Если говорить о позитивной роли Адама Михника в истории польской оппозиции до 1989 года, то здесь царит почти полное согласие, однако для довольно многочисленной группы прежних друзей Михника то, что происходило после 1989 года, стало его крахом, хотя именно тогда его влияние на Польшу было на пике.
Моя правда об Адаме Михнике — довольно субъективна. Это человек, который в огромной степени сформировал меня профессионально. Практически с самого начала 1990-х, когда я стал работать в Gazeta Wyborcza, он придумывал мне темы для исторических репортажей, связанных с эпохой польского сталинизма. Как правило, читал и обсуждал их со мной перед тем, как опубликовать. Возможно, именно Адам Михник повлиял на то, что я стал историческим репортером, хотя до этого историю на дух не переносил. Поэтому не ожидайте от меня объективной точки зрения. И все же при написании этого текста я постарался применить все журналистские навыки, которые я приобрел, работая с моим шефом.
Искатель противоречий
Начнем с внешности. Адам Михник выглядит и ведет себя оригинально. У него характерная манера говорить, иногда он заикается, однако несмотря на этот недостаток способен пленить слушателей. Это первый парадокс. Одевается он, как правило, довольно небрежно. Свитер, мятый пиджак, растянутые брюки. Как-то раз он даже на торжественный прием у президента Бронислава Коморовского пришел в резиновых сандалиях типа кроксов. Просто Адам Михник выглядит так, как небрежный интеллектуал и оппозиционер прямиком из времен глубокого коммунизма. И несмотря на все это он как магнит притягивает женщин. И это еще один парадокс.
Адам Михник во время акции «Kolorowa Tolerancja» в Лодзи, 2004. Источник: HuBar / WikimediaМихник родился 17 октября 1946 года. Мать Адама (я могу себе позволить называть его по имени, потому что с первого дня работы в Gazeta Wyborcza все общались на «ты», от малолеток до главного редактора), Хелена Михник, — историк, еще до Второй мировой коммунистическая активистка: член Коммунистической партии Западной Украины и Коммунистической партии Польши. Что любопытно — учиться на философском факультете Ягеллонского университета она начала в 1921 году, когда женщин в высших учебных заведениях можно было пересчитать по пальцам одной руки. После войны — учительница, автор работ по истории в марксистском духе (в том числе учебника по истории Польши), руководитель Клуба международной прессы и книги.
Отец Адама (родители не состояли в официальном браке, потому что до войны коммунисты, будучи атеистами, как правило не заключали требуемых по закону религиозных браков) — Озия Шехтер. Член Коммунистической партии Западной Украины, затем придуманных Сталиным Союза польских патриотов и Польской рабочей партии. После войны — журналист и партработник среднего звена.
Тенью на биографию Адама Михника легла история жизни его брата по матери, Стефана Михника (от союза Хелены Михник с Самуэлем Розенбушем). В сталинские годы, когда тому было слегка за 20, он стал судьей, выносящим приговоры в процессах антикоммунистического подполья. Некоторые были приговорены к смертной казни. Последние годы жизни Стефан Михник провел в Швеции. Польское правосудие безрезультатно — как, впрочем, по каждому делу, связанному с преступлениями сталинизма, — предпринимало попытки его экстрадиции.
Родители и брат пережили этапы восторженности и разочарования коммунизмом. Отец и брат со временем стали высказываться против политики властей — отец в 1970-х участвовал в протестной голодовке, брат под псевдонимом Кароль Шведович писал в эмигрантской «Культуре».
Я так много рассказываю о семейных связях Адама Михника, потому что они сильно повлияли на весь его жизненный путь. Чего бы он в жизни ни достиг, для некоторых поляков он был всего лишь евреем, что зачастую служило ругательством.
Происхождение Адама Михника связывает его с уходящим корнями в довоенную Польшу стереотипом жидобольшевизма. Многие поляки считали, что евреи ответственны за польский коммунизм. Действительно, в довоенной Коммунистической партии Польши количество евреев было значительным, порой достигавшим 40 %, то есть намного больше процента евреев среди польских граждан. Но сама по себе партия была немногочисленной, так что процент горстки коммунистов среди всех евреев был невелик и едва ли можно утверждать, что коммунизм пользовался среди них особенной популярностью. Однако те немногочисленные польские евреи, кто пережил немецкую оккупацию, после войны сильно бросались в глаза, потому что часть из них оказалась в рядах новой власти. Особенно много евреев было, например, среди руководства ненавистного всем Министерства общественной безопасности (известного также как Управление безопасности). Это подпитывало польский антисемитизм.
В стереотип жидобольшевизма отлично вписываются первые годы деятельности Адама Михника. В ранней молодости он начинал в коммунистической организации. Принадлежал к Вальтеровскому отряду (от генерала Кароля «Вальтера» Сверчевского), который по идеологическим образцам пионерского движения создал Яцек Куронь. Парадоксальным образом из этой группы молодежи выросло несколько знаменитых оппозиционеров: журналист Северин Блюмштайн, химик Юзеф Хайн, философ Ирена Лясота и известный актер Анджей Северин. Со временем Адам Михник стал одной из символических фигур той части польской демократической оппозиции, которая продолжала придерживаться левых взглядов.
Еще будучи старшеклассником, в начале 1960-х, Михник вошел в число основателей «Клуба искателей противоречий». Несколько десятков молодых варшавян открыто обсуждало политику. Поскольку многие из них были детьми партийных и государственных деятелей, часто еврейского происхождения, ПНРовская пропаганда окрестила их «банановой молодежью». Это определение намекало на их обособленность и отсутствие материальных забот — бананы стоили в то время дорого и доставали их с трудом.
Адам Михник в 1991. Источник: Эрлинг Мандельманн / WikimediaСварщик, секретарь Слонимского и автор культовой книги
В 1963 году было выдвинуто первое серьезное обвинение в его адрес. «Клуб искателей противоречий» и Михника клеймил генеральный секретарь Владислав Гомулка. Адаму Михнику всего 17 лет! И он не особенно переживает из-за слов Гомулки, потому что как раз готовится пересдавать физику, которая никак ему не дается.
Затем он поступает в Варшавский университет. Михник, будучи студентом истфака, состоит в группе «командосов». Они посещают официальные мероприятия, открытые лекции и юбилейные сессии и задают неудобные для властей вопросы — о Катынском преступлении, пакте Молотова — Риббентропа или советских лагерях.
Адам Михник — одна из двух «причин» знаменитых студенческих протестов марта 1968 года. Сначала в январе 1968 года коммунисты сняли с театральной афиши спектакль «Дзяды», усмотрев в нем антисоветские акценты. Это вызвало первые протесты среди молодежи. Затем, 4 марта, из университета исключили Адама Михника и Генрика Шлайфера — из-за того, что те передали информацию о деятельности оппозиции французскому журналисту. 8 марта 1968 года в Варшавском университете состоялся митинг оппозиции, жестоко подавленный милицией и «рабочим активом». Все это происходило в атмосфере нагнетенной властями антисемитской чистки.
Студенческий протест в марте 1968 года. Источник: Институт национальной памятиИсключенный из университета Адам Михник на два года стал сварщиком. Потом секретарем известного писателя Антония Слонимского. В конце концов ему позволили экстерном окончить университет, но не в Варшаве, а в Познани.
Он все время действовал в подполье. Хотя определение «подполье» здесь не совсем уместно — Михник выступал под своим именем. Выезжая за границу, давал интервью западным СМИ, критикуя польские власти. Он понимал, что, вернувшись, сядет в тюрьму. Кстати говоря, ему тогда не исполнилось еще и 30, а он уже был настолько известен, что во Франции встречался со знаменитым Ежи Гедройцем, главным редактором парижской «Культуры» — важнейшего эмигрантского издания, а также с Чеславом Милошем, позже ставшим нобелевским лауреатом.
Адам Михник оказался в числе участников оппозиционного Комитета защиты рабочих — объединения, возникшего для поддержки рабочих, репрессированных после протестов 1976 года. Его соратником был Антоний Мацеревич — теперь один из его самых непримиримых политических противников. Комитет защиты рабочих, пожалуй, — важнейшая оппозиционная группа второй половины 1970-х.
В то время Михник уже был автором важных, распространяемых в подполье публикаций. Он описывал послевоенную историю оппозиции, разделяя ее на два течения: католический неопозитивизм и марксистский ревизионизм (и сюда относился он сам). Этот водораздел в значительной степени актуален и на современной польской политической сцене. В упрощении это две группы: национально-католическая и лево-светская.
И тут снова проявляется недоверие части поляков ко всему, что в оппозиции имело левые корни и символом чего стал Адам Михник. Существенную роль в польском антикоммунистическом движении 1956–1980-х годов сыграли именно выходцы из левой среды. Это окружение Адама Михника, в особенности старшее поколение, возглавлявшее движение: Яцек Куронь и Кароль Модзелевский. Все они, критикуя Народную Польшу, долго пользовались марксистским языком и считали, что польскую политическую систему следует реформировать, но в духе коммунизма, а не капиталистической демократии.
Их в каком-то смысле идейные конкуренты — правые оппозиционеры, поддерживающие традиции Армии Крайовой и католического вероисповедания, — в сталинские времена были практически разгромлены и оказались в тени левой оппозиции.
Адам Михник в книге «Церковь, левые, диалог» предложил двум оппозиционным группам союз, чтобы вместе бороться за демократическую Польшу. Книга, вышедшая в 1977 году на Западе и провозившаяся в Польшу нелегально, повлияла на целые поколения оппозиционеров.
Путь к современной Польше проложил август 1980 года. Именно тогда начались рабочие забастовки, которые привели к образованию «Солидарности». На позицию рабочих, несомненно, оказало влияние избрание в 1978 году Папой Римским поляка, Кароля Войтылы, принявшего имя Иоанн Павел II.
Сторонники Комитета защиты рабочих, а вместе с ними и Адам Михник, поначалу не имели ничего общего с забастовками августа 1980 года. Они даже не принадлежали к числу советников, оказавшихся на Гданьской судоверфи. Эту роль среди прочих сыграли Тадеуш Мазовецкий (член варшавского Клуба католической интеллигенции) и Бронислав Геремек. Более того, сторонники Комитета даже вызывали недоверие среди руководства «Солидарности» — слишком уж левые.
Однако довольно быстро они включились в борьбу «Солидарности», нуждавшейся в интеллигентах с оппозиционным опытом. Адам Михник уже был звездой. Он сблизился с варшавской «Солидарностью», в том числе с известным предводителем рабочих Збигневом Буяком, однако на встречи с членами профсоюза ездил по всей Польше. Он пленял эрудицией и заслугами — много лет провел в тюремных застенках, а арестован был несколько десятков раз.
Коммунисты считали его и Яцека Куроня экстремистами «Солидарности», что было ошибкой, как они сами позже признали. К примеру, в 1981 году Михник спасал в Отвоцке милиционеров, которым грозило линчевание.
После введения военного положения Михник был интернирован. Власти пытались принудить его к эмиграции: в 1983 году пресс-секретарь правительства Ежи Урбан объявил, что Михника выпустят из тюрьмы, если тот пообещает покинуть Польшу. Генерал Чеслав Кищак передал Михнику, что тот может избежать процесса и многолетнего приговора, если уедет на Лазурное побережье.
Тогда Адам Михник написал из тюрьмы знаменитое письмо министру внутренних дел, генералу Кищаку.
Я отлично знаю, пан генерал, зачем вам нужен наш отъезд. Затем, чтобы нас с удвоенной силой поливать грязью в своих газетах — смотрите, они показали свое истинное лицо; сначала они выполняли чужие приказы, а теперь позарились на западный комфорт. Затем, чтобы показать миру: вы — благородные либералы, а мы — бесхарактерные тряпки.
Нужно быть свиньей, чтобы, будучи тюремным надсмотрщиком, предлагать заключенному, сидящему два года, Лазурное побережье взамен за моральное самоубийство.
Моральный камертон
Во властных кругах Адам Михник оказался в результате переговоров Круглого стола в 1989 году. С тех пор началась его огромная популярность в средствах массовой информации. Вдруг он стал революционером, которого в положительном ключе показывают официальные СМИ, еще недавно навешивавшие на него ярлык символа антигосударственного зла. А Адам Михник всегда любил быть в центре внимания.
Недоброжелатели быстро заметили, что Михник уже во время переговоров Круглого стола позировал для фотографий с рюмкой водки и своими прежними противниками, в том числе как раз с генералом Чеславом Кищаком. Это восприняли как заигрывание с людьми, ответственными за коммунистический режим.
Адам Михник и генерал Чеслав Кищак, 1989. Источник: Войцех Друщ, коллекция Центра KartaЛех Валенса, лидер «Солидарности», отвел Михнику роль организатора издания, которое должно было выйти в свет перед частично свободными выборами в парламент в июне 1989 года. Так в мае 1989 года родилась Gazeta Wyborcza. Газета, которая в начале своей истории насчитывала восемь страниц, со временем разрослась — вместе со всеми приложениями — до чуть ли не 200.
Адам Михник также пошел во власть. В результате выборов 1989 года он стал членом парламента. Но депутатом пробыл недолго, лишь до 1991 года. После этого он больше никогда не участвовал в выборах и не служил чиновником. Михник влиял на власть, но сам оставался в тени — был чем-то вроде морального камертона.
Его инструментом стала Gazeta Wyborcza, крупнейшее в Польше серьезное политическое издание. Поначалу читателей шокировал сам язык газеты: острый, лаконичный, конкретный, не похожий на многословный новояз, характерный для прессы коммунистических лет.
В 1990-е годы Gazeta Wyborcza формировала мировоззрение поляков. Ни одно другое периодическое издание не могло с ней сравниться. Это признают как ее сторонники, так и противники, объединившиеся по принципу неприязни к газете.
Ярчайший пример влияния на политику — текст Адама Михника от июля 1989 года «Ваш президент, наш премьер». Эти слова изменили историю Польши. В начале преобразований 1990-х формировался политический баланс между лишившимися власти коммунистами и входящей во власть оппозицией во главе с «Солидарностью». Адам Михник в своем тексте предложил создать новые органы власти по формуле: президент от посткоммунистов, премьер-министр — от «Солидарности». Это привело к президентству генерала Войцеха Ярузельского (который ввел военное положение в 1981 году) и премьерству Тадеуша Мазовецкого (который во время военного положения был интернирован).
Однако вскоре вокруг Gazeta Wyborcza разгорелся спор. Это один из первых признаков раскола среди недавних оппозиционеров, вместе начинавших с «Солидарности».
Лех Валенса как руководитель «Солидарности» пытался убрать Михника с должности главного редактора. Все закончилось тем, что газету лишили права использовать лозунг «Нет свободы без „Солидарности“». Но Михник остался на своем посту.
Эта история связана с так называемой «войной в верхах», начавшейся среди активистов «Солидарности», формально единодушных. Именно тогда вышли наружу скрытые противоречия между правыми и левыми группами бывшей оппозиции. Более правые сосредоточились вокруг Леха Валенсы, более левые — вокруг его соперника за президентское кресло Тадеуша Мазовецкого, которого поддерживала Gazeta Wyborcza. И здесь мы видим изменение: в 1980 году Адам Михник безуспешно конкурировал с Тадеушем Мазовецким за пост главного редактора еженедельника «Солидарность».
Произошедший раскол стал неожиданным для многих поляков — только оппозиционная элита отдавала себе отчет в существовании разногласий между важнейшими членами «Солидарности». Август 1980 года и создание «Солидарности», а затем военное положение и подпольная деятельность оппозиции в значительной степени сгладили — или скрыли — существовавшие конфликты. В свободной Польше они наконец стали очевидными.
В этой истории есть и неожиданные повороты — если в начале 1990-х годов Адам Михник оказался в стане политических противников Леха Валенсы, то теперь их объединяет неприязнь к партии «Право и справедливость», возглавляемой Ярославом Качиньским. А последний (польские политические симпатии чрезвычайно запутаны) вместе со своим братом Лехом был в начале 1990-х одним из ближайших соратников президента Валенсы.
В биографии Михника таких поворотов еще больше. В последние годы в число его политических друзей входит, например, Роман Гертых — десяток лет назад политик радикально правого крыла, критик Gazeta Wyborcza, симпатизировавший ПиС.
Обычно, когда смотришь на какую-либо организацию, в том числе на редколлегию, кажется, что все высказываются единодушно. На самом деле все гораздо сложнее. Неправда, что все журналисты Gazeta Wyborcza полностью разделяли взгляды Адама Михника. Не секрет, что некоторых возмущала его дружба с генералом Чеславом Кищаком, которого Михник назвал «человеком чести». Однако предвестие такого отношения можно найти в его письме Кищаку, процитированном выше.
Себе же я желал бы суметь оказаться в нужном месте в нужное время, когда Вы будете под угрозой, и чтобы я смог Вам помочь. Чтобы я снова смог быть на стороне жертв, а не палачей.
В 1990-е годы Кищак несколько раз представал перед судом по обвинению в преступлениях коммунистических лет.
«Демиург»
Биографию Адама Михника написал один из бывших журналистов Gazeta Wyborcza Роман Грачик. Он озаглавил ее «Демиург» — Адам Михник действительно был кем-то вроде «божественного» творца современной польской политической сцены. Пользуясь своим огромным авторитетом, он влиял на поведение политиков из различных группировок, с которыми поддерживал дружеские связи. Особое значение имела его дружба с президентом Александром Квасьневским, выходцем из коммунистической среды, и премьер-министром Лешеком Миллером. Поговаривали даже о триумвирате, правящем Польшей. Главред Gazeta Wyborcza как человек из бывшей оппозиции придавал этой комбинации посткоммунистов авторитет.
Биограф также отметил неприятную особенность Михника. Если он вступал в серьезный спор с кем-то из сторонников, то переставал его замечать. В буквальном смысле. Он мог отвернуться от бывшей знакомой, когда та хотела с ним поздороваться. Подобных примеров можно привести множество, ведь со временем Михника стало критиковать все больше и больше прежних сторонников.
Правое крыло и некоторые бывшие друзья обвинили Михника (и издание Gazeta Wyborcza) в неприятии декоммунизации и люстрации. Это идеологический спор, затрагивающий вопрос основ современной Польши. Критика касалась нежелания свести счеты с коммунистическим прошлым страны. Михника обвиняли в «педагогике стыда», то есть в том, что он выставляет напоказ грехи поляков. Его упрекали в том, что он поддерживал публикации, утверждавшие, что некоторые поляки совершали преступления против евреев во время Второй мировой войны. Удивлялись тому, что он встал на защиту Леха Валенсы, когда того обвинили в сотрудничестве со Службой безопасности в 1970-х годах.
Уже давно Gazeta Wyborcza не оказывает того влияния на общество, как на заре современной Польши, в 1990-е годы. Спад обозначился почти четверть века назад. Первым ударом стало «дело Рывина».
В 2002 году известный кинопродюсер Лев Рывин пришел к руководству Agora, издателю Gazeta Wyborcza, с предложением о взятке. Рывин от имени некой властной группировки предложил такие изменения в законодательстве, которые позволили бы Agora приобрести телеканал Polsat. Михник записал визит Рывина на скрытую камеру, но долгое время держал дело в тайне, поручив провести журналистское расследование. В то время шли переговоры о вступлении Польши в ЕС. Раскрытие тайны могло ослабить позиции премьер-министра Лешека Миллера на переговорах.
Однако, сохраняя скандал в тайне от общественности, он рассказал о нем важным политикам из партии «Союз демократических левых сил», в том числе премьер-министру Миллеру и президенту Александру Квасьневскому. Позднее, после того как об инциденте стало известно, многие восприняли произошедшее с недоверием, как будто имел место некий закулисный сговор. Казалось бы, Gazeta Wyborcza должна была укрепить свои позиции, ведь пострадала именно она. Однако в результате — в том числе благодаря работе следственной комиссии Сейма — всплыли на поверхность связи политиков, бизнеса и журналистов. Возник важный вопрос: что именно заставило Льва Рывина отправиться со своим «деловым» предложением к руководству Agora? В итоге «дело Рывина» серьезно ослабило позиции газеты. Так же, как и «Союза демократических левых сил», объединивших в своих рядах посткоммунистов.
Другой соломинкой, едва не переломившей спину верблюда, стало развитие интернета. Gazeta Wyborcza принадлежит к эпохе бумажной прессы. И хотя она одной из первых среди польских газет создала интернет-версию, ее актуальность померкла среди десятков бесплатных источников новостей, публиковавшихся в сети.
Адам Михник на мероприятии Gazeta Wyborcza. Источник: Адриан Грицук / Wikimedia*
Вернемся к моим собственным воспоминаниям. Адам Михник — блестящий редактор. Работа над текстом автора и редактора обычно представляет собой тщательное шлифование текста, поиск пробелов и их заполнение. Это муторный, кропотливый труд. Но лучшие редакторы влияют на автора и иначе. Адаму Михнику по прочтении текста достаточно сказать две-три фразы, которые открывают автору глаза на глубину темы. Такая краткая рецензия невероятно помогает осмыслить все недостатки текста. Хотя, разумеется, таким образом редактор в некоторой степени манипулирует автором.
Именно благодаря Михнику соглашались дать мне интервью высокопоставленные коммунисты, помнившие еще довоенную Коммунистическую партию Польши, Польскую рабочую партию времен Второй мировой, и, наконец, польский сталинизм. В каком-то смысле Михник гарантировал, что я как репортер Gazeta Wyborcza постараюсь понять их, а не просто заклеймить, что было довольно распространено в прессе 1990-х годов. Благодаря этим беседам мне удалось написать многие репортажи, которые я считаю лучшими. Я научился слушать людей, которые думают по-другому.
Проницательный наблюдатель отметит одну особенность Адама Михника: способность пленить. Он практиковал ее не только в отношении женщин. Он пленял комплиментами, манипулировал людьми для достижения своих целей. Одному из моих коллег, писателю, он в шутку, но в то же время подмигивая говорил, что тот — последний польский классик. Поэтому, когда кто-то восторженно отзывается об Адаме Михнике, вполне вероятно, что он сам ранее поддался его обаянию. И даже когда он пытается быть объективным, ему это не слишком удается.
Переводчик Полина Козеренко, редактор Ольга Чехова
