Наталья Ткачик: Что нужно знать о Никифоре , чтобы лучше понимать его творчество?
Алиция Миронюк-Никольская: Никифор из Крыницы курортный городок на юге современной Польши, в Бескидах получил известность еще в межвоенный период , и уже тогда его ценили признанные художники. Но в жизни ему приходилось трудно — он страдал нарушением речи, некоторые считали его странным.
Никифор пытался работать парикмахером , искал себя в других занятиях, но, наверное, сам понимал, что не годится для такой работы. Большую радость ему приносило рисование. Свои рисунки он обменивал на еду, крышу над головой или просто чью-то помощь. К сожалению, люди, не понимая художественной ценности этих работ, часто их выбрасывали. Поэтому до войны он нищенствовал, хотя постоянно рисовал и совершенствовался.
Нам ничего не известно и об уровне умственного развития Никифора. Скорее всего , он обладал очень избирательным сознанием. Ведь, с одной стороны, ему приходилось обеспечить свои ежедневные потребности, а с другой — он жил только искусством. Никифор был человеком тяжелой судьбы: в рамках операции «Висла» его дважды вывозили из родных мест, однако он возвращался, а потом его лемковское происхождение еще долго замалчивалось.
НТ: Что известно о родителях Никифора?
АМН: Никифор был сиротой. Его мать , лемко, умерла во время Первой мировой войны, отца он не знал. Поговаривают, что им мог быть кто-то из знаменитых польских художников, возможно — Александр Герымский, но все это лишь неподтвержденные легенды. Возможно, краковские художники, считавшие, что Никифор может быть сыном одного из них, забрали его в Краков учиться. Но через два года Никифор вернулся в Крыницу; о краковском периоде его жизни ничего не известно. Никто тогда особенно и не разговаривал с Никифором , тем более что он имел врожденное нарушение речи и его трудно было понять. Но люди не могли поверить, что столь огромный талант зародился у человека такого скромного происхождения, потому и выискивали ему какого-нибудь известного отца-художника.
НТ: Кто открыл талант Никифора?
АМН: Роман Турын , молодой львовский художник. Его семья владела пансионатом в Крынице, и в 1930-х годах он часто сюда наведывался. Так он познакомился с творчеством Никифора и с ним самим. Турын сотрудничал с Парижским комитетом, то есть художниками-капистами Каписты, или колористы — группа польских живописцев 1930-х годов, сосредоточенная вокруг Парижского комитета. Отсюда и название: от польской аббревиатуры КР — Komitet Paryski. — Яном Цыбисом , Артуром Нахт-Самоборским и другими. Он отвез около 20 рисунков Никифора в Париж на выставку, где их высоко оценили колористы, в частности, художник и критик Ежи Вольф. И в 1938 году в художественном журнале Arkady Вольф публикует обширную статью о творчестве самоучки из Крыницы — «Художники нового реализма в Польше. Никифор». Он восторгается розовыми небесами, фиолетовыми домами и вообще умением непрофессионального художника так неожиданно искусно сочетать цвета. Это была первая оценка творчества Никифора. В итоге коллекция, которую Турын отвез в Париж, скорее всего, попала в руки Вольфа: он ее выкупил, дав деньги Турыну на возвращение во Львов.
НТ: Как Никифор относился к тому , что становится известным?
АМН: Думаю , он понимал, что хорошо рисует и его работы нравятся художникам. Это стало для него основанием считать себя художником, да еще равнозначным другим, выдающимся. А еще он заметил, что художники, приезжающие в курортную Крыницу, высоко ценятся в общественной иерархии, и решил стать таким же. И даже на довоенных автопортретах (например, на картине «Художник по дороге на работу») Никифор изображал себя именно в таком образе: в костюме, белой рубашке, шляпе, элегантным, в руке — небольшой чемоданчик с художественными принадлежностями. Да, он сам выбрал эту роль. И недаром еще до войны называл себя Никифором-Матейко.
НТ: Как выглядел обычный день из жизни Никифора?
АМН: Один из посетителей нашей выставки рассказал , как в начале 1950-х годов еще юношей приехал в Крыницу к тетке — так его поощрили родители за хорошие оценки. Он помнит, как каждый день, около девяти утра, к тетке приходил Никифор. Выпивал козье молоко и шел «на работу» — прямо посреди улицы в центре Крыницы раскладывал свои принадлежности и рисовал. Наверное, кто-то еще кормил его обедом, но целый день — если погода позволяла — Никифор рисовал и продавал свои картины, иногда приставая к курортникам.
Он носил с собой большую табличку с обращением , она хранится в коллекции нашего музея. Кто-то написал ее для Никифора от его имени — сам он не умел писать целыми предложениями, только вставлял отдельные буквы, слова. В обращении говорилось, что Никифор — бедный сирота, но рисует и просит купить его картинку за какое-нибудь пожертвование на жизнь. После войны Никифор всегда ходил с собакой, которую очень хорошо показал Ян Ломницкий в шестиминутном документальном фильме «Мастер Никифор» в 1956 году.
Никифор также любил путешествовать по окрестностям. Он часто садился в поезд — конечно , зайцем — и куда-то ехал; иногда пытался продавать свои картины пассажирам, но чаще просто смотрел в окно. Пейзажи, виды деревень, железнодорожные станции и пути, которые мы видим на картинах Никифора, — это образы из его путешествий. Они нарисованы с такой перспективы, словно мы смотрим на них из окна поезда, как на сменяющие друг друга кадры пейзажа, пробегающего перед глазами.
Временами , когда погода была не самая лучшая, Никифор пережидал в храмах. Он с самого детства часто там бывал: мама с утра до ночи работала — она была горничной в одном из пансионатов, — а ребенок где-то должен был проводить время. С тех пор он любил атмосферу разных церквей, в том числе греко-католических , и дух религиозных торжеств.
НТ: Это стало одним из ведущих мотивов творчества Никифора.
АМН: Да , он любил рисовать сакральные постройки, но даже созданные им портреты людей очень напоминают иконы. То, как расположены фигуры, иерархичность, детали — во всем заметны принципы иконописи. Даже форма отдельных работ Никифора прямо отсылает к иконам. У него есть и двусторонние картины , напоминающие хоругви религиозных процессий. Вероятно, они и натолкнули Никифора на такой замысел.
Кроме того , во многих работах Никифора изображен интерьер церквей и разные сферы бытия: божественная, сакральная, где присутствуют епископы и художники, и материальная — то есть профанная, где представлены хорошие, а иногда и плохие события — какое-то наказание или суды. Кроме того, в пейзажах Никифора часто видны шпили церквей, костелов или ратуш. Несомненно, что он, наделенный способностью сверхтонкого наблюдения, как губка впитывал в себя окружавшие его формы, пейзаж своей малой родины.
НТ: Настоящая слава пришла к Никифору после Второй мировой войны. Кто этому способствовал?
АМН: Прежде всего — историк искусства и писатель Анджей Банах. Можно сказать , он во второй раз после Турына открыл Никифора. Анджей Банах стал своего рода маршаном торговец художественными произведениями, посредник между художником и покупателем Никифора , его популяризатором. В 1950-х годах они с женой организовали выставки Никифора за границей, в том числе в Париже, Брюсселе, Амстердаме, Хайфе. Кроме того, Банах с женой написали несколько книг, посвященных лемковскому примитивисту.
Его творчеством интересовалось и многие художники нового поколения , приезжавшие в то время в Крыницу. В 1947 году в журнале Przekrój появилось эссе Константы Ильдефонса Галчинского, посвященное Никифору. Восхищался им и график Тадеуш Кулишевич, а поэты Збигнев Херберт , Ежи Харасымович, Януш Шубер писали о Никифоре стихи. Его имя даже попало в поп-культуру: группа No to co («Ну и что») в 1968 году выпустила целый альбом «Никифор». А современная рэп-группа Łona i Webber записала трек #nikiforszczecinski.
Важной для Никифора фигурой был и этнолог Александр Яцковский , который познакомился с художником уже после Банахов. Никифор даже приезжал к нему в Варшаву. Яцковский вспоминал, что однажды, когда он был болен, кто-то неожиданно постучал в дверь: это милиция привела Никифора. Скорее всего, Никифор на столичном вокзале вызвал у милиционеров подозрение, поэтому его схватили — но задержать не могли, поскольку он имел при себе какую-то официальную бумагу. Когда Никифор второй раз вернулся на родину после выселения, местные власти выдали ему удостоверение, в котором было указано, что он художник и живет в Крынице.
НТ: Какие краски и материалы использовал Никифор? На чем он обычно рисовал?
АМН: Сначала он рисовал дешевыми красками на той бумаге , какую удавалось найти: на оборотах счетов, сигаретных пачках... А уже после Второй мировой войны, когда им занялись Банахи, у него появилась хорошая бумага и профессиональные краски.
Одна из особенностей творчества Никифора — невероятная колористика , цветовые нюансы. Многие исследователи размышляли над тем, как он этого достигал, и в итоге нашли такое объяснение: Никифор размачивал краску слюной, и именно натуральные энзимы придавали цветам такую насыщенность. После смерти Никифора, когда стало известно, что он умер от туберкулеза, люди стали опасаться, что в его картинах остались бактерии, и, вероятно, поэтому многие работы были просто уничтожены.
НТ: Популярность как-то повлияла на образ жизни Никифора?
АМН: Нет. Картины Никифора продавались , и у него были деньги, но привычный образ жизни он не изменил. Может быть, просто не сумел. Никифора пытались опекать, но он был слишком свободолюбив, его было трудно было поместить в какие-то обывательские рамки. Не забывайте, что после войны он был уже 50-летним человеком с подорванным здоровьем и непростым характером. Друзья его устроили в какой-то дом опеки, но он оттуда сбежал. Когда в начале 1960-х у Никифора диагностировали туберкулез, Банахи забрали его в больницу в Краков, но он сбежал и оттуда. Лечить Никифора оказалось делом не из легких.
НТ: Что его заставляло дважды возвращаться в Крыницу после выселения в рамках операции «Висла» и так упорно бежать сюда из больниц?
АМН: Думаю , он просто чувствовал себя здесь в безопасности. Не всех его знакомых местных жителей вывезли. Остались поляки, которые ему тоже помогали. Я уже вспоминала историю о молоке — женщина, угощавшая тогда Никифора, была полькой, она поселилась в Крынице в доме, покинутом лемками, и работала в местном пансионате. Он чувствовал себя здесь в безопасности, думаю, в большей степени, чем где-либо еще.
Кроме того , в Крынице Никифор оставался в своем пейзаже и окружении. А там, куда его вывезли, ближе к морю — кажется, под Щецин или Колобжег — он не хотел жить. Кто знает , возможно, потому что не умел рисовать те пейзажи. Позже Никифор, правда, написал несколько картин, на которых изобразил корабли, но непременно на фоне гор.
В начале 1960-х годов Никифор вошел в дом молодого художника Мариана Влосиньского в Крынице , и сказал: «Tutaj będę malowała» — «Здесь я буду рисовать» , именно в женском роде. Он сам для себя выбрал, где будет жить, сам решил свою судьбу. И до конца жизни Никифора Влосиньский был его юридическим опекуном и верным товарищем. В сущности, он посвятил свою жизнь Никифору, и это прекрасно показал режиссер Кшиштоф Краузе в фильме «Мой Никифор» 2004 года.
В 1960-х у Никифора были деньги от продажи картин , несколько радиоприемников, которые он любил слушать одновременно, даже автомобиль «Варшава» — его возил Влосиньский. С ним же он летал в Болгарию на отдых. У Никифора даже есть картина, где они сидят верхом на верблюдах. Таким образом Влосиньский пытался вылечить выдающегося самоучку от туберкулеза. Последние годы жизни Никифор провел в санатории в Фолюше в Великопольском воеводстве. Тогда даже власти отчасти ему содействовали. Правда, сперва, чтобы как-то политически все аргументировать, его фигуру полонизировали, замалчивая лемковское происхождение.
НТ: Как Никифор Крыницкий во второй раз стал Епифанием Дровняком?
АМН: Когда он умер , его похоронили в Крынице как Никифора Крыницкого, потому что после выселения в начале 1960-х годов ему выдали паспорт на это имя. Когда он заболел, наверное, нужен был какой-то документ в больницу или для выезда за границу на каникулы. Тогда ему и приписали формальную фамилию Крыницкий — потому что из Крыницы.
Никто тогда не знал , что на самом деле Никифора зовут Епифаний Дровняк — под этим именем он был крещен при рождении. В течение длительного времени никто не связывал факт рождения простого лемка Епифания Дровняка с личностью известного художника Никифора Крыницкого.
И только после его смерти Общество лемков обратилось с этим вопросом в суд. Одним из аргументов было: родился Епифаний Дровняк , его окрестили в греко-католической церкви Петра и Павла в 1895 году, но неизвестно, что с ним потом случилось — нет ни даты смерти, ни других записей. А с другой стороны, известно, что в 1968 году умер Никифор Крыницкий, никогда не рождавшийся. А поскольку тогда еще были живы свидетели, которые помнили семью Дровняка, Общество хотело официально установить настоящее имя известного художника. Процесс длился около семи лет, в нем было много политики, но в 2003 году благодаря лемкам Никифора официально признали Епифанием.
Кстати , судебные заседания снимали на камеру, и на основе этих записей появился документальный фильм «Человек, которого звали Никифором» Гжегожа Седлецкого. В него также включены свидетельства многих людей и воспоминания о Никифоре.
Никифор — один из трех выдающихся художников-лемков наряду с Ежи Новосельским и Энди Уорхолом. Хотя , по правде говоря, вокруг лемковского происхождения Никифора до сих пор кипят страсти. Некоторые даже считают, что это неправда, ведь такого известного человека не могли вывозить в рамках операции «Висла». А Анджей Копча, глава Общества лемков, рассказывал, что нашел бумаги, по которым Никифора вывозили, и — внимание — под фамилией Никифор-Матейко!
НТ: Почему сегодня мы можем говорить о том , что картины Никифора — это не китч или отсутствие мастерства, а настоящее искусство?
АМН: В основе его творчества лежит талант. Конечно , профессиональные художники, в отличие от Никифора, обладают огромным багажом знаний о технике и направлениях. А художник такого рода, как Никифор, рисует только одним способом, он не умеет копировать или заимствовать художественные методы. Творчество Никифора — интуитивное. Он не мог объяснить, почему именно так клал мазки, по каким принципам сочетал цвета, но делал это как никто другой. И в этом его гениальность. Именно поэтому, как в 1967 году сформулировал Анджей Банах, Никифор — художник над художниками.
Перевод с украинского Ольги Чеховой