Сегодня празднуют всемирный День дурака, и это, пожалуй, самое подходящее время, чтобы вспомнить забавные случаи, приключившиеся при переводе с польского. Нет, не подумайте, пожалуйста, что все переводчики — дураки! Вовсе нет, и у нас есть свой профессиональный праздник, 30 сентября. Но День переводчика — это чаще всего повод рассказать о великих победах над, казалось бы, совершенно непереводимым текстом. Зато сегодня можно поделиться историями о смешных и дурацких ляпах, как говорится, на ровном месте — и самим посмеяться, и других развеселить.
Жизнь переводчика, как известно, вообще сложна и многотрудна, а уж переводчика-слависта — особенно: его повсюду подстерегают опасности и ловушки. Ведь очень многие слова звучат совсем как русские, а означают при этом нечто совсем другое. Например, в польском языке sklep значит «магазин», dywan — это «ковер», а kawior — «икра», skóra — «кожа», prymus - «отличник», pytać — «спрашивать», а «cały czas prosto» («цалы час просто») — это «всё время прямо» (слова, которые сводят с ума русских, спрашивающих дорогу)… Список можно продолжать очень долго, и, конечно же, десятки главных «ложных друзей» любой мало-мальски грамотный переводчик знает наизусть. Но порой, глухими ночами, когда нужно срочно к утру закончить текст, случаются… как бы это сказать — досадные неожиданности.
Время неумолимо близится к утру. Переводчик с рекордной скоростью бьет по клавишам, то и дело нервически поглядывая на часы. Но вот текст закончен, вычитан на опечатки, заголовки выделены, сноски проставлены; переводчик, гордо отправив работу редактору, ложится спать… чтобы через час проснуться в холодном поту, с ужасающим, леденящим душу осознанием — и броситься к компьютеру проверять посетившее в кошмарном сне озарение. И убедиться: это был не сон. Отправив редактору мейл с просьбой удалить предыдущий вариант, не читая, и заменить на исправленный, переводчик, у которого весь сон от ужаса прошел, открывает фейсбук и пишет для тех, кто не спит (и тоже, видимо, лихорадочно заканчивает срочный перевод):
«Свершилось: я перевел dywan как “диван”. Теперь у меня тяжелая пост-диванная травма. В ужасе жду, когда переведу lustro (которое на самом деле “зеркало”) как “люстра” и uroda (красота) как “уродина”».
Смотрит задумчиво на экран — и добавляет:
«Справедливости ради следует отметить, что это было в четверостишии поэта-авангардиста, а “ковер” ложился в текст гораздо хуже. “Видел сон твоей шкуры на песчаном диване” – настоящий авангардизм и конструктивизм, яркий и объемный, в отличие от плоского (во всех смыслах) и избитого песчаного ковра (с кораблями пустыни). (А может, автор тоже dywan с ”диваном” перепутал?)».
И переводчик снова, с чувством облегчения и выполненного долга, ложится спать. Уже смежаются веки, укачивает сон… и тут — как и положено, внезапно — на переводчика нисходит озарение: а ведь шкура-то — вовсе никакая не шкура, а кожа! «Проклятые авангардисты, всё у них не как у людей!» — бормочет переводчик. Снова подрывается с дивана (не с ковра!), бросается к компу и отправляет редактору очередной исправленный текст с просьбой удалить предыдущий, не читая. После чего дополняет пост на фейсбуке — чтоб совсем дураком не сочли: «Шкура на самом деле тоже не шкура, а кожа, но со шкурой оно круче!» И пока френды-переводчики пишут, отрываясь от срочной работы, сочувственные комментарии, засыпает сном праведника…
Однако озарение приходит к переводчику далеко не всегда. И когда текст возвращается к нему с редакторской правкой, он видит — о стыд и ужас! — что во время очередного ночного забега перевел «wieczór kawalerski» как «кавалерийская вечеринка», а ведь знал же, знал, что «кавалерски» — это всего-навсего «холостяцкий». Никакой романтики, вздыхает переводчик и клянется себе — отныне и навсегда — брать пример с легендарных коллег до-интернет-эпохи. Вот они-то никуда не спешили, думали над каждым словом, работали за пишмашем, обложившись словарями и энциклопедиями, и никогда! — никаких! — таких позорных ляпов не делали…
Впрочем, излишняя вдумчивость тоже до добра не доводит. Честный вдумчивый переводчик считает своим долгом выяснить для себя все незнакомые слова и названия — а выяснив, непременно поделиться этим с читателем: а то вдруг тот тоже не знает. «Он был огромен, как Левиатан», — пишет автор. «И что такое этот Левиатан?» — честно задумывается переводчик, напрочь забывший про греческую букву «тета», которая в русский вошла в основном как «ф», а в польский – как «т» (как она произносилась у древних греков, не знает никто, но это утешение слабое). И вот переводчик начинает истово рыться в польских энциклопедиях и словарях. Даже идет в библиотеку. И — ура! — находит! Было, оказывается, в Польше в начале двадцатого века такое акционерное общество. Очень крупное. А потом — лопнуло! Как мыльный пузырь. «Но почему автор его тут упомянул? — снова задумывается переводчик. – Может быть, тот, кого сравнивают с этим Левиатаном, тоже потом лопнул? Или просто, чтобы передать дух времени?» И переводчик делает длинную подробную сноску про АО «Левиатан» — читателю же наверняка будет интересно!.. А когда редактор вежливо сообщает ему, что исправил Левиатана на Левиафана, в ужасе хватается за голову: «Вот кита-то я и не заметил!..»
Делать перевод в спешке — плохо, слишком вдумчиво — тоже ничуть не лучше. «Так как же быть?» — спрашивает себя переводчик и в мрачном отчаянии решает в следующий раз не маяться со словарями и энциклопедиями, и вообще ни с чем не маяться, а попросту воспользоваться гугл-транслейтом. «В конце концов, в XXI веке живем! Уже написан Вертер… то есть, наоборот — разработаны нейронные сети…» — говорит он себе. И для пробы вводит в окошечко пару предложений. Например, такое: «świecko wykształcony kabalista i autor traktatów» («каббалист, получивший светское образование, и автор трактатов») — и тут же получает результат: «неграмотный каббалист и автор договоров». Хм, задумывается переводчик и чешет в затылке. После еще нескольких тестов, обнаружив, что в озере Севан вместо форели водятся… «севианские брюки», в Вене процветал архитектурный стиль «сепаратистское барокко» (сецессион и барокко), котики любят «скатываться в круассан», а работа редактора состоит в том, чтобы «обделывать текст», переводчик в ужасе восклицает: «O rany!» («О Боже!»). «О, мальчик!» — тут же выдает гугл-транслейт, который, как известно, любые переводы гонит через английский…
И остается одно: снова переводить вручную, делая порой на финише ночного забега жуткие — и очень смешные — ошибки.
Вот вам напоследок еще парочка:
— «В Париже я встретила нескольких горношлёнских шахтеров» (шахтеров из Верхней Силезии). Почему переводчик — который прекрасно знает, что это, — ляпнул такое? Да очень просто: где Париж, а где Верхняя Силезия? Ну шлялись они по горам, шлялись себе и шлёндали, а по дороге шахтёрили, так и дошли до Парижа...
— Весьма интригующее «животное в поезде» — которое на самом деле просто-напросто тягловый скот («zwierzę pociągowe»).
Авторы выражают искреннюю благодарность всем коллегам за предоставленные на условиях анонимности материалы.
