Это было в 1995 году. Издательство АСТ, тогда совсем маленькое, уже несколько лет выпускало серию зарубежной фантастики. Переводы с английского — в основном американских авторов — пользовались стабильным успехом. Но теперь, когда у серии появился свой читатель, издательство решило рискнуть и предложить авторов, пишущих на других языках. А начать — с польского.
Решили — сделали. Буквально в тот же день главный редактор АСТ Николай Науменко обратился к литературным агентам с вопросом, нет ли у кого-то из них польских авторов-фантастов. И через несколько дней Александр Корженевский передал нам старую потрепанную папку — из голубого картона, с коленкором, на тесемочках. Это были «Последнее желание» и «Меч Предназначения» почти никому еще в России не известного Анджея Сапковского в переводе Евгения Вайсброта. Рукопись в папке — тоже потрепанная, читанная-перечитанная — пишмаш, второй экземпляр под копирку на пожелтевшей тонкой бумаге.
Евгений Павлович дал эту рукопись Александру Корженевскому уже почти годом раньше, и за это время от нее успело отказаться одно издательство.
Мы начали читать — и читали, не отрываясь, до конца, все по очереди. Невероятно живой, захватывающий текст, в котором, помимо страшных монстров, магии и обязательного «махалова-рубилова-мочилова», зазвучала вдруг — очень редкая в литературе такого жанра — чистая, пронзительная нота…
Известно, что от переводчика зависит многое: плохой переводчик способен погубить даже самый гениальный текст, а хороший — точнее, просто настоящий Переводчик — постарается написать так, как написал бы сам автор, если б этот язык был его родным. Конечно, полностью передать на другом языке все, что заложено в оригинале, невозможно. У каждой страны — своя история, своя литературная классика, свои ассоциативные ряды, и переводчику необходимо все это знать (а лучше бы еще и чувствовать). Необходимо — но недостаточно. Потому что главное в книге — не авторская эрудиция, а авторская интонация. Ее надо услышать. Услышать, почувствовать, передать. И нужно-то для этого всего ничего: литературный слух. Чувство слова. Но если этого нет… если перевод, абсолютно грамотный, выверенный, адекватный с точки зрения литературных, исторических ассоциаций, этой интонации лишен, книга никогда не станет живой, она просто не будет читаться.
И, естественно, любой переводчик — как бы он ни старался этого избежать — все равно так или иначе привносит в текст самого себя. Нет, не от себя — а себя: свой опыт, свой взгляд на мир, свое сопереживание или неприятие. Замечательная переводчица с английского Ирина Гавриловна Гурова часто вспоминала по этому поводу цитату из «Рыцаря в тигровой шкуре» Шота Руставели: «Из кувшина может вытечь только то, что было в нем».
Что было в кувшине?
Когда мы читали рукопись, то знали только, что Вайсброт — один из первых переводчиков Лема, друг Аркадия Стругацкого, что он фронтовик и живет в Обнинске.
Через несколько дней он приехал в редакцию. Впрочем, «приехал» — не совсем то слово: ворвался. Бурно, шумно и энергично. Слегка прихрамывая. С палочкой. Невысокого роста, пожилой, в синей куртке от спортивного костюма и в бейсболке. Вскричал по-польски: «Витам паньство!», преувеличенно галантно — пародийно! — снял бейсболку, раскланялся и принялся — столь же галантно и пародийно — целовать дамам ручки.
Евгений Вайсброт и Гаянэ Мурадян. Фото: Елена Барзова
Он забавлял всю редакцию и вносил полную неразбериху. В нем совершенно органично сочетались сочный «окопный» юмор — и душевная тонкость, напористость — и стеснительность, язвительность — и беззащитность. Ирония в отношении себя — и чувство собственного достоинства. Острый ум — и цельность натуры. Безмерное обаяние. Бесконечная любовь к польской фантастике. Все это нашло отражение в его переводах.
Его биографию мы узнали уже потом. Евгений Вайсброт родился 23 июня 1923 года в Сибири, в селе Кимильтей Иркутской области. В 1941 году — на следующий день после начала войны — ему исполнилось 18, а в сентябре он пошел на фронт. В феврале 1944-го — он был тогда старшим телефонистом в кабельном взводе — тяжело ранен под Витебском, а в июне награжден медалью «За отвагу». Через год, уже в июне 1945-го, получил медаль «За боевые заслуги».
Слева: Евгений Вайсброт во время Второй мировой войны. Источник: archivsf.narod.ru. Справа: Наградной лист Евгения Вайсброта. Источник: podvignaroda.ru
Учитель, ставший переводчиком
После войны окончил Московский горный институт. Работал на свинцовых рудниках, но попал под завал, после чего уже не мог спускаться под землю. Стал школьным учителем в Обнинске: преподавал физику, астрономию, немецкий язык. В конце 1950-х, как он сам рассказывал: «…как-то услышал по радио инсценировку романа Станислава Лема “Облако Магеллана”, написал Лему письмо, а через него познакомился и с другими польскими фантастами…» В 1959 году в журнале «Смена» появился его первый польский перевод: рассказ Лема «Испытание». Так он в 36 лет стал переводчиком. Евгений Павлович говорил, что польский язык он знал с детства — отец был родом из Варшавы.
В те годы он дружил с Аркадием Стругацким. В начале 1960-х участвовал в самых первых семинарах — «посиделках», как их называли — писателей-фантастов у Сергея Жемайтиса в издательстве «Молодая Гвардия».
«…Самый разгар оттепели, период стремительного взлета научной фантастики. И там, на Сущёвке, по вечерам, после работы собирались умные, талантливые, внутренне свободные, одержимые сумасшедшими идеями люди. Они понимали друг друга, они мечтали об одном общем прекрасном будущем, их объединяла эта мечта. Хотя они тоже были очень разными и по-разному видели путь в это будущее, было весело, увлекательно, жарко — здорово было! Аркадий Стругацкий, Анатолий Днепров, Еремей Парнов… — вот те, кто были ядром семинара… Появлялись люди из других городов, если совпадали дни их приезда с днем семинара: переводчик Евгений Вайсброт из Подмосковья, замечательный поэт и фантаст Вадим Шефнер из Ленинграда, Генрих Альтов, Евгений Войскунский — из Баку…» (из книги Анта Скаландиса «Братья Стругацкие»)
А вот отрывок из письма Аркадия Стругацкого брату Борису, написанного в мае 1963 года:
«Вчера ездил под Москву в Кудиново, выступал там в школе, где преподает мой приятель Женя Вайсброт, наш поклонник и великий любитель фантастики вообще. Вот любопытная и поучительная ситуация. Чего может добиться один маленький невзрачный учитель астрономии, черчения и труда, горняк по профессии, рыжий и лысый, и невероятно веснушчатый, если он любит ребят, влюблен в фантастику и преклоняется перед наукой. Из ста пятидесяти школьников — сто любителей фантастики, членов Клуба любителей фантастики, девчонок и мальчишек от шестого до одиннадцатого класса, выпускают свой журнал, строят всевозможные модели. И это при завуче, который фантастику ненавидит и считает вредной, и при всех прочих преподавателях — тупых и отягощенных бытом животных... И в жизни я не видел еще таких взаимоотношений между взрослым и ребятами».
После первой публикации последовали новые переводы — сначала немного, по одному рассказу в год в разных журналах: «Искатель», «Смена», «Иностранная литература»... Впрочем, «немного» — это по нынешним меркам, а тогда, в начале 60-х, опубликовать даже один маленький перевод человеку, не имеющему соответствующего диплома, не состоящему в официальных организациях, было очень трудно, почти нереально. Публикаций с каждым годом становилось все больше. Одних авторов он находил сам — писал письма, просил разрешения перевести, другие обращались к нему по рекомендации общих знакомых, тех, кого он уже перевел — и тоже писали письма, присылали свои произведения, предлагали ему сделать перевод.
« — А что пан Вайсброт скажет о польской фантастике и о своем месте в ней?
— Польская фантастика это прежде всего Станислав Лем, далее — Конрад Фиалковский и Кшиштоф Борунь. А потом еще масса интересных писателей: Зайдель, Петровский, Петецкий, Внук-Липиньский, Вольский... и опять Лем. Ну и где-то среди них ваш покорный слуга, популяризатор и проводник». (Из интервью, взятого у Вайсброта в 1993 году, еще до начала его работы с Сапковским.)
Лема он переводил до конца жизни: рассказы, эссе, пьесы, повести и романы: «Возвращение со звезд», «Высокий замок», «Мир на земле» и — самое последнее, в 2004 году — 2-й том труднейшей для перевода философской работы «Фантастика и футурология».
Евгений Вайсброт на вечере польской литературы в издательстве АСТ, 2003. Фото: Елена Барзова
Сапковский по-русски
К тому моменту, когда голубая папка с тесемочками оказалась в АСТ, три рассказа Сапковского из «ведьмачьего» цикла уже были опубликованы по-русски в других — и очень неплохих — переводах, но не привлекли внимания массового читателя. Почему? Никто не знает. Сам автор, как он впоследствии не раз говорил в интервью, не получил за них ни копейки и решил больше с российскими издателями дела не иметь.
Время было тогда нестабильное: первые годы «свободного» книжного рынка. «Пиратские» издательства, выпускавшие все подряд без договоров и гонораров зарубежным авторам, постепенно уходили в прошлое, а честные издатели, которые платили авторам, предпочитали не рисковать и делали ставку на жанры, пользующиеся высоким спросом. К примеру — дамские романы или крутые боевики на материале бандитских разборок 90-х.
Собственно, с фэнтези дело на тот момент обстояло следующим образом: да, есть Толкин. Пожалуй, еще можно назвать «Хроники Амбера» Желязны… Но как жанр, востребованный читателем и хорошо продающийся? Нет, нет и еще раз нет. В середине 90-х слабый спрос на фэнтези наблюдался и в Америке. Не следует забывать, что это было за время: до Гарри Поттера, до сериала «Игра престолов» (да и сами книги Джорджа Мартина из этого цикла появились уже позже).
Так что не стоит удивляться, что в издательстве, которому Александр Корженевский до нас предложил ту самую голубую папку, книга никому, в общем-то, не известного польского автора особых восторгов не вызвала.
«Вы думаете, меня вот так сразу все полюбили? Ничего подобного. Мне пришлось очень долго работать над тем, чтобы мои книги наконец-то появились в России...» — рассказывал Анджей Сапковский в 2003 году на встрече с читателями в Санкт-Петербурге. Впрочем, уточняет он уже в другом интервью, «польскую фантастику в России всегда ценили». Кстати, в других странах, по его словам, порой бывало иначе: «“Это еще что такое? Фэнтези? Поляки и фэнтези? Поляки пусть пишут о Валенсе, а нам не нужны книги о зебрах, написанные эскимосами: у нас полно эскимосов, пишущих о моржах”. Потому что если поляк пишет фэнтези, то это как если бы эскимос начал писать о зебрах — и такая реакция бывала…»
В итоге все кончилось хорошо — книги были изданы, но сначала, когда Вайсброт написал Сапковскому, что хотел бы перевести «Последнее желание» и «Меч Предназначения»… конечно, его рекомендовали общие знакомые как уважаемого переводчика «старой школы», переводчика Лема… и все же реакция автора была весьма негативная — какой смысл? Надо вести переговоры с издателями. А они, мол, и видеть мои книги не хотят, а уж платить — тем более. Но Евгений Павлович отступать не привык. Общение тогда — до эпохи общедоступного интернета, до дешевой телефонной связи, до всех и всяческих видео-мессенджеров — происходило исключительно по обычной почте. Письма, напечатанные на пишущей машинке, шли долго, ответа приходилось ждать почти месяц. Вайсброт продолжал уговаривать Сапковского, и уговаривал до тех пор, пока тот наконец не согласился. Ни один из них тогда не знал, что это станет началом многолетнего сотрудничества.
АСТ приняло перевод мгновенно и безоговорочно. Книгой Сапковского решили открыть новую серию фэнтези — «Век дракона», которая с тех пор успешно издавалась как минимум полтора десятка лет.
Читатель полюбил Ведьмака сразу и всем сердцем. Никакой рекламы не было — АСТ, совсем небольшое тогда издательство, не имело своего пиар-отдела, зато книги распространялись не только в России, а на всем постсоветском пространстве, где есть те, кто читает по-русски. Первый тираж — самый обычный для фантастики в то время, 10 000 экземпляров — разошелся мгновенно. Магазины тут же запросили допечатку. Потом еще… и еще…
Первое издание «Ведьмака», 1996. Автор обложки: Анатолий Дубовик
Неожиданный успех
Рождение бестселлера — это загадка, которую всегда постфактум вроде можно объяснить… Но нет, это необъяснимо. С тех пор многие годы Сапковский писал, а Евгений Павлович переводил новые книги про Геральта — и не только про него, — обсуждая все переводы с автором.
Со времен Иоанны Хмелевской в позднесоветские и перестроечные годы никто из польских писателей не попадал в «хиты продаж». Уже через год после выхода «Ведьмака», в сентябре 1997-го, Сапковского пригласили на Московскую книжную ярмарку, и автор с переводчиком смогли наконец — после стольких лет переписки и редких телефонных звонков! — увидеться и пообщаться «в реале». После мероприятий на польском стенде и встречи с читателями они заглянули в гости в редакцию на Звездном бульваре — неподалеку от ВДНХ, где проходила ММКЯ.
Сапковский прекрасно знает русский, и мы с Николаем Науменко оказались зрителями просто-таки актерских реприз, которые разыгрывали Евгений Павлович и пан Анджей: автор и переводчик в гостях у издателя и редакторов. Автор-иностранец, который почти совсем «не понимать по-русски», — разумеется, с переводчиком, для блезиру. Веселый, маленький, кругленький Евгений Павлович, в пиджаке с военными орденами — размахивающий, жестикулируя, своей палочкой, — и печальный, вальяжный, седоватый, при усах пан Анджей, дрожащий в летнем костюмчике (хоть в прогнозе погоды и сказали, что похолодает, но он ничего теплого с собой не взял, потому что прогнозам не верит… и, в общем-то, правильно делает). Внешне такие разные и из разных поколений — но в их общении зримо ощущались теплота, дружеская приязнь, мягкий юмор и взаимоуважение крутых профи.
«Под Вайсброта»
В конце мая 2006 года Евгений Павлович приехал в издательство обсудить планы перевода третьей книги гуситской трилогии и, как обычно, смешно и галантно раскланялся на прощание со словами: «Жегнам паньство!»… А через несколько дней — 1 июня 2006 года — его не стало.
Финал «Саги о Рейневане», роман «Свет вечный», Анджей Сапковский посвятил памяти Евгения Вайсброта:
«Памяти Евгения Вайсброта, прекрасного человека и выдающегося переводчика, который более полувека приближал нашим русским друзьям польскую литературу, посвящаю эту повесть».
Работа над русским изданием этой книги — сама по себе интересная история, показывающая, насколько полюбили переводы Евгения Павловича, так сказать, «те, кто понимает».
После смерти Евгения Павловича мы обратились к фэндому с вопросом: кто сможет перевести завершающую часть «Саги о Рейневане»? Но так, чтобы «под Вайсброта»! Надо сказать, что к тому моменту не только Сапковский, но и Вайсброт стал среди сообщества российских любителей фантастики культовой фигурой: на его переводах уже выросло новое поколение. И, посовещавшись, российский фэндом сказал: есть такой переводчик из Николаева, Василь Фляк (сейчас его уже тоже нет с нами: умер в 2017 году). Нам пообещали всяческую поддержку почитателей и любителей.
И автор принял нашу идею сделать третью книгу в том же стиле, что и предыдущие: он общался с Фляком, одобрил перевод, и роман был издан. Мы все — и переводчик, в первую очередь, и все сопричастные — как бы продолжили работу мастера, и нам кажется, это было правильно. В российском фэндоме все очень уважали Евгения Павловича, и спасибо Василю, что он взял на себя труд закончить сагу. Наверное, читатель ничего не заметил, чего мы все и хотели. Это дань уважения и памяти Евгения Павловича от нас от всех — читателей, почитателей, редакторов и переводчика, сделавшего последнюю книгу о Рейневане «под Вайсброта».
