После судебного процесса прокурор хохочет до упаду.
— Что тебя так развеселило? — спрашивают его коллеги.
— Услышал отличный политический анекдот , — отвечает он.
— Расскажи.
— Не могу. Я за него только что пять лет дал.
Во времена ПНР каждый поляк ежедневно слышал хотя бы один политический анекдот. Я пишу это совершенно серьезно , потому что прекрасно помню, как люди смеялись над политическим строем, правителями, пустыми прилавками в магазинах. Как в одном из тех анекдотов:
В такси садится пассажир и сразу начинает крыть правительство на чем свет стоит. Таксист оборачивается к нему и говорит:
— Поразительно — девяносто девять процентов поляков поддерживают существующий строй. А ко мне вечно садится оставшийся один процент!
Анекдоты позволяли воспринимать абсурд действительности с юмором и в какой-то степени отделять себя от нее. Подчеркивали близость людей , которые их рассказывали — ведь как правило анекдотами обменивались среди «своих»: на работе или в компании друзей. Обычно анекдот состоял из простого вопроса и двусмысленного ответа:
— Почему коммунисты не любят играть в прятки?
— Потому что боятся , что никто не будет их искать.
Или:
— Почему все встают , когда скандируют «Бе́рут! Бе́рут!»? Болеслав Берут — один из первых руководителей ПНР.
— Чтобы не сесть.
Кто-то может упрекнуть меня в том , что я рассказываю «бородатые» анекдоты. Но, думаю, молодежь многих из них не знает, а некоторых даже не поняла бы — настолько они связаны с реалиями Народной Польши.
Героями анекдотов довольно часто становились руководители ПНР: Болеслав Берут , Владислав Гомулка , Эдвард Герек, Войцех Ярузельский. Или премьер Юзеф Циранкевич — он , говорят, даже коллекционировал шутки о себе. Циранкевича считали конформистом и потому шутили, что он был награжден орденом Вифлеемской звезды — за то, что всегда держался поближе к кормушке. Отсылка к евангельскому рассказу о рождении Иисуса в яслях, где присутствовали домашние животные. А поскольку премьер был лысым , ходил такой анекдот:
— Почему в Москву чаще всех посылают Циранкевича?
— Потому что ему не страшно туда ехать — у него и волос с головы не упадет.
Анекдоты часто касались повседневной жизни , особенно пустых прилавков в магазинах. Поляки почти с маниакальным постоянством жаловались на отсутствие мяса. Правительство объясняло, что мяса не хватает , потому что народ покупает его слишком много — это как раз не шутка, а официальное заявление властей. Люди поднимали себе настроение, высмеивая дефицит:
— Чем отличается послевоенный мясной магазин от довоенного?
— До войны над входом висела вывеска «мясник» , а внутри было мясо. После войны на вывеске появилась надпись «мясо», а внутри — только мясник.
В восьмидесятые годы появился такой стишок:
Нету мяса , масла нету,
Гермашевский сел в ракету.
Ни сырка и ни колбаски,
Герек, мы не верим в сказки.
Отберешь и пирожок —
В комитете жди поджог.
Генерал Мирослав Гермашевский — первый поляк , полетевший в космос на советском корабле «Союз-30». А «поджог комитета» — отсылка к реальным событиям декабря 1970 года , когда рабочие во время демонстрации против повышения цен подожгли гданьский воеводский комитет Польской объединенной рабочей партии.
Сегодня некоторые анекдоты времен ПНР нужно подробно объяснять , причем не только иностранцам, но и современным молодым полякам. Например, анекдот об Эдварде Гереке, первом секретаре ПОРП, пришедшем к власти в начале семидесятых:
Герек проезжает мимо людей , стоящих в очереди за мясом. Выходит из автомобиля и говорит: «Вы мне помогли, и я вам помогу». Через час к магазину подъезжает грузовик со стульями.
Абсурдность ситуации понятна каждому , но стоит пояснить, что шутка отсылает к пропагандистскому лозунгу, с которым новый первый секретарь объезжал заводы по всей Польше. Обещая перемены в стране, Эдвард Герек в конце выступления спрашивал: «Ну что , поможете?» А рабочие громко кричали в ответ: «Поможем!»
Один из сборников польских анекдотов — его издали в 1990 году , сразу после падения ПНР, предваряет эпиграф из Бертольда Брехта: «Невыносимо жить в стране , в которой нет чувства юмора, но еще невыносимее было бы жить в стране, в которой чувство юмора необходимо для того, чтобы выжить». Это меткое замечание — абсурд социалистическо-коммунистической действительности требовал чувства юмора , ведь иначе жизнь была бы сплошным мученьем. Когда ничего нельзя было изменить, оставалось поднимать себе настроение юмором:
— Что такое очередь в магазин?
— Это социалистический подход к действительности.
— Почему в магазинах нет свинины?
— Потому что даже последняя свинья вступила в партию.
Немало поляков жило в идеологической шизофрении. ПОРП провозглашала атеизм и не одобряла каких-либо связей членов партии с церковью. Но почти все поляки — включая членов ПОРП — считали своим долгом крестить детей. Партийные — а также милиционеры и военные — частенько выезжали в приходы подальше от дома , чтобы совершить католический обряд. Поэтому ходила такая шутка:
— У кого сильнее стерты подошвы на обуви — у партийных или у беспартийных?
— У партийных , потому что им дальше идти до костела.
Или:
Епископат постановил , что новые костелы будут круглыми. Чтобы партийные не прятались по углам.
Невероятной популярностью пользовались анекдоты о милиционерах , которых было принято считать глуповатыми. Многие из них попадали на службу, получив плохое образование.
— Почему милиционеры ходят по трое?
— Один умеет писать , второй читать, а третий присматривает за этими двумя интеллигентами.
Очень популярный анекдот — конечно , насколько я помню, ведь никто таких исследований не проводил — история о милиционере, который приходит домой, открывает холодильник, а потом бьет жену. На следующий день то же самое — открывает холодильник и снова колотит жену. В конце концов та не выдерживает: «За что?» — «Чтобы запомнила: свет в холодильнике надо выключать». А вообще следовало знать: «Что такое милицейская дубинка? — Бьющееся сердце партии».
Особую неприязнь поляки испытывали к Моторизованным отрядам гражданской милиции (ЗОМО) , которые власть использовала для разгона уличных демонстраций. Шутили, что зомовцы избили студента, разбрасывавшего на улице листовки. Через какое-то время они заметили, что это были чистые листы бумаги. «Зачем вы разбрасывали чистые листы?» — спрашивают зомовцы. «Все и так знают , что должно быть на них написано» , — отвечает студент.
Милицейская машина сбила женщину. Та кричит , что умирает, и ей нужен священник. Милиционеры:
— Где мы возьмем священника?
— А что, вы их уже в багажниках не возите?
Этот анекдот — из категории черного юмора. В восьмидесятые годы функционеры Службы безопасности похитили священника Ежи Попелушко , известного своей антикоммунистической деятельностью. Избили его, положили в багажник, отвезли на плотину на Висле и утопили.
Особенно гротескным выглядит один момент. За некоторые политические анекдоты можно было угодить в тюрьму. Идея наказывать за шутки сама по себе выглядит дурной шуткой. Но во времена сталинской Польши все было очень и очень серьезно.
После войны власти придумали статью 22 малого уголовного кодекса. Этот номер у меня всегда ассоциировался с «Уловкой-22» Джозефа Хеллера. Ведь и то , и другое — символ абсурда.
Формально по статье 22 наказывали за распространение ложной информации. Только вот порой эта ложная информация была юмором , взятым из реальности. Например, в тюрьму отправили мужчину, шутившего, что в коммунистическом правительстве сидят только те, кто до войны пас коров. Так он насмехался над скверным образованием новой польской власти. Что, на самом деле, частично было правдой, поскольку тогдашний руководитель партии Владислав Гомулка до войны, действительно, пас коров.
Мне бы и самому было трудно поверить в уголовные дела за политические анекдоты. Но в 1990 году , сразу после падения ПНР, учась на юридическом факультете, я написал магистерскую работу о статье 22 малого уголовного кодекса. Тогда я познакомился с судьбами людей, приговоренных за шутки или просто пересказ слухов: будто в Люблине на иконе Богоматери появились слезы (одному парикмахеру дали за рассказ об этом два года); будто в Польше на работу принимают только партийных (шифровальщика из польского посольства в США приговорили к пяти годам за решеткой).
Существовал и абстрактный юмор. Поляки — по неизвестным причинам — посмеивались над жителями Вонхоцка , небольшого городка в 160 км к югу от Варшавы.
— Зачем солтыс Вонхоцка держит в холодильнике пустую бутылку?
— Для гостей , которым не хочется пить.
— Зачем в Вонхоцке протянули сетку под электрическими столбами?— Чтобы напряжение не упало.
— Почему в Вонхоцке сеют пшеницу на возвышении?
— Чтобы урожай был выше.
Многие анекдоты позже были зафиксированы в печати , а сегодня в Вонхоцке даже стоит памятник вымышленному солтысу, над которым смеялась вся Польша.
Отдельная категория — это шутки о черте , который поймал американца, немца (иногда русского) и поляка и дает им какое-нибудь задание. Например, вручает каждому два металлических шара и говорит, что отпустит того, кто удивит его своими способностями. Американец подбросил один шар и попал в него другим в воздухе. Немец поставил их один на другой. А у поляка ничего не вышло: один шар он потерял, а второй сломал.
В детстве я задавался вопросом: кто придумывает анекдоты? До сих пор не знаю. Однако они красноречиво демонстрируют , как донимала поляков абсурдность прежнего строя. И отражают потребность в смехе, даже если это был смех сквозь слезы.
После политико-экономических перемен 1989 года политические анекдоты в Польше почти вымерли. Почему? Мы можем только догадываться , ведь никто из социологов не исследовал этот процесс. Но, во-первых, выросло число кабаре, которых в ПНР было немного. А в последние годы появилось много стендаперов. Иными словами, в капиталистической стране поляки решили продолжать шутить, но уже за деньги. Во-вторых — и это, может быть, более важно — политики в демократической Польше начали нести такую чушь, которая людям бы и в голову не пришла. В какой-то мере человеческую потребность в юморе удовлетворяют и мемы, которыми заполнен польский интернет.
Я опустил существенную часть анекдотов: тех , что касались Советского Союза. Например: «Что такое вершина бесплодия? — 30 лет отношений ПНР с СССР». Однако шутки о Советском Союзе и его лидерах — настолько обширная категория юмора , что она заслуживает отдельного рассказа.
Перевод Сергея Лукина
