Игорь Миторай. Источник: ВикипедияПетр Сажиньский: Можно мне купить у вас мраморную скульптуру?
Игорь Миторай: Да, но не раньше, чем через два года. Список ожидающих длинный, а я над одной скульптурой работаю несколько месяцев.
ПС: Но я вижу в углу гостиной очень эффектную работу. Она бы мне подошла.
ИМ: До вас было уже много желающих ее купить, и мне предлагали по-настоящему большие деньги. К сожалению, она не продается. Впрочем, история этой скульптуры довольно необычна. Она называется «Руки». Я выполнил ее в 1982 году и вскоре после этого продал. Какое-то время тому назад она появилась на рынке, и я выкупил ее назад — по уже значительно более высокой цене. И хоть я ее очень люблю, она, собственно говоря, находится у меня лишь временно. Вскоре она в качестве моего дара отправится в Музеи Ватикана. Вообще я должен признаться, что мне трудно расставаться со своими работами. Некоторые из них я с годами выкупаю, чтобы они остались у меня.
Скульптура Игоря Миторая, Италия. Источник: ВикипедияПС: И в то же время вы любите дарить подарки. В самом центре города Пьетрасанта в Тоскане, где вы живете, стоит величественный, монументальный Кентавр, а на Рыночной площади в Кракове лежит огромная голова из бронзы. Ведь обе эти работы являются дарами.
ИМ: Верно. В Пьетрасанте я живу и работаю четверть века. В сущности, именно здесь я научился ваянию, поэтому решил, что что-то должен этому городу. Эта площадка была, по сути дела, свалкой. Я нанял людей, чтобы ее расчистили, ну и Кентавр встал на свое место. В Кракове я, в свою очередь, учился, впервые приобщился к искусству. Какой-то художественный след мне хотелось оставить и близ Вавеля.
ПС: В Пьетрасанте довольны вашим подарком?
ИМ: Конечно. Почему должно быть иначе?
ПС: Потому что в Кракове вокруг скульптуры кипят страсти. Многие требуют убрать ее с Рынка. Над вашей головой насмехается в своих книгах поэт Марцин Светлицкий.
Скульптура Игоря Миторая, Краков. Источник: UnsplashИМ: Да, я в курсе. Но протестующих вовсе не так много. За всей этой акцией, а точнее манипуляцией, стоят две местные дамы, которые хотят таким способом прославиться. Есть также анонимные высказывания в интернете, которые со странным удовлетворением публикует местная Gazeta Wyborcza. Это такой типичный для Кракова маленький местный адок, захолустная зависть, желание низвергнуть того, кто добился успеха. Я люблю этот город, но не все в нем мне нравится. Хотя я даже радуюсь тому, что моя скульптура таким образом всколыхнула тамошнюю закоснелую художественную среду. И пусть уж люди лучше спорят из-за искусства, а не из-за политики. Я ведь прав?
ПС: Ваши скульптуры стоят в общественном пространстве многих городов Европы. Вы хотите сказать, что они нигде не вызывают протестов?
ИМ: Эмоции, страсти — может быть. Но о протестах я никогда не слышал. При том, что в большинстве случаев это проще, ведь обычно эти скульптуры не подарены, а куплены на государственные деньги. Я повсюду встречаюсь, скорее, с выражениями симпатии, благодарностями, поздравлениями. Недавно две мои работы были установлены на главной площади Севильи, перед мэрией. И, насколько мне известно, все довольны, во главе со СМИ.
Скульптура Игоря Миторая, Италия. Источник: ВикипедияПС: Кстати, о Севилье. Сейчас именно в Испании вы осуществляете невероятно впечатляющий проект. Расскажите о нем, пожалуйста, ведь в Польше о нем совсем не пишут.
ИМ: Это цикл из восьми выставок в общественном пространстве разных городов. Началось все с Гранады, затем мои скульптуры демонстрировались в Валенсии, Пальма-де-Майорке, Барселоне. Теперь, до сентября, продолжается презентация в Сан-Себастьяне, а потом будет еще Ла-Корунья и Мадрид. Только на открытие в Барселоне пришло более двух тысяч человек, а всего выставки — по оценкам — посетило уже более пяти миллионов. Вдобавок каждый из этих городов покупает для себя по одной скульптуре.
Скульптура Игоря Миторая, Варшава. Источник: ВикипедияПС: Вам, похоже, нравятся такие представительные экспозиции на площадях, в парках, на улицах?
ИМ: Нравятся. Ведь они создают совершенно другие возможности для контакта с искусством. Более простого контакта, поскольку искусство ждет вас на улице. А улица живет. Скульптуры можно осматривать и днем, и ночью. Они иначе выглядят на солнце, иначе под дождем или в тумане. Иначе в утреннем свете и иначе в вечернем. Дети, забирающиеся на скульптуры, мамы с колясками, отдыхающие под ними, случайные и пораженные увиденным прохожие… Это настоящий театр. А музейные залы стерильны и ненатуральны. Скульптуры на улице ликвидируют психологические барьеры, потому что не нужно планировать посещение музея, а также барьеры материальные, потому что не нужно платить за билет.
ПС: Злые языки говорят, что вы охотнее выставляетесь на улицах, поскольку не получаете приглашений от престижных музеев.
ИМ: Чепуха. Достаточно посмотреть на перечень коллекций и музеев, в которых находятся мои произведения, с Британским музеем во главе. Вот что свидетельствует обо мне и моем искусстве. Но я скажу вам, что для меня совершенно не обязательно быть всюду и всех удовлетворить. Если серьезным искусством сегодня считается чистить картошку в галерее, то спасибо, я предпочитаю быть аутсайдером и не иметь с этим ничего общего.
Сегодняшнее искусство присвоила себе небольшая группа людей, высокомерных технократов, навязывающих свои вкусы и системы ценностей, людей, единственной целью которых является прибыль. Все на продажу: дух, тело. Без тормозов. А карты раздают маршаны. Маршан — торговец художественными произведениями, посредник между покупателями и художниками. Упорно продвигают все эти «пост»: постмодернизм, постконцептуализм, пост-бойс, пост-дюшан... Йозеф Бойс — немецкий художник, один из главных теоретиков постмодернизма. Анри Робер Марсель Дюшан — французско-американский художник и теоретик искусства, оказавший большое влияние на сюрреализм, поп-арт, минимализм, концептуальное искусство и др. Искусство, отделенное от эмоций и подлинных переживаний, от наших общих корней. Я вхожу в музей и не понимаю ничего из того, что вижу. Какие-то свисающие веревки, разбросанные кирпичи, куча, наваленная на простыню.
Скульптура Игоря Миторая, Италия. Источник: ВикипедияПС: Как я понимаю, ваше искусство, обращенное к античности, — это форма личного протеста?
ИМ: Я ощущаю сильную потребность в том, чтобы найти постоянные точки отсчета, неизменные ценности, корни цивилизации, в которой я рос. Классическое искусство позволяет жить лучше в этом дурацком мире. И похожие потребности я замечаю у многих зрителей, уставших от так называемого современного искусства. Уже при первом контакте с произведением должны высвобождаться эмоции. Я стараюсь использовать простой язык смыслов, символов и ассоциаций, так, чтобы они дошли до каждого зрителя, без необходимости разъяснять письменно, что же имел в виду автор. В нынешнем искусстве меня ужасно раздражает это вездесущность слова.
Скульптуры Игоря Миторая, Варшава. Источник: ВикипедияПС: Что именно привлекает вас в классическом искусстве?
ИМ: Дух, который в нем живет. И то, что оно должно нам передать.
ПС: И что оно должно передать?
ИМ: Я изучаю это много лет, и все еще не нашел полного ответа. Я пытаюсь понять, как в такой пастушеской стране, как древняя Греция, родилось такое прекрасное искусство, с таким большим потенциалом энергии. Здесь, в моей мастерской, стоит оригинальная древнегреческая скульптура. Она у меня много лет, я каждый день смотрю на нее и каждый день открываю в ней что-то новое. Достаточно, чтобы несколько изменился угол падения света. А как обстоит дело с большинством работ, появляющихся сегодня? Они увлекают на пять минут, а потом остается пустота. Неужели так трудно понять, что в утонченности гораздо больше поэзии, да и силы, чем во всех этих голышах на кресте. Разбросать внутренности по холсту нетрудно, но зачем?
Скульптура Игоря Миторая, Нидердланды. Источник: ВикипедияПС: Не могу понять, больше ли в вашем искусстве оптимизма под лозунгом «и все-таки классицизм жив» или, скорее, пессимизма под лозунгом «посмотрите на наше непоправимо изуродованное наследие»?
ИМ: Эти позиции сильно переплетены между собой. Во мне есть горькое осознание, что былое безвозвратно ушло, но и вера в то, что для нас, ныне живущих, остался мостик в прошлое и что им нужно воспользоваться. Ведь кем же мы станем, если отбросим то, что веками нас формировало: язык, мифы, эстетику, культуру.
ПС: Даже трудно поверить, что вы, в сущности, скульптор-самоучка.
ИМ: Как самоучка я был особенно чувствителен к вопросам ремесла. Я всегда стремился к абсолютному овладению технологией и техникой скульптуры. Не для того, чтобы упиваться собственным совершенством, а для того, чтобы полностью освободить ум от вопросов типа: как мне это сделать? как превратить мысль в материю? — для того, чтобы иметь возможность полностью сконцентрироваться на идеях, которые я хочу выразить в искусстве. Прежде чем начать новую работу, я порой думаю о ней месяц, два, а то и год, пока не буду уверен в том, что именно я хочу сделать. Потом уже проще. Я не делаю никаких эскизов, а сразу готовлю модель в глине или гипсе.
Скульптура Игоря Миторая, Великобритания. Источник: ВикипедияПС: А изучали вы живопись.
ИМ: В Кракове у Кантора. Между прочим, этот курс я тоже не окончил. Мне было там скучно.
ПС: Кантор вызывал у вас скуку?
ИМ: О нет. Скучным было обучение рисованию и сама Академия. А работа с Кантором — это был восторг, увлекательное приключение. Он фантастически учил смотреть на искусство, раскрывать, а прежде всего использовать в творчестве эмоции. Кроме того, он передал мне две истины, которым я остаюсь верным. Во-первых, никогда не отказывайся от своих идеалов, во-вторых, всегда верь в себя. Они были особенно нужны мне в начале профессионального пути. Многие годы я ждал успеха, который все не приходил, а я делал то, что считал нужным. Пока, наконец, не дождался, чтобы меня заметили и оценили.
Скульптура Игоря Миторая, Италия. Источник: ВикипедияПС: С какого времени дела у вас пошли лучше?
ИМ: Первый важный момент — это выставка в парижской галерее La Hune в 1976 году. Я тогда показывал малые формы (крупные не мог себе позволить, так как материал был мне не по карману), и все они были проданы. Второй раз моя карьера пошла в гору в 1985 году после выставки в римском Национальном музее замка Сант-Анджело. Помню, что довольно неожиданно для меня туда приехали различные группы телевизионщиков, многочисленные критики.
Двери работы Игоря Миторая. Костел Милостивой Божьей Матери на улице Свентояньской, Варшава. Источник: ВикипедияПС: Сегодня вы живете как состоявшийся человек. Прекрасный дом в Тоскане, три мастерских, множество заказов. Наверное, вы скажете, что это результат упорного труда по 24 часа в сутки?
ИМ: Не будем преувеличивать. Когда нужно, я усердно тружусь, но не отказываю себе и в удовольствиях. Я свободный человек. Сегодня после встречи с вами я увижусь с друзьями, а вечером у меня еще одна встреча. Я охотно работаю по ночам, но у меня нет какого-то постоянного ритма. В мастерскую я вхожу, когда мне этого хочется. В среднем два раза в год езжу в Грецию полюбоваться тамошним искусством. Я вообще много путешествую.
ПС: И вы уже можете себе позволить любой кусок мрамора.
ИМ: Вот только с мрамором дела обстоят все хуже. Знаменитые самым лучшим камнем Каррарские горы выпотрошены ради нужд строительства. Прекрасные мраморные глыбы порезаны на панели для фасадов зданий. А я ведь не солидный клиент и не был бы им, даже закажи я 100 тонн. Найти хороший мрамор становится все труднее. К счастью, в поисках и закупках меня всегда сопровождает местный ремесленник-каменотес из семьи, в которой все с незапамятных времен работали с мрамором. Он знает о нем всё, может в точности предугадать, что находится в середине большой глыбы: трещина, дыра или цветовой изъян.
Скульптура Игоря Миторая, Италия. Источник: ВикипедияПС: Вы предпочитаете работать в мраморе или в бронзе?
ИМ: Когда как. Некоторые темы я реализую только в мраморе, другие — только в бронзе. В каждом случае это художественный, но еще и эмоциональный выбор. Четкого правила здесь нет. Самое главное — сохранить в работе уважение к самому себе, не халтурить, не подстраиваться под клиента. Теоретически я мог бы справиться с гораздо бо́льшим количеством заказов, но при этом чувствовал бы себя очень плохо. Так что я работаю в своем темпе.
ПС: И что выйдет из этой работы в обозримом будущем?
ИМ: Многое. У меня уже есть программа выставок на ближайшие три года. Недавно я еще занялся выполнением сценографии и костюмов для опер. Планирую выставки в Милане и на Сицилии. Но, кажется, самым сложным будет выставка в Греции. Многие годы я уклонялся от нее, боялся, не чувствовал себя в силах соотнести свое искусство с тамошней древностью. Однако пришло время принять этот вызов.
Перевод Владимира Окуня
Благодарим журнал Polityka за возможность публикации.
