22 октября 1948 года умер примас ПольшиПримас — глава католической церкви в стране кардинал Август Хлонд. Перед смертью он успел написать папе Пию XII письмо, в котором просил назначить своим преемником Стефана Вышиньского, 47-летнего епископа Люблинского.
Папа исполнил просьбу, и в феврале 1949 года состоялась интронизация нового архиепископа-митрополита Гнезненского и Варшавского, примаса Польши. Хотя представления о том, как должны вести себя церковные иерархи в странах правления коммунистов, у Вышиньского и Пия XII были очень разными.
Новый примас был реалистом. Конкордат с Апостольской СтолицейДоговор, регламентирующий положение католической церкви в стране был в одностороннем порядке разорван еще Временным правительством национального единства в сентябре 1945 года. Новые власти считали себя свободными не только от всех довоенных обязательств, но и вообще от любых правовых норм. В этих условиях Вышиньский считал, что, поскольку «неизбежным является факт сосуществования народа с католическим мировоззрением и государственного материализма», о правилах этого сосуществования так или иначе договариваться необходимо. Пий XII был категорически против переговоров и любых форм сотрудничества с новыми коммунистическими властями и обещал поддержку в создании структур подпольной церкви. Но, с другой стороны, он не мог не понимать, что модель первых христиан не годится для современных условий. Дело было даже не только в масштабе репрессий — в ход были пущены методы, доселе неизвестные.
Можно ли договориться с государством?
В начале августа 1949 года Сталин напутствовал польских товарищей:
...не сделаете ничего, пока не добьетесь раскола на две отдельные и противостоящие друг другу группы <...> массовая пропаганда обязательна, но одна пропаганда не сделает того, что нужно. Без раскола среди клира ничего не выйдет <...> уголовное право нужно, но не оно решает...
Католическая церковь в Польше, если называть вещи своими именами, могла вообще перестать существовать. При этом сотни тысяч простых верующих этого даже не заметили бы, поскольку на ее месте возникла бы эдакая анти-церковь — с теми же символами, с похожими обрядами, но полностью подчиненная государству, освящающая своим авторитетом его политику и всей мощью своего эмоционального воздействия поддерживающая его действия, какими бы они ни были.
Стремление к расколу церкви изнутри, замене «реакционного», «антинародного» священства своим — «прогрессивным» и «народным» — просматривается достаточно четко. Ликвидировались или переходили под контроль государства благотворительные организации, закрывались католические учебные заведения.
Тогда еще не оформилось официально движение «ксендзов-патриотов» — священников, выступающих за «независимость» католической церкви в Польше от Ватикана и сотрудничество с коммунистической властью, — это произойдет осенью 1949 года. Но уже вовсю работало общество Рах (мир), объединяющее людей, называвших себя католиками, но при этом исповедующих коммунистические идеи. Рах получил монопольное право на издание католической прессы, успевая при этом и на страницах других газет одобрять кого надо и осуждать кого следует, внедрял своих людей в католические организации и приходы. Одним словом, был вездесущ и активен — пропорционально государственной поддержке и финансированию.
Вышиньский в этой ситуации был для руководства ПНР материализацией кошмарного сна. Прежде всего, его очень трудно было объявить врагом народа. Биография у нового примаса была — хоть в партию принимай.
Пять лет, до 1944 года, он вынужден был скрываться от гестапо, потом был капелланом варшавских повстанцев — пособником фашистов его ну никак не назовешь. И происхождение было под стать: хоть и не из крестьян, но родился в селе, в семье небогатого приходского органиста. В молодости во Влоцлавеке был близок к рабочим, поддерживал создание и развитие профессиональных союзов, преподавал в организованном там рабочем университете.
Стефан Вышиньский, 1956 год. Источник: Национальный цифровой архив ПольшиПроблема для власти заключалась в том, что эти профсоюзы были христианскими. И сам факт существования их, равно как и социального учения церкви, в полном соответствии с которым говорил и действовал молодой священник Вышиньский, разбивал миф о том, что компартия была единственной защитницей пролетариата, а путь к разрешению его проблем, который она предлагала, не имел альтернативы. А это уже — потрясение основ. Недаром Юлия Бристигер, главный антицерковный идеолог, еще в 1947 году настоятельно рекомендовала «решительно и безусловно противостоять проникновению клира и католических организаций в рабочую среду». Плюс к тому, Вышиньский знал и понимал марксизм глубже многих идеологов ПНР и никогда не терял живой связи с теми, кто для коммунистов был трудящейся массой, а для него — детьми Божьими.
Этого достаточно, чтобы Вышиньского лично, даже если бы он не был главой польской католической церкви, новая власть считала крайне опасным врагом.
Уже с 5 мая 1946 году за ним, тогда еще епископом Люблинским, тщательно следили, не жалея сил и средств. Фиксировалось все, что он говорил и писал, включая беседы с друзьями и частную переписку, а помещения, в которых он бывал или хотя бы теоретически мог зайти, были нашпигованы прослушками.
«Операция» по слежке закончилась даже не в день смерти кардинала 28 мая 1981 года, а в день его похорон, 31 мая. Боялись, что воскреснет?
Имея такого противника, коммунисты поначалу не решились идти напролом, и их можно понять. 6 июля 1949 года начала работу Смешанная Комиссия, и 14 апреля 1950 года Епископат Польши и правительство ПНР подписали Соглашение. На следующий день президент страны Болеслав Берут написал о нем Сталину.
На базе этого полезного для нас компромисса мы будем развертывать дальнейшее наступление с целью ограничения влияния католической церкви в стране.
Вышинский был человеком того мира, где при самых острых разногласиях слова все-таки означали то, что они означали, а подписи под договором к чему-то обязывали.
Папа Пий XII тоже воспринял Соглашение как победу, пусть временное, но все-таки решение проблемы, пришел к выводу, что на месте виднее, и в 1951 году наделил Вышиньского специальными полномочиями. Теперь примас мог принимать любые решения в вопросах взаимодействия церкви и государства без консультаций с Ватиканом.
Non possumus
12 января 1953 года Стефан Вышиньский был возведен в сан кардинала, но приехать в Рим для получения знаков кардинальского достоинства не смог: его не выпустили из страны. 9 февраля 1953 года был издан декрет Госсовета ПНР «О назначении священнослужителей на церковные должности», согласно которому на любое назначение — от архиепископа до викария сельского прихода — требовалось разрешение государственной власти. Эта же самая государственная власть могла по своему усмотрению сместить с должности любого священнослужителя, а также отменить любое распоряжение иерархов.
Иными словами, церковной жизнью теперь должны были руководить не Папа и епископы, а госорганы — и именно это долгие годы называлось «отделением церкви от государства».
К этому времени подобные постановления были приняты и вступили в силу во всех странах зоны влияния СССР, так что — «ничего личного». Предполагалось, что и в Польше все пройдет без особых эксцессов.
Личные протесты Вышиньского и его попытки переговоров с партийным руководством ничего не дали. Мало того — власти выдвинули дополнительное требование к церкви: публичное осуждение американского империализма.
8 мая на Конференции Епископата Польши был принят ставший теперь историческим Мемориал. Епископы подтвердили свою готовность и впредь стремиться к согласию на основе принятого три года назад Соглашения, но только при условии, что и государство не будет нарушать своих обязательств, прекратит незаконные преследования Церкви и вмешательство в ее внутренние дела.
Епископы не были голословны: в Мемориале содержалось довольно подробное описание злоупотреблений и незаконных действий со стороны госструктур. Относительно декрета «О назначениях» Епископат без обиняков заявил, что скорее согласится не назначать на церковные должности никого, чем отдаст религиозное руководство душами в недостойные руки.
Если нас поставят перед альтернативой: либо признать юрисдикцию [делающую церковь] орудием светской власти, либо пожертвовать собой, мы колебаться не будем. Мы пойдем за голосом нашего апостольского призвания и совести священнослужителей, пойдем с внутренним спокойствием и сознанием, что мы не давали ни малейшего повода для преследований и что страдания, которые выпали на нашу долю, мы терпим не за что иное, как за дело Христа и Церкви Христовой. Нам нельзя возлагать на алтарь кесаря то, что Божье. Non possumus.не можем (лат.)
21 мая кардинал Вышиньский передал Мемориал Беруту. Через две недели, 3 июня, во время процессии в праздник Тела Христова, в которой участвовали около 200 тысяч верующих, текст Мемориала был зачитан публично.
Итак, всё было названо своими именами. И, что крайне важно, — в официальном документе. Ни у верующих, ни у международной общественности, ни у Ватикана больше не могло быть сомнений относительно истинного положения дел в послевоенной Польше. Это было серьезным ударом. Примерно так, как если бы у пропагандистской машины лопнули сразу все четыре колеса.
В сентябре того же года кардинал Вышиньский был арестован.
Новые обеты, новая сила
Три года и один месяц примас Польши провел в заточении. Лишенный, как он сам напишет в своих «Тюремных записках», «даже тех прав, которые есть у заключенных обычных тюрем. Без приговора суда я был обречен на гражданскую смерть и низведен до уровня “лишенца”».
Только в последний, 1956 год, когда московская оттепель изменит политический климат и в других странах соцлагеря, условия содержания Вышиньского несколько улучшатся. Он будет помещен в действующий монастырь в Команьче, где его смогут навещать друзья, хоть и по спецпропускам, получить которые было не так-то просто. До этого он находился в разоренных монастырях в Рывалд-Крулевском, Сточеке и Пруднике, не слишком отличавшихся от тех, которые «переквалифицировали» в тюрьмы и лагеря в СССР.
Стефан Вышиньский, 1956 год. Источник: Национальный цифровой архив ПольшиНикакие свидания не разрешались: за два года, проведенные там, кардинал Вышиньский кроме охранников видел только двух людей — священника и монахиню. Оба также были заключенными, переведенными из других тюрем, где их вынудили согласиться на выполнение крайне неприглядной миссии — шпионить за примасом. Кардинал об этом знал. Но он относился к их тайным функциям как к большой человеческой трагедии, а к ним самим — как отец к больным детям, которым в данный момент мало чем может помочь.
«Побеждает тот, кто любит» — эта формула Стефана Вышиньского оказывалась верна во все времена и в любых обстоятельствах. Надо просто об этом помнить даже в самые мрачные минуты.
В первые недели заточения, психологически самые трудные, Вышиньский приходит к выводу, неожиданно оптимистичному и, казалось бы, совершенно лишенному реальных оснований: у Католической Церкви и у Польши в целом может быть «иной сценарий развития событий. Не такой, как в России или Венгрии. Иной».
Реализация этого «иного сценария» началась с того, что формально было подготовкой к празднованию приближающегося тысячелетия крещения Польши. Да, подготовкой грандиозной. Но ведь и событие — раз на тысячу лет!
Первым «актом» должны были стать Ясногурские Обеты Польского Народа. В середине XVII века Речь Посполита была на краю гибели. В 1648 году в Украине началось восстание Хмельницкого, потом в войну с Польшей вступила Россия. В 1655 году начинается война со Швецией, получившая название Шведского потопа. Полчища врагов с двух сторон заливали Польшу и казалось, что надежды нет.
1 апреля 1656 года во львовском кафедральном соборе король Ян II Казимир Ваза приносит обеты, отдав себя, свой народ и свою страну под опеку Матери Божьей и назвав ее Королевой Польши. Дальше произошла невиданная консолидация всех слоев общества, мобилизация всего живого на борьбу с врагом. Это была какая-то нереальная для XVII века волна патриотизма.
И Польша выстояла. С потерями, израненная, но победила. А эти страшные годы остались в народной памяти как время величайшей славы. Недаром два первых романа трилогии Генрика Сенкевича, написанной «для укрепления сердец», повествуют именно о событиях этих лет. Не все обещания Яна Казимира были выполнены — изменить судьбу крестьян не удалось, — но обетов верности Деве Марии никто не отменял, а ее титул Королевы Польши глубоко вошел в сознание поляков.
По церковной традиции, обеты принято время от времени обновлять. Сделать это в 300 годовщину, как говорится, сам Бог велел, так что в замысле примаса не было ничего необычного.
Вышиньский пишет текст новых обетов и тайно передает его в Ченстохову. Здесь, перед величайшей святыней польских католиков — Черной Мадонной, в ее день, 26 августа, и должен был состояться акт обновления обетов. И принести их должен был не политический лидер Польши, а сам народ.
Были разосланы приглашения во все приходы. И люди пошли. Если отменяли поезда, ехали на велосипедах или шли пешком. Если задерживали на дороге, шли лесом, «партизанскими тропами». В назначенный час перед монастырем собралось более миллиона человек.
К микрофону подошел о. Ежи Томжиньский, приор монастыря, и сказал, что в это самое время примас в Каманьче будет молиться той же молитвой, вместе со всеми. Потом подошел к пустому креслу с гербом примаса и положил на него букет белых и красных роз.
Текст Обетов вместо примаса зачитал епископ Михал Клепач.
Богородица Дева, Богом прославленная Мария!
Королева мира и Королева Польши!
Прошли три века с того радостного дня, когда Ты стала Королевой Польши, и вот мы, Дети Польского народа и Твои дети, кровь от крови предков наших, вновь стоим перед Тобою, преисполненные тех же чувств любви, верности и надежды, которые некогда давали силы Отцам нашим. Королева Польши! Обновляем сегодня обеты предков наших и признаем Тебя нашей Покровительницей и Королевой польского народа...
Обеты не выходили за рамки веры и морали, никакой политической составляющей в тексте не было — если, конечно, не считать таковой обещание «защищать молодое поколение от безбожия и испорченности». Но не к сапогам коммунистов, а к ногам Девы Марии приносили поляки «себя самих и все что имеем: семьи наши, храмы и жилища, пашни и мастерские, каждый плуг и молот, перо и кисть, каждое усилие мысли нашей, каждое движение сердца и порыв воли».
Хор миллиона голосов ответил: «Королева Польши, клянемся».
Через полтора месяца примаса освободили.
Вышиньский добился отмены декрета «О назначениях», заключения нового соглашения между епископатом и правительством и отправил на покой многих «ксендзов-патриотов».
Празднование тысячелетия Крещения Польши. Белосток, 1966 год. Источник: Национальный цифровой архив Польши3 мая следующего, 1957 года, в отмененный в ПНР День Конституции, примас огласил Великую Новенну — девятилетнюю подготовку к празднованию тысячелетия Крещения Польши. И с каждым годом, с каждым месяцем и с каждым днем не только верующих, но всех поляков все крепче объединяла одна мысль: они не из тех, кому нечего терять кроме своих цепей, они — народ с тысячелетней славной историей, тысячелетними традициями и культурой.
Если говорить о войне за человеческие души между Церковью и властями ПНР, то она коммунистами была проиграна уже тогда. Окончательно и бесповоротно. Предстоял еще долгий путь к политической свободе, сценарий развития событий был напряженным и драматичным. Но это был уже иной сценарий, не такой, как в СССР. И по-другому быть уже не могло.
