Кароль Клопотек, статный 35-летний поляк, умело держит оружие. Он родом из Тчева, живет в Великобритании и приехал сюда, на восточную границу Украины… зачем? «Это твоя война?» — спрашиваю я его.
— Да, это с самого начала была моя война. Мы соседи, а соседи должны помогать друг другу. В Великобритании я живу семь лет. Вроде хорошо, но все-таки это эмиграция: не вполне дома. Мне не хотелось верить, что в наше время возможно нечто такое, как эта страшная война. Я услышал, как президент Украины объявил, что даст оружие каждому, кто решит защищать Украину. И я решил.
Такое заявление Владимир Зеленский сделал еще в первые дни полномасштабной войны.
Каждый, кто хочет сражаться в защиту безопасности в Европе и в мире, может приехать и стать плечо к плечу с украинцами против захватчиков XXI века.
В Украину стали приезжать ветераны воен со всего мира. Быстро появился Интернациональный легион. Солдаты, которые в нем сражаются, подписывают контракт с Вооруженными силами Украины. Они не наемники, а добровольцы, которые подчиняются ВСУ.
По словам украинского министра иностранных дел Дмитрия Кулебы, сражаться с Россией на стороне Украины приехали ветераны из 52 стран. По другим данным — из 80-ти.
Иностранные подразделения действуют на разных участках фронта. На восточном, харьковском, в одном из взводов сражаются трое поляков. Я нахожу их в 500 метрах от границы. Тут украинская армия, в том числе легионеры, успешно оттесняет захватчиков.
Бойцы взвода освободили два населенных пункта. Теперь враг окопался на последнем отрезке и не сдается. Как свидетельствуют данные разведки, с той стороны воюют в основном мобилизованные жители из так называемых ЛНР и ДНР. Российская пропаганда пугает их, что, если они сложат оружие, украинцы будут безжалостны. За побег в Россию им грозит по меньшей мере тюрьма за дезертирство. Поэтому они вынуждены воевать.
Замечаю у Кароля нетерпение: он ждет приказа наступать.
— Война — это ведь профессия. Ты профессионал? — спрашиваю я.
— Я был строителем. Когда-то думал, что мальчика от мужчины отличает количество выпитого алкоголя. Теперь я знаю что отличает другое — поведение в экстремальных ситуациях.
Кароль рассказывает, как он пытался попасть во взвод.
— Меня распирала энергия. Я не мог найти конкретную информацию, как записаться в это подразделение. Раз пять заполнял анкету добровольца — тишина. Снова высылаю — тишина. В конце концов собрал 80-литровый рюкзак и поехал. Потом оказалось, что у меня только наличные, потому что я снял все со счета, а билеты на паром были только онлайн. Я стал приставать к людям на улице, к англичанам, показывал имейл из Украины, говорил, что еду на войну, что заплачу наличными даже больше — только помогите купить билет! Я так человек 50 обошел, это уже выглядело так странно, что ко мне подошла сотрудница полиции, — у Кароля такая обезоруживающая улыбка, что сложно в это поверить: кажется, он может очаровать любого собеседника. — Я объяснил ей ситуацию. Оказалось, что это полька, и она мне во всем помогла. В Украине я столкнулся с большой благодарностью, что приехал.
Кажется, что Кароль веселится, когда вспоминает о приключениях в дороге. Смеется он и тогда, когда рассказывает о своих первых впечатлениях от войны. Он попал под обстрел в Яворове. Это военный полигон во Львовской области, буквально километрах в двадцати от пограничного перехода в Корчовой.
— Я подумал, что это учения, но, господа, зачем же окна выбивать!
Впрочем, было вовсе не забавно. В результате ракетной атаки на полигон в Яворове погибло 35 человек, 134 были ранены. В эти дни там проходили учения украинские солдаты и легионеры. Многие из числа последних после этого отсеялись. Они не ожидали, что война будет такой: с бомбами и ракетами, при которых личные умения и навыки не имеют значения. Но Кароль остался.
— Если уж я выбираю дорогу, то иду, — говорит он.
Поляк справится
Я не могу удержаться от того, чтобы не фотографировать Кароля. Его искренняя улыбка трогает за душу. Но фотографии приходится как следует кадрировать: нельзя, чтобы что-то выдало дислокацию взвода. Остается голова в облаках. Мы слишком близко к линии фронта, каждый уцелевший дом и куст известен врагу. Отходить далеко тоже нельзя, потому что постоянно что-то взрывается.
Кароль Клопотек. Фото: Олена Бондаренко— Я тут как дома, — говорит Кароль, позируя для очередного кадра. — Чувствую себя нужным и чувствую благодарность от людей. На этой территории остались уже только твердые ребята. Соседи приносят нам еду и козье молоко. Я не допущу, чтобы их кто-то обидел. Только через мой труп.
Мы разговариваем о местных жителях, и это не звучит как-то пафосно. Ведь Кароль «и компания» — живое подтверждение правдивости российской пропаганды, твердящей, что на стороне Украины сражается НАТО. Но раз никто из местных не выдал место дислокации иностранцев, видимо, пропаганда проиграла реальности.
— Россияне — это не солдаты. Это уголовники и насильники. Даже рассказать не могу, потому что, описывая их, пришлось бы использовать грубые слова, а этого делать не стоит. Уже каждый знает, кто они такие, — парень крепче сжимает оружие.
— Я тоже думал, что эта война будет другой. Я знал, что в украинской армии были реформы, что она стала более опытной за восемь лет сражений. Я тоже уверен в себе. Рассчитывал на городские бои, партизанскую войну. А тут бомбы! Каждый нормальный человек испугается. Когда летят бомбы и ракеты, от тебя ничего не зависит.
Когда очередная кассетная бомба упала совсем рядом со взводом, опять отсеялось много иностранцев-профессионалов. Снайпер из Канады после возвращения домой дал интервью, в котором, среди прочего, рассказывал о плохих условиях на фронте, и что он — снайпер! — должен был копать окопы. Кароль смеется:
— Ну да, едим одну кашу, никто нам не готовит — приходится самим. И окопы копать тоже. Может, у профессионалов завышенные требования, не знаю. Я лично считаю, что условия хорошие, если учесть, что мы так близко к линии фронта.
Кароль во всем ищет хорошее: говорит, что, может, подучит испанский, что нашел здесь настоящую семью и что работает в паре с другим поляком.
— Бывает, что приходится друг другу мозоли на ногах ножом срезать (это нужно делать быстро, самому не справиться), вытаскивать клещей со спин и других, более интимных частей тела. Тут моя семья. Я счастливый человек.
В этом взводе собрались представители 30 стран, но поляк нашел поляка. Его зовут Збигнев, ему 55 лет.
— Я мало спал, поэтому сегодня не очень хороший собеседник, — сразу предупреждает Збышек. О войне он узнал из телевизора в Ирландии, где живет уже 23 года.
— Я сразу понял, что это война. 3 марта я продал свой дом в Польше, 7-го пошел на контрольное обследование, потому что раньше у меня был рак. Оказалось, что все хорошо, и вот начиная с Международного женского дня я тут. Записаться в иностранный взвод мне помогли украинские знакомые из Жолквы. Квалификацию мне подтвердили быстро.
Збигнев Яворский. Фото: Олена Бондаренко— Я задам тебе тот же вопрос, что и Каролю. Ты живешь в Ирландии, у тебя все хорошо — это твоя война?
— Я считаю, что Путин угрожает и нашей стране тоже. А еще у меня сын украинец, он в Мариуполе.
Мы молчим. Збышек отворачивается, но я вижу, что в глазах у него слезы.
— Это старая история, — продолжает он, — 20 лет назад было дело. Она училась в Варшаве, мы влюбились друг в друга. Потом жизнь развела… Я был в тюрьме, должен был выехать из страны. Давно уже живу в Ирландии. Она осталась в Киеве. Сейчас мы с ней не общаемся, но я знаю, что сын, Дмитрий, — солдат. Мой характер. В «Азовстали» ли он? Знаю, что был там. Репортаж был записан еще до того, как последние бойцы «Азовстали» попали в плен. Но давай не будем сейчас об этом, — Збышек снова отворачивается.
Он знает немецкий, английский, испанский, польский и русский. Немало поездил по свету и рад, что в иностранном взводе нашел семью.
«Или мы поубиваем тут всех русских, или они придут в Польшу»
— Для меня это не шуточки. Мы должны противостоять этим плохим людям. Даже звери от них страдают, — Збышек показывает на собак рядом. — Это беженские собаки. Прибились вот к нам, боятся обстрелов. Ну что ж: или мы поубиваем тут всех русских, или они придут в Польшу. Россия прямо говорит, что угрожает и Польше тоже.
Збышек не скрывает, что раньше ему часто приходилось стрелять, и в него тоже стреляли. «Может, не всегда это соответствовало закону…» Но теперь, уверяет Збышек, он стал другим человеком и знает, чего хочет.
«Они» сидят за рекой. Легионеры пока что не могут до «них» дотянуться, но за командиром, уверяет Збышек, пойдут хоть в преисподнюю.
— Мы хотим атаковать! — говорит Збышек. — Украинцы вдохновенно сражаются, а нас берегут, и зря. Я чувствую злобу и бессилие.
Контакт иностранца в Вооруженных силах Украины — почти такой же, как у украинского солдата. Он получает летнее и зимнее обмундирование, две пары обуви, оружие и зарплату в гривнах. По украинским меркам немало. Отличает украинских добровольцев и иностранцев только одно: иностранцы могут в любой момент уехать. «Те, кто здесь остался, никогда этой возможностью не воспользуются», — убежден Збышек. Сам он, между прочим, прошел курс обслуживания FGM-148 Javelin.
— Может, после войны я даже окрою здесь какой-нибудь бизнес, — мечтает он. Кароля Збышек называет сыном, а россиян — уродами.
— Давно известно, что россияне отправляют на войну людей, не подготовленных физически и ментально, неспособных обслуживать технику, не прошедших обучение. Они могут только накрывать огнем издалека. А мы ждем, пока они подойдут ближе.
Он подчеркивает, что у них хорошие отношения с командованием. В иностранном взводе все высшие должности занимают украинцы — разумеется, свободно разговаривающие по-английски, который здесь играет роль языка международного общения.
Збышек признает, что иногда злость сильнее, чем желание жить. Но при этом вполне рассудительно отмечает, что взводу нужны машины, на которых можно бы было ездить по разбитым фронтовым дорогам.
— Боевой дух более чем сильный. Но нам присылают мерседес 1978 года, на котором надо ехать на задание. Мы очень благодарны за него волонтерам, но так не должно быть. Я знаю, что Украина — это страна, у которой не очень много денег, что весь мир ей помогает, но нужно помогать больше. Мы, солдаты, и пешком пойдем, но лучше, конечно, чтобы было на чем ехать.
Знаете, россияне показывали нам задницы! Стоят на том берегу и смеются, что мы не можем их достать.
Шимон. Фото: Олена БондаренкоШимон, 24-летний поляк из Варшавы, слышит наш разговор и присоединяется.
— Что вы хотите знать? Это война каждого, любого человека, который верит в свободу и демократию — ценности, которые нам, полякам, прививают с детства.
Шимон не хочет, чтобы на фотографиях было видно его лицо — могут узнать. Позируя, он натягивает балаклаву, надевает кепку с польским флагом и говорит, что хорошо владеет оружием.
Ракетный удар он вспоминает как «ужасный опыт, который трудно описать». В угрозу для Польши он не верит, «ведь это уже НАТО», но верит в обязанность помогать Украине, защищать демократию и свободу.
— Война не закончится, если мы просто оттесним русских до границы, — считает Шимон. — Это сколько нам тут осталось, 500 метров? А дальше? Война ведь не закончится. Нельзя спасть спокойно, пока у нас сумасшедший сосед! Украина получает много поддержки, но не так много, как должно быть. Настоящая цель — стабилизация границ и защита Украины с хорошим оружием в руках. Ну и переворот в России, хотя неизвестно, возможно ли это.
Шимон, как и его земляки, собирается оставаться на фронте до конца войны. Он отдает себе отчет в том, что это может продлиться долго.
— Из разных стран, с разным опытом и разными языками… Взвод объединяет людей, прошедших через войны в Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии — это крепкий коктейль против врага, — считает командир подразделения и верит в безоговорочную победу.
Перевод Валентины Чубаровой
Статья была опубликована на портале Wprost 21 мая 2022 года.
