодаря стараниям митрополита Андрея Шептицкого.

Петерса арестовали, «Солид» закрыли и опечатали. На фабрике тогда пряталось около 18 евреев — они остались без еды и воды. В этой критической ситуации Владимир Гординский по поручению митрополита Андрея Шептицкого подкупил немецкого чиновника, благодаря чему удалось вернуть фабрику в руки Греко-католической церкви и тем самым спасти людей в подвалах. Однако ради безопасности евреев, которые прятались на «Солиде», для них пришлось найти другие места, а обувная фабрика теперь стала играть роль временной базой укрытия.

Петерс сидел в тюрьме на улице Лонцкого до июля 1943 года. В ходе следствия служба безопасности безопасности выяснила, что на самом деле он священник Греко-католической церкви, и начала склонять его к сотрудничеству (из-за близких отношений с митрополитом Шептицким). Петерс отказался, и его приговорили к смертной казни. Но как гражданин Третьего рейха он имел право на приведение приговора в исполнение на родине, поэтому по желанию Петерса его отправили в Дюссельдорф. Однако по дороге уголовное дело потерялось. В его отсутствие Петерса решили отправить в Дахау, где он пробыл до апреля 1945 года, когда пришли американские войска.

Мытарства Финков

Среди спасенных на «Солиде» была семья польских евреев по фамилии Финк. Ее глава, Абрам, был высококвалифицированным сапожником. До войны он сотрудничал с Владимиром Качмарским: тот был владельцем обувного магазина рядом с домом Финков, а еще — подпольным членом ОУН. После прихода немцев Качмарский вступил в Украинскую вспомогательную полицию, но вскоре покинул ее ряды, как он сам рассказывал Финкам — из-за нежелания быть соучастником преступлений против евреев. Именно Качмарский сперва трудоустроил на «Солиде» Абрама, а потом — его жену Файгу и их старшую дочь Анну.

В 1943 году семья Финков уже пряталась на фабрике. Но студиты не считали ее надежным местом для постоянного укрытия. Поэтому через какое-то время старшую дочку Анну перевели с фабрики в приют для детей-сирот при львовском Доме сестер Студийского устава на улице Убочая, 4. Сейчас — Збаразская; здание монастыря и приюта не сохранилось. Там девочка заболела тифом, поэтому долго лежала в инфекционной больнице, а начав выздоравливать, вернулась в приют. И в больнице, и в приюте Анну травили — и персонал, и дети. Впоследствии девочку перевели в приют при доме студиток в Перемышлянах близ Львова, но ненадолго. 

Младшую дочку Финков, Беллу, (ей было примерно 13 лет) в мае 1943 года сестры Студийского устава забрали в приют в Брюховичах, а потом переводили в другие места. Для девочки этот период тоже был страшно травматичным.

Абрам и Файга Финки оставались на «Солиде», оттуда их на короткое время перенаправили во львовский монастырь Святого священномученика Иосафата на улице Петра Скарги, Сейчас — улица Евгения Озаркевича. но затем вернули на фабрику: монастырь посещало много разных людей, и прятаться там было уже не так безопасно.

В течение некоторого времени Файга должна была в течение дня сидеть в подвале фабрики в деревянном ящике и выходила только ночью — это было невероятно тяжело физически и психологически.

Примечательно, что именно тогда монахи попросили Финков не искать контактов с их добрым знакомым Владимиром Качмарским, который после ареста Петерса оставался техническим директором фабрики. Причина этой просьбы остается загадкой. Да и сам Качмарский не знал, что Финки прячутся на его фабрике.

Самым тяжелым периодом для Финков было лето, когда в короткие ночи Абрам старался сшить как можно больше обуви. За несколько месяцев до завершения немецкой оккупации Финков переместили в каморку, где хранилась кожа. Еще неделю после того, как в июле 1944 года Красная армия отбила Львов, Финки по просьбе монахов не покидали помещения фабрики. И только когда ситуация в городе стабилизировалась, они вышли на улицу — впервые за 19 месяцев.

Послевоенные судьбы

Советская власть сразу закрыла «Солид», а собственность национализировала. Абрама мобилизовали, но уже в 1945 году он вернулся во Львов. Финки вместе с другими евреями, которые пережили Холокост, решили уехать. До 1950 года они жили во Вроцлаве, а оттуда перебрались в Израиль.

Семьи Гординских, Качмарских и другие, кто работал на «Солиде» или был с ним связан, выехали на Запад еще до отступления вермахта из Львова. Монахи Студийского устава, работники фабрики, остались во Львове — советская власть преследовала их и сажала в тюрьмы.

Выйдя на волю из Дахау, иеромонах Иоанн (Петерс) активно занимался пастырской деятельностью и вопросом беатификации митрополита Андрея Шептицкого. На рубеже 50-60-х годов у него случился конфликт с Апостольским визитатором для украинцев-католиков в Западной Европе, архиепископом Иваном Бучко. Причиной была личная неприязнь архиепископа к Петерсу. В результате отец Иоанн оставил служение в Греко-католической церкви и вернулся к латинскому обряду. Несмотря на это, он и дальше принимал участие в жизни украинской общины в ФРГ и общался с иерархами Греко-католической церкви. Умер он в 1995 году неподалеку от Мюнхена.

В 1984 году комиссия при Яд Вашем присвоила звание Праведников народов мира Никанору (Дейнеге), монахам Луке (Шияну) и Теодозию (Цибровскому), Владимиру Качмарскому. Однако иеромонах Иоанн (Петерс) до сих пор не отмечен этим званием. Очевидно, если бы не арест 11 декабря 1942 года, он бы ближе познакомился с Финками и они подали бы в Яд Вашем его имя как одного их своих спасителей. Вероятнее всего, они просто не знали о самом Петерсе и о роли, которую он сыграл в спасении еврейских работников фабрики.

* * *

Сейчас невозможно установить, сколько евреев удалось спасти на «Солиде», поскольку не сохранилось никакой документации (например, списков), которая пролила бы свет на этот вопрос. Поэтому едва ли не единственным источником остаются воспоминания людей, которые там прятались, и их спасителей.

На первом этаже бывшей фабрики «Солид» сейчас расположен ресторан Leo, а само здание входит в гостиничный комплекс Leopolis.

Переводчик с украинского Валентина Чубарова, редактор Ольга Чехова