Мигрантский кризис на границе Беларуси с Польшей, а значит, и с Евросоюзом, начался за несколько месяцев до второго этапа атаки России на Украину. В июне 2021 года начались массовые попытки нелегального пересечения границы Литвы с территории Беларуси. В августе в Польшу пытались прорваться главным образом люди, бежавшие с Ближнего Востока. Всё новые и новые группы приезжих появлялись в Минске (первое время даже было непонятно, откуда они взялись), а оттуда добирались на границу. Ее ежедневно штурмовали сотни беженцев. Польские власти — тогда у руля была партия «Право и справедливость» — объявили, что Лукашенко развязал гибридную войну. Оружием в этом конфликте стали эмигранты, которых привозили в Беларусь с Ближнего Востока и из Северной Африки, а потом направляли на штурм границы.
ПиС боролся с мигрантами при помощи пуш-бэков, то есть перебрасывая обратно на территорию Беларуси людей, которые пересекли польскую границу. Однако международное право запрещает такие действия в отношении тех, кто обратился за международной защитой в связи с преследованиями на родине.
В Польше, сильно разделенной в политическом отношении — в стране много лет длился острый конфликт между ПиС, партией Ярослава Качиньского, и «Гражданской платформой» Дональда Туска, — сформировались диаметрально противоположные мнения относительно того, как следует поступить с беженцами.
Сторонники правой ПиС превозносили пограничную службу, нахваливая ее эффективность в защите границ. Сторонники же оппозиционной ГП обращали внимание на примеры жестокости, в том числе на скандальный случай переброски — буквально, физически — на сторону Беларуси беременной женщины.
Противопоставление ПиС и ГП в этом вопросе — некоторое упрощение, но, поскольку речь идет о крайней поляризации взглядов, упрощение достаточно корректное.
Стена
ПиС ввел в приграничной зоне своего рода локальное чрезвычайное положение. Доступ представителям СМИ и группам, организующим помощь беженцам, был закрыт. Власти начали строительство приграничного забора: на отрезке протяженностью в 180 километров выросла стена высотой пять с лишним метров. Ограждение сделано из прутьев, наверху — колючая проволока.
Сразу напрашивается сравнение с Берлинской стеной, которая отделила социалистическую Германию от Западного Берлина, или с забором, отделяющим Палестину от Израиля. Это примеры, несомненно, вызывающие отрицательные ассоциации. А как насчет стены, отделяющей Соединенные Штаты от Мексики? А ведь США — это страна, которая кажется полякам меккой демократии.
Оппозиционная пресса рассказывала зачастую весьма драматичные истории. Она сосредотачивалась на судьбах отдельных людей, которые в своих странах столкнулись с политическим преследованием, иногда с пытками, — и которых, тем не менее, вышвырнули из Польши. Некоторые кочевали зимой по лесу, некоторые умирали.
Фонд Ocalenie подсчитал, что по обе стороны границы Европейского союза (Польши, Литвы и Латвии) с Беларусью в результате истощения от долгого пребывания в лесу и переохлаждения погибло свыше 100 мигрантов.
Многие поляки присоединились к организациям, помогающим беженцам, однако волонтерам грозила уголовная ответственность, потому что польские власти трактовали помощь как соучастие в нелегальной миграции.
Кадр из фильма «Зеленая граница». Источник: пресс-материалыО человеческих трагедиях рассказывается в фильме Агнешки Холланд «Зеленая граница» (Zielona granica, 2023). Эмоциональная картина еще больше разделила польское общество, в чем немалая заслуга и социальных сетей, привлекающих внимание к радикальным точкам зрения. Если бы поляки на улицах общались друг с другом так, как в фейсбуке или в сети Х, от страны давно не осталось бы камня на камне. Холланд обвинили в антиполонизме, предательстве — и все это, конечно, в намного более сильных выражениях, чем те, которые использую я. Фильм стал предлогом для очередного идеологического столкновения.
Надежда на перемены
В октябре 2023 года партия «Право и справедливость» потеряла власть. Выборы выиграла оппозиция. Под влиянием ее предвыборной кампании, в которой резко критиковались действия ПиС на границе, многие избиратели, очевидно, предполагали, что новая правящая партия изменит ситуацию: что прекратятся пуш-бэки и все мигранты, ищущие помощи, получат ее в Польше. Ничего подобного, однако, не произошло. Внезапно недавние оппозиционеры начали проводить политику, сходную с тем, что делал прежде ПиС. Почему?
Объяснения бывали изобретательными. Например, один из министров заявил, что прежде оппозиционные политики не видели полной картины ситуации на границе, потому что у них не было доступа к засекреченной информации. В то же время СМИ, связанные с новой властью, стали вдруг представлять совершенно иной образ ситуации, чем до тех пор. Получалось, что еще несколько месяцев назад границу пробовали пересечь бедные матери с детьми, а сейчас ее штурмуют толпы оголтелых мужчин. Поскольку в приграничной зоне до сих пор не могут свободно находиться журналисты, СМИ обречены на манипуляции со стороны властей, которые своими «вбросами», то есть якобы утечками информации, могут в значительной степени формировать образ ситуации.
Кульминацией напряжения на границе стала смерть польского солдата. 28 мая уроженец Ближнего Востока ударил ножом 21-летнего польского сержанта Матеуша Ситека. Несколько дней спустя тот умер.
Дискуссия достигла апогея абсурда, когда в смерти сержанта обвинили Агнешку Холланд, будто бы убийца смотрел ее фильм.
Сегодняшняя риторика недавней оппозиции не сильно отличается от риторики ПиС. Именно за это нынешнюю власть критикуют многие ее сторонники.
В том числе — и Холланд, которая обвинила власти в том, что они пробуждают расистские эмоции, что тоже абсурдно, поскольку в таких эмоциях и раньше не было недостатка.
Сейчас, по прошествии времени после выборов, некоторые почувствовали, что их попросту обманули в том, что касается границы. Люди осознали, что никакого принципиального изменения не будет. По данным негосударственной инициативы Grupa Granica, в период с 13 декабря 2023 по 4 апреля 2024 года (то есть от момента вступления в должность премьера Дональда Туска до даты выхода отчета) Польша вытолкнула на территорию Беларуси 1 770 человек. Среди них были беременные женщины и дети. В этот период на границе умерло пятеро мигрантов.
Польско-белорусская граница, 2021. Источник: Министерство национальной обороны ПольшиХаос на руку врагу
И тут стоит задуматься: может быть, ПиС с самого начала был прав? Хоть он и играл на отвратительных эмоциях, говоря, что в Польшу стремятся «чурки», которые будут насиловать полек — может, политически решение было верным?
Новые власти все сильнее подчеркивают, что приоритетная задача — защита польских границ и, тем самым, границ ЕС. В помощь пограничной службе была направлена армия. При этом оказалось, что она не владеет ни методами, ни средствами для защиты границы от гражданских лиц, поэтому солдат начала тренировать полиция. Недавно вступил в силу новый закон, позволяющий армии охранять границу в мирное время. Он сразу столкнулся с критикой, так как эти изменения не предусматривают даже ответственности для солдата, который, неосторожно обращаясь с оружием, ранит кого-то из своих коллег.
Как мы можем видеть, каждый поворот этой истории порождает новые сомнения. Каждое изменение в законодательстве становится источником нового спора. «Вот и замечательно!» — могли бы воскликнуть Путин и Лукашенко.
Защищая наше представление о демократии и правовом государстве, мы впадаем в хаос взаимоисключающих точек зрения, который на руку нашим врагам.
Собственно говоря, о том, что вопрос границы стал водоразделом между политиками «Права и справедливости» и «Гражданской платформы», можно забыть. Его просто раздули во время предвыборной кампании. Сейчас этот спор можно описать как столкновение морально-эмоционального и цинично-политического подхода.
Эмоционально нужно встать на сторону людей. Эмоционально нас не могут оставить безразличными фотографии измученных беженцев, скитающихся по польским лесам в страхе перед пограничной службой. Поляки имеют право возмущаться, поскольку они чувствуют, что разделяют моральную ответственность за происходящее. Но политики должны оставаться хладнокровными, потому что мы платим им за рассудительность, а не за эмоции, даже если по-человечески они тоже сочувствуют мигрантам. С другой стороны, эмоции правят и теми, кто боится культурно-религиозного нашествия на Польшу. Хотя их ожидания, касающиеся защиты границы, как раз совпадают с трезвыми размышлениями политиков.
Собственно говоря, все согласны в том, что Лукашенко использует толпы мигрантов как оружие в гибридной войне. Это белорусские власти привозят мигрантов с Ближнего Востока и из Северной Африки, позволяя им самолетами добраться до Беларуси, а потом отвозя на границу. Среди бежавших мы найдем много тех, чьи судьбы ужасают. Но насколько типичны эти истории? Вызывают сочувствие пожилые люди, которые после всех ужасов, пережитых на родине, зимой бродят по польским лесам.
Политическая мозаика
«Попытка незаконного пересечения границы» — это зачастую эвфемизм. Беженцы бросают в польских солдат камни, нападают на них с палками, ножницами перерезают стальное ограждение. Это больше похоже на уличные беспорядки или столкновения полиции с футбольными фанатами. Попытки надавить на Беларусь приносят не слишком впечатляющие результаты.
В последнее время масштаб инцидентов на границе несколько уменьшился: ежедневно всего лишь несколько десятков — а не сотен — человек пробуют прорваться в Польшу.
Возможно, это результат визита президента Анджея Дуды в Китай. Один из пунктов железнодорожного сообщения между Китаем и Европой, так называемого Нового шелкового пути, — пограничный переход в Малашевиче. Дуда сказал китайскому президенту, что гибридная война может привести к решению закрыть этот переход. Но проблема границы — это ведь только один из элементов всей политической мозаики для Польши. В переговорах с Беларусью также очень важно освобождение политических заключенных, в том числе Анджея Почобута.
Ситуация на польско-белорусской границе может вызывать непонимание и по другой причине. Почему поляки приняли два миллиона беженцев из Украины, которую атаковала Россия, но отвернулись от едва ли тысячи беглецов с Ближнего Востока и из Африки? Это отдельная большая тема. Возможно, причина в проблемах, связанных с религией, — но такое объяснение может оказаться слишком поверхностным.
Похоже, в оценке ситуации на польско-белорусской границе наши эмоции и моральные принципы вступают в противоречие с государственными интересами. Благородные душевные порывы в долгосрочной перспективе могут обернуться против нас самих. Упрощая: у нас нет уверенности в том, в какой мере беженцы интегрируются в польское общество.
Вообще-то перемещение людей с места на место не решает никаких локальных проблем. Конечно, оно улучшает судьбу самих эмигрантов — или, по крайней мере, дает им надежду на это улучшение. Спасение афганской женщины убегающей от талибов, — дело правильное, но никто не меняет положение женщин в Афганистане, а принять всех афганок мы в Европе не можем.
Но есть и обратная сторона медали — если мы откажемся от наших моральных принципов ради политики, то зачем нам вся эта демократия и права человека?
Не рассчитывайте, что я разрешу эту дилемму. Я могу только поделиться некоторыми своими соображениями как один из 37 миллионов поляков, оставаясь при этом в комфортном положении, поскольку я не должен принимать никаких решений, за которые с меня спросит история — и собственная совесть.
Перевод Валентины Чубаровой
