Не такая, как все

По разным версиям Папуша родилась в 1908–1910 годах — то ли в Люблине, то ли в деревне Ситанец близ Замостья. Ее имя на ромском языке означает «куколка»: девочка отличалась необыкновенной красотой, хотя не была обделена и сообразительностью, а также трудолюбием.

О ее отце ничего не известно. Вероятно, он ушел из семьи, когда Папуша была еще совсем маленькой, и, по слухам, умер в Сибири. Мама девочки, Катажина (в девичестве Зелиньская), вскоре вышла замуж за Яна Вайса, картежника, любившего закладывать за воротник и пускать в ход кулаки, не щадя и самых близких. В культуре тогдашних рома мужчина считался бесспорным авторитетом, так что ни жена, ни падчерица не смели перечить Вайсу, им приходилось подчиняться главе семьи во всем и вне зависимости от обстоятельств.

Кроме неладов в семье, юная Папуша столкнулась и с неприятием со стороны других рома, которое преследовало ее до конца дней. Нужно помнить, что в кочевых таборах женщины не только занимались домашним хозяйством и воспитанием детей, но и зарабатывали на жизнь, добывали продукты. Ромские женщины ходили от дома к дому, гадали и просили подаяния. Не обходилось и без мелких краж. Папуша была мастерицей в гадании и умела так ловко доставать еду и деньги, что это начало раздражать других женщин в таборе, которые, ко всему прочему, завидовали ее красоте.

Папуша. Фото: Марек Скорупский / Forum

Наперекор ромским законам

Папуша и мечтать не могла об образовании: рома считали письменность чем-то нечистым, недозволенным и трактовали ее как инструмент репрессий, который гаджо (не-рома) применяли для уничтожения ромской культуры и традиций. Рома придерживались мнения, что для сохранения своей аутентичности нужно отказаться от образования и жить в соответствии с собственным неписаным кодексом прав и обязанностей (магерипен), который предполагал сведение контактов с неромским окружением до необходимого минимума.

Папуша росла в убеждении, что в книгах и учебе рома не нуждаются, что это — «выдумки и причуды» гаджо. Однако, когда ей было 12 лет, Папуша наблюдала в Гродно за польскими детьми, которые ходили в школу. Вопреки всем запретам, девочка решила сама выучиться читать и писать. Папуша полдня простояла под школьными окнами и, когда дети выходили после уроков, попросила их показать ей буквы. Школьники согласились, хоть и не бесплатно: за каждый такой урок Папуша должна была приносить им курицу.

В Гродно она начала тайком ходить на уроки к одной лавочнице, еврейке. Девочка все схватывала на лету, и уже через несколько недель бегло читала. Хуже дело обстояло с письмом, но и этим искусством она с упорством овладевала. Через много лет в одном из интервью Папуша расскажет, что так и не научилась хорошо писать по-польски, хотя читала свободно.

Творчество как форма протеста

Учеба стала поворотным моментом в жизни Папуши: любознательность и жажда творчества лишь усиливались. С раннего детства девочка любила песни, танцы и долгие прогулки по лесу — там, прислушиваясь к звукам природы, она слагала собственные гиле (песни).

Однако в таборе не принимали творчество Папуши. Она стала объектом насмешек, унижений и остракизма. Пожилые рома плевали на нее, тыкали пальцами, называя «пани учительницей». Даже мать была против творческих проявлений дочери, а отчим бил девочку. Часто со злости они вырывали листы из Папушиной тетради, исписанной ее произведениями, и бросали в костер.

С юности Папуше приходилось расплачиваться за свою инаковость и творческую натуру, и с этим клеймом отверженности и чужеродности она будет бороться до конца жизни.

Сама Папуша неоднозначно относилась к ромской идентичности, традициям и неписаным законам. С одной стороны, она оставалась им верной, старалась быть во всем покорной и знать свое место. И в то же время внутри нее зрел протест против установленного порядка: она отмечала недостатки ромских обычаев и несправедливость патриархальной системы ценностей.

Творчество стало для Папуши формой бунта, ее островком безопасности, оазисом свободы, закрытым для других, дарило ей радостное чувство самореализации. Ромская поэтесса не относилась к стихосложению как к профессиональному занятию, — для нее это было естественным и неотъемлемым элементом существования, призванием.

Папуша считала, что неприятие рома образования оборачивается против них самих, вызывает неприязнь со стороны окружающих. Она, сама полуграмотная, была пылкой сторонницей просвещения и мечтала о том, чтобы рома учились, считая, что это ключ к лучшему будущему.

Папуша была провидицей: еще 50 лет назад она предсказала, что ромская культура со временем будет вытеснена, а новые поколения рома больше ассимилируются.

Папуша. Фото: Чеслав Луневич / Facebook: Papusza & Muzeum Kultury Romów w Warszawie

Шрам на лице и сердце

Трагически складывалась личная жизнь Папуши. Ее первый муж, Адам, после года совместной жизни бесследно исчез. Оказалось, что он сидит в тюрьме, приговоренный к году заключения.

Рома по-особенному трактуют понятие любви: независимо от того, любит ромка или нет, она должна хорошо относиться к мужу и оставаться верной ему до самой смерти. Папуша, красивая и жизнерадостная молодая женщина, чувствовала себя одинокой. Папуша влюбилась в женатого мужчину, который проявлял знаки внимания. Об этом узнал Адам и, выйдя из тюрьмы, выгнал Папушу из дома.

Как символ расплаты за запретное чувство на лице поэтессы остался шрам — след от ножа ревнивой жены, у которой она отбила мужа. Этот мужчина, чьего имени Папуша так никогда и не раскрыла, был ее единственной большой любовью, и ее утрата стала для поэтессы тяжелым ударом.

Позднее она вышла замуж за Дизека Вайса, своего дядю (двоюродного брата отчима), старше ее на 30 с лишним лет. Она не любила, а вначале и вовсе презирала его: Дизек был ловеласом, картежником, часто бил молодую жену. Но, несмотря ни на что, Папуша, верная и покорная, ухаживала за ним до последних его дней.

Еще одной трагедией Папуши было то, что она не могла иметь детей. Для ромки это считалось величайшим проклятием и унижением. Существует даже ромская поговорка: «Много детей — много счастья».

Параимос

По своей натуре Папуша была пацифисткой, очень открытой к людям других национальностей, культур и религий. Она мечтала о мире, в котором все поляки, рома, евреи смогут жить в согласии и взаимном уважении. Однако началась война. В то время Папуши табор кочевал по Волыни и Подолью. Она стала свидетельницей массовых убийств рома. Впоследствии Папуша описала свой опыт в поэме «Кровавые слезы — что мы сносили от германских солдат на Волыни в 1943 и 1944 годах». Спасаясь, она пряталась в лесах и болотах, без еды, в холоде. После этого Папуша две недели пролежала в горячке и выжила только чудом.

Постоянный страх, голод, балансирование на грани гибели, смерть повсюду, страдания и болезни не только стали неизменными мотивами творчества Папуши, но и сильно подточили ее и без того хрупкое психическое и физическое здоровье. В ней уже было трудно узнать жизнерадостную и полную энергии девушку.

Первое признание

Судьбоносной для Папуши стала встреча с поэтом Ежи Фицовским. Он был солдатом Армии Крайовой, участвовал в Варшавском восстании, а после Второй мировой войны оказался под пристальным вниманием коммунистического режима. Служба госбезопасности задержала Фицовского в Варшаве, долго допрашивала, но ему чудом удалось выйти из следственного изолятора. Фицовский понимал, что ему нужно где-то скрыться, поскольку знал: скоро его вновь арестуют, и на этот раз надолго. С помощью своего дяди он нашел укрытие в ромском таборе.

Ежи Фицовский. Источник: Национальный архив Польши

Поначалу рома приняли чужака с недоверием и даже враждебностью, но со временем он сумел завоевать их уважение. По всей вероятности, Фицовский кочевал с ромским табором несколько месяцев, в 1949-1950 годах. Тогда он и познакомился с Папушей и разглядел в ней огромный поэтический талант. Между Папушей и Фицовским завязалась дружба, и вскоре в письмах она назовет его «братишкой».

Сначала Папуша не верила, что ее «цыганские песни» имеют хоть какую-то ценность, и не соглашалась на предложение Фицовского издать их отдельной книгой.

Однако ему все же удалось убедить поэтессу записывать свои произведения (на ромском языке) и посылать их ему на перевод. Благодаря Фицовскому о Папуше узнали многие литераторы, в том числе Юлиан Тувим, который высоко ценил ее творчество.

Юлиан Тувим в письме к Папуше

Вы постоянно повторяете, что вы — не поэтесса. Поверьте мне (я в этом понимаю!), что Вы — поэтесса! У меня есть новое доказательство — стихотворение о сережках из листьев. Продолжайте писать — такие же простые, из сердца цыганки рожденные стихи. Когда их наберется еще немного, мы издадим книжечку (на цыганском, с польским переводом). Это будет первое на польской земле печатное цыганское издание, своего рода историческая книга.

Тувим в то время уже был крупной фигурой в польской поэзии и имел тесные связи с коммунистическими властями. А руководство ПНР начало политику принудительного расселения, регистрации и так называемой продуктивизации (обязательного трудоустройства) рома. Властям была необходима такая личность, как Папуша — ромский аналог Никифора Крыницкого: популяризация творчества талантливой поэтессы-ромки имела бы большое пропагандистское значение.

Благодаря Фицовскому в 1951 году в журнале Problemy Ежемесячник, посвященный популяризации различных областей науки, среди сотрудников и авторов которого были известные журналисты и литераторы. вышла первая подборка стихов Папуши.

Запоздалые «Песни Папуши»

В результате политики ПНР по расселению рома табор Папуши перестал кочевать. Поэтесса с мужем и приемным сыном Владиславом, которого называли Тарзаном, поселилась в Гожуве-Велькопольском на западе Польши, в небольшой квартире без водопровода и ванной.

В 1953 году Фицовский издал книгу «Польские цыгане», вызвавшую потрясение в ромском сообществе: в ней не только описывались обычаи, традиции и тайны кодекса поведения (магерипен) рома, но и содержался польско-ромский словарик. Стоит отметить, что для рома язык — не только средство коммуникации и передачи культурного наследия, но и секретный код идентичности, ключ к независимости. И в основе неписаного кодекса ромских законов лежал полный запрет учить романи чужаков.

Вся тяжесть ответственности за публикацию пала на Папушу. Рома ее оскорбляли, несколько раз побили, угрожали смертью. Поэтессу считали предательницей, которая якобы продала ромские секреты Фицовскому. В результате состояние ее здоровья ухудшилось, участились случаи психоза, несколько раз она лежала в психиатрической лечебнице.

В 1956 году вышли в печати «Песни Папуши», первый сборник ее стихов, переведенных Фицовским на польский язык, и ромская поэтесса получила литературное признание в Польше и за границей. Однако Папуша не могла в полной мере радоваться этому успеху. Тогда она уже перестала писать, а в период маниакальных приступов сожгла более 300 своих стихотворений и письма, которыми обменивалась с Фицовским и Тувимом. В интервью 1956 года (Папуша давала их довольно редко) она сказала, что обучение письму стало для нее проклятием и не принесло ей ничего, кроме боли, страданий и унижения.

С 1962 года Папуша была членом Союза польских литераторов. Ее стихи переводились на немецкий, английский, французский, испанский, шведский и итальянский языки. Поэтесса умерла 8 февраля 1987 года в Иновроцлаве в Куявско-Поморском воеводстве. Похоронена на местном кладбище св. Юзефа.

*

В 1990-е годы и особенно в начале XXI века интерес к творчеству Папуши вырос. Ее стихи снова начали переводить на разные языки, а сама она стала символом ромской культуры. В 2013 году вышел биографический художественный фильм «Папуша» режиссеров Иоанны Кос-Краузе и Кшиштофа Краузе.

Стихи Папуши — свидетельство уникального народного голоса в литературе. Им присущи лиризм, метафорический язык, глубокая связь с природой и кочевой жизнью рома.

Я пришла к вам не за хлебом насущным.
Я пришла, чтоб вы мне поверили.
Я пришла к вам не за деньгами.
Я пришла, чтоб вы их раздали.
Я пришла к вам из драных шатров —
ветер сорвал их, унесла их вода.
Я прошу вас всех — стариков,
малых детей, юных красавиц:
стройте, стройте дома серебристые,
словно лесные шатры, морозами убеленные!
Я пришла к вам вовсе не за деньгами.
Я пришла, чтоб вы приняли всех,
чтоб никогда не настала черная ночь
средь бела дня. Перевод Андрея Базилевского, Новая Польша №1/2005.

1953

Переводчик Сергей Лукин, редактор Валентина Чубарова