Однажды, примерно на рубеже тысячелетий, мне довелось встретиться лицом к лицу с чудовищем — таковым я считал в то время Войцеха Ярузельского. Во времена моей молодости, которая пришлась на восьмидесятые годы, он олицетворял собой все зло коммунистической власти. А прежде всего — решение о введении военного положения.
Войцех Ярузельский (второй слева), 1982. Источник: Национальный цифровой архив ПольшиПервое, что бросалось в глаза при встрече с Ярузельским — темные очки. Он носил их постоянно, выступал в них по телевидению. Это подчеркивало его зловещий образ. Казалось, он не показывает глаза, потому что постоянно что-то скрывает. А поскольку ходил Ярузельский обычно в мундире, то напоминал он южноамериканских диктаторов, лидеров хунт.
Около 2000 года я записывал с ним небольшое интервью. Это было десять лет спустя после того, как Польская Народная Республика прекратила свое существование. Войцех Ярузельский был настолько любезен со мной, так мило отвешивал комплименты моим репортажам в Gazeta Wyborcza, что я от волнения забыл размешать сахар в кофе. И даже готов был забыть, как полтора десятка лет назад вместе с другими орал на улицах: «Дубинок найдется немало на задницу генерала».
Это воспоминание важно потому, что Войцех Ярузельский на ПНРовском телевидении производил чудовищное впечатление, а при встрече вживую в нормальной Польше оказался приятным, культурным человеком. Эта двойственность была невероятна.
Ярузельский — один из самых странных людей, которых я встречал в жизни. Во время телевизионных трансляций он был одеревеневший, неподвижный и производил впечатление существа с другой планеты. Когда его возили по заводам, в глаза бросалась пропасть между ним и людьми, с которыми он пробовал разговаривать. Ярузельский старался ее преодолевать, и выходило у него в меру удачно. Он все-таки был умным человеком и производил впечатление настоящего государственного деятеля.
Много лет спустя я понял, что, возможно, на биографию Войцеха Ярузельского повлияла еще одна его черта. Его дочь Моника рассказывала, что он все видел в мрачном свете. Даже когда обстоятельства складывались благоприятно, он ожидал воплощения самого черного сценария. Этот фатализм, похоже, довлел над его решениями. Ходил даже такой анекдот:
— Что же будет, что будет? — в отчаянии повторяет Ярузельский, стоя перед своим портретом после введения военного положения.
— Ничего особенного, — отвечает портрет. — Меня снимут, а тебя повесят.
То, что он стал символом коммунистической власти — удивительно, если посмотреть на его довоенную биографию. Он был совершенно непохож на многих из тех, кто правил ПНР. До войны Войцех Ярузельский (и его семья) не имел никакого отношения к коммунистам. Более того — был их идеологическим противником. Тогда он придерживался радикально националистических, католических и патриотических взглядов. Ярузельский происходил из помещичьей семьи. Его дедушка сражался в Январском восстании, а отец — на советско-польской войне 1920 года. Три года спустя родился Войтек.
Его бабушка и дедушка жили в усадьбе в Тшецинах, окруженной садом. Когда Войтек был маленьким мальчиком, у него появился первый пони — кобыла по кличке Куцка. Женский род от слова kucyk — пони. Зимой он охотился на зайцев с дедушкиным ружьем. В начальной школе ему наняли частного преподавателя, Войтек обучался дома. Позже — в католической средней школе конгрегации мариан в варшавском районе Беляны: разумеется, религиозной, но одновременно национал-демократической.
Войтек родился в деревне Курув в шляхетской семье герба Слеповрон (Ślepowron). Тут следует сделать небольшое отступление, потому что языковые ассоциации напрашиваются сами собой. Первая часть слова ślepo (слепо), наводит на мысль о черных очках генерала. А вторая часть, wron — это как будто сокращение от Военного совета национального спасения (Wojskowa Rada Ocalenia Narodowego), который руководил Польшей во время военного положения.
После войны Войцех Ярузельский много лет скрывал информацию о своей принадлежности к шляхетскому роду. В анкетах он писал, что происходит из интеллигенции. Ведь в Народной Польше дворянское происхождение особенно не приветствовалось, даже больше, чем интеллигентское. Лучше всего, конечно, быть родом из рабочих или хотя бы крестьян.
Ярузельский начал «признаваться» в своих шляхетских корнях только под конец существования ПНР, когда под влиянием советской «гласности» официальная пропаганда в Польше тоже ослабела и о прошлом начинали говорить более открыто.
В молодости Войцех не преуспевал в учебе, получал низкие оценки. Это довольно любопытный факт, ведь позже, в военных школах, он был отличником. Ярузельский воспитывался в антисоветском духе. Впервые он увидел русских в 1939 году под Гродно. Семья Ярузельских тогда вместе с тремя слугами бежала от немцев. Они переезжали в трех экипажах с дополнительной грузовой повозкой, останавливаясь по пути в помещичьих имениях.
Когда 17 сентября 1939 года Красная армия вторглась на территорию восточной Польши, Войцеху Ярузельскому было 16 лет. Его испугала масса солдат в шинелях и остроконечных шапках с красными звездами.
Семья Ярузельских укрылась в Литве. Однако вскоре СССР аннексировал балтийские страны, и в июне 1941 года восемнадцатилетний Войцех Ярузельский был вместе с родными депортирован из Вильно в Сибирь, на Алтай. Это очередное событие, которое, казалось бы, совсем не вяжется с его позднейшей биографией. Как человек, которого советская власть отправила в ссылку, может впоследствии стать коммунистом?
Была даже такая теория, что Ярузельский — это «матрешка», что советская власть убила настоящего Ярузельского в Сибири и заменила его на двойника: у людей не укладывалось в голове, как из шляхтича вырос коммунист. Сторонники теории, правда, не учитывали, что мать Ярузельского никогда не сомневалась в том, что это именно ее сын. Она, однако никогда не поддерживала его политический выбор. Когда, уже во время ПНР, она умерла, Войцех Ярузельский участвовал в похоронах по католическому обряду, но только на кладбище. В костел он не вошел, остался снаружи. И из-за своего атеизма, и из-за лояльности по отношению к своим подчиненным, которых отваживали от участия в религиозных мероприятиях. В Народном войске польском скептически относились к участию солдат в церковной жизни.
Вернемся, однако, к хронологии и Второй мировой войне. Свои характерные очки Войцех Ярузельский носил из-за болезни которая развилась во время вырубки леса в Сибири. Он не скрывал этого от окружающих — тем большее недоумение вызывает поведение Леонида Брежнева в 1981 году: когда Войцех Ярузельский первый раз приехал в качестве польского премьера на съезд КПСС, Брежнев пошутил, что поможет ему снять очки, потому что любит, чтобы все смотрели друг другу в глаза. Однако Ярузельский — как и другие представители польской власти — привык к бестактности Брежнева. Тот однажды на съезде польских коммунистов, пошатываясь, дирижировал делегатами, поющими «Интернационал», а еще изображал, что прячет под пиджаком фотоаппарат и предлагал министру Юзефу Циранкевичу попозировать.
И снова вернемся к хронологии: Ярузельского изменила война, а еще больше, вероятно, — первые послевоенные годы. Это был очень интересный процесс, характерный для многих поляков.
Именно в ссылке Ярузельский полюбил русских — простых людей, с которыми рубил дрова в тайге. А позже и тех, с кем делил солдатские окопы.
Войцех Ярузельский записался в польскую армию генерала Зигмунта Берлинга, которая создавалась тогда в СССР. Это было престранное собрание разного рода людей. Во главе стояли лидеры, которые реализовывали политику Сталина. Среди них встречались и такие, кто только по своему происхождению был поляком и по-польски говорил плохо. В целях коммунистической индоктринации были назначены политруки. Но простыми солдатами были поляки, из которых многие — если не большинство — ненавидели СССР. Зачастую это были люди, прежде попавшие в ссылку и испытавшие много несправедливостей от советской власти. Они записались в польскую армию не из любви к Советскому Союзу и Сталину, а для того, чтобы вырваться с этой проклятой земли и вернуться в Польшу. Политическая пропаганда была для них наказанием, но они слушали ее, не имея другого выхода. После войны армия Берлинга стала одним из мифов, легших в основание Народной Польши. Ее солдат носили на руках; многие из них с удовольствием пользовались привилегиями, которые давало такое прошлое, и именно тогда стали сторонниками нового строя.
Боевой путь Войцеха Ярузельского был, без сомнения, весьма достойным. Он сражался в окрестностях Варшавы, участвовал в битве за Поморский вал и в Берлинской операции. Награжден военным орденом Virtuti Militarii и Крестом Храбрых. Этот период своей жизни он особенно ценил.
После войны он получил второй Крест Храбрых, на сей раз «за борьбу с бандитизмом» — так назывались стычки с подпольем. Войцех Ярузельский сражался с частями объединения «Свобода и независимость» и солдатами Украинской повстанческой армии. Через год после войны получил звание капитана, а в 1947 году вступил в Польскую рабочую партию. Именно в это время, как он сам рассказывал, Ярузельский понял, что будущее Польши — это коммунизм.
Его карьера резко пошла в гору. Новые военные школы, новые повышения. Ярузельский связал свою судьбу с армией. Он не пил водку и даже осуждал алкоголизм в армии — хотя бы по одной этой причине трудно понять, как ему удалось удержаться в рядах Народного войска польского. В 1956 году Ярузельскому присвоили звание бригадного генерала — ему было 33 года, и он был самым молодым генералом в польской послевоенной армии.
Ярузельский возглавил Главное политическое управление Войска Польского, отвечавшее за идеологическое воспитание солдат. Выходец из шляхты стал формировать коммунистическую пропаганду в армии!
В 60-е годы у него появилась неожиданная компания: Ярузельский сблизился с так называемыми партизанами. Это были солдаты, составлявшие окружение Мечислава Мочара, которые во время Второй мировой войны действовали в вооруженном подполье в оккупированной немцами Польше. Со временем они прониклись неприязнью к польским коммунистам, которые во время войны находились на территории СССР, а в Польшу вернулись с армией Берлинга. Так что, на первый взгляд, это было странное сближенье, ведь Ярузельский служил именно у Берлинга. «Партизаны», однако, считали, что в этой среде политически доминировали польские евреи, и именно их ненавидели. Войцех Ярузельский же, хотя также принадлежал к числу тех, кто пришел в Польшу с востока, был, несомненно, польской национальности.
В 1966 году Ярузельский стал начальником Генерального штаба Войска Польского. В тот год большое количество офицеров польской армии, переодетых в гражданское, проводило антицерковную агитацию в связи с празднованием тысячелетия крещения Польши. Во время волнений в марте 1968 года военные участвовали в разгоне студенческих демонстраций. В апреле того же года Войцех Ярузельский занял пост министра национальной обороны.
Войцех Ярузельский. Источник: Национальный цифровой архив ПольшиПосле антисемитской травли 1968 года он подписывал указы о лишении звания польских офицеров еврейского происхождения. Крупнейшие польские военные операции после Второй мировой — это вторжение в Чехословакию в 1968 году, кровавое подавление рабочих протестов в городах Балтийского побережья в 1970 году и, наконец, военное положение в 1981-м. В каждом из этих случаев министром национальной обороны был Войцех Ярузельский.
В 80-е годы он занимал пост премьера и первого секретаря ЦК Польской объединенной рабочей партии.
Кульминацией его политической биографии стало военное положение, введенное 13 декабря 1981 года. Генерал Ярузельский ассоциируется у поляков прежде всего именно с этим событием.
Он всегда утверждал, что, вводя военное положение, выбрал меньшее зло.
Во времена ПНР генерал говорил, что бо́льшим злом, от которого он спасал Польшу, была контрреволюция «Солидарности», возникшей годом ранее. Однако после падения ПНР он стал объяснять это иначе: мол, этим бо́льшим злом было бы вмешательство Красной армии. Ярузельский также изменил мнение относительно роли Советского Союза в принятии решения о военном положении. Во время существования ПНР генерал настаивал на том, что принял решение самостоятельно, без участия Москвы. После падения ПНР он стал говорить ровно противоположное — что решение было принято под давлением советских властей.
А как же было на самом деле? Этого мы, наверное, никогда не узнаем, даже если будут обнародованы какие-нибудь новые документы. Самое главное происходило в тиши московских и варшавских кабинетов. И в голове самого Ярузельского.
Кто его поддерживал? Партийный чиновничий аппарат. При Ярузельском среди чиновников появились военные. Самый известный пример — Чеслав Кищак, военный, который руководил отделом внутренних дел. Но генералы стояли также во главе Министерства администрации, Министерства горнодобывающей промышленности и энергетики. И с сегодняшней перспективы это особенный провал Ярузельского — обладая полной властью над страной, он совершенно не справился с оздоровлением экономики.
А главная заслуга генерала — это… передача власти. Договоренности Круглого стола открыли дорогу к демократическим и капиталистическим переменам, которые отодвинули в тень мучения ПНР. Собирались ли коммунисты изначально делиться властью? Или, возможно, они хотели манипулировать «Солидарностью», чтобы та помогла им продлить существование ПНР? В сущности, это уже не имеет никакого значения — даже если Ярузельский хотел лишь поделиться властью, а процесс вышел у него из-под контроля, по крайней мере, он не стал блокировать демократические перемены.
В июне 1989 года прошли первые после войны частично свободные демократические выборы, которые подтвердили демократический мандат для «Солидарности». В июле 1989 года, в результате договоренностей между коммунистами и антикоммунистической оппозицией, Войцех Ярузельский стал президентом Польши. Эту должность он занимал до декабря 1990 года.
Не стоит забывать, что эти перемены — как и все, что до тех пор происходило в послевоенной Польше, — зависели, конечно, от Москвы.
Если бы не реформы Михаила Горбачева, польские коммунисты не решились бы делиться властью с «Солидарностью». В каждую годовщину военного положения перед домом Ярузельского появлялись демонстранты, которые напоминали о почти ста смертельных жертвах этого периода, включая девятерых шахтеров, погибших во время подавления протеста на шахте «Вуек». К этому списку, лежащему на совести Войцеха Ярузельского, можно добавить более сорока человек, убитых в 1970 году во время подавления рабочих протестов в городах побережья.
Хотя Войцех Ярузельский внес значительный вклад в крах коммунизма в Польше в конце 1980-х годов, будучи одним из инициаторов разделения власти с тогда еще незаконной демократической оппозицией, он дважды попадал на скамью подсудимых уже после преобразований 1989 года. Его обвиняли в гибели протестующих рабочих в 1970 году и введении военного положения.
Однако оба дела были закрыты, поскольку Войцех Ярузельский умер в мае 2014 года. И, наверное, о нем скорее забудут, чем смогут дать однозначную оценку.
Перевод Валентины Чубаровой
