Close

Я не люблю

(перевод А. Шараповой)

Я писем не люблю и песнопений
С присловьем вечным: «Братец, как живёшь?»
Я не люблю любых местоимений,
Когда сквозь них просвечивает ложь.
Я не люблю, когда в чаду вагонном
За шелестом следят моих страниц,
И если бьют пришедшего с поклоном
Или без сил свалившегося ниц.
Не выношу, когда обиняками
И ласками подводят к шантажу
И лезут в душу грязными руками –
Я этого всего не выношу!
Не выношу я мух, когда садятся,
И псов, когда хватают из руки,
И если ради первенства стремятся
Бежать вперёд удушью вопреки.
Не выношу, когда товарищ бледный
На нас глядит, как заяц в ствол ружья.
Не выношу, когда в мой час победный
Бываю признан побеждённым я.
Еще не выношу полупризнаний
И трёпки нервов в поиске вещей;
Не выношу последних пожеланий
Под вежливые речи палачей.
Я ненавижу звук щелчка сухого,
Когда звоню друзьям или родне,
И выстрела, хотя бы холостого,
И выстрел в воздух тоже не по мне!
Я ненавижу миг, когда пасую,
Не обличая подлостей чужих,
И улыбаюсь тем, кому служу я,
Хоть всей душой я ненавижу их,
И улыбаюсь тем, кому служу я,
Хоть всей душой я ненавижу их!

Облава

(перевод С. Скорвида)

Свернувшись в яме, в темноте, я сладко себе спал,
Подле меня совсем слепых волчат свернулось двое.
Тут морду вверх вожак наш, что всё на свете знал,
И дыбом встал подшёрсток на мне от его воя!
Уже я запах ненавистный близ себя ловлю,
Тот, что покоя не даёт и напрочь сна лишит.
Издалека вдруг донеслась команда «улюлю!» –
И с четырёх сторон на нас четвёрка гончих мчит!
Облава! Облава! На волчью молодь облава!
На диких, непокорных, на лесных чащоб питомцев!
Снег вытоптан по кругу, и след в снегу кровавый,
Волчью плоть терзают зубы своры гончих!
Пес, кинувшийся на меня, сам в пасть мне угодил –
И кровью залился своей; затем понёсся прочь я,
Спасая шкуру, во всю прыть, что было в лапах сил,
Оставив двух волчат тела, разорванные в клочья...

Погибли два доверчивых, пушистых два клубка,
Беспомощные в мире зла, не видя смертобойцев!
И волк матёрый обречен, что был за вожака:
С тремя он сразу псами бьётся, и кровь из трёх ран льётся.
Облава! Облава! На волчью молодь...
Вот, с мордой в пене, вышел на открытое я место,
Но мерзкий смрад со всех сторон и тут мне в ноздри бьёт!
В глазах охотника, меня заметивших, усмешка,
И он не дрогнувшей рукою поднёс к плечу ружьё.
Бросаюсь вбок, вслепую мчусь, аж снег за мной клубится!
Загривок первый выстрел мне прошил неумолимо.
Мчусь дальше, слышу его ругань, с морды кровь струится.
А он стреляет снова! На сей раз – уже мимо!
Облава! Облава! На волчью молодь...
Ушёл я от облавы той подальше в лес густой.
Про то, что тут мне повезло, какие кривотолки!
И долго, долго пролежал в снегу я, чуть живой...
Притом и нынче у меня от пули шрам на холке.
Но не окончена облава, и гончие резвы,
Всё так же гибнет волчья молодь в бескрайнем этом мире.
Не дайте шкур с себя содрать! Бейтесь же и вы,
О, братья волки, пока весь наш род не истребили!

Облава II (С вертолётов)

(перевод С. Скорвида)

Мерю лес я рысцою, горло давит ком слёз,
Не от страха – от ярости плачу!
Путь стай волчьих голодных мхом и дёрном зарос,
Недобитки влачат жизнь собачью.
Тут из чащи никто из них не высунет лоб,
Взгляд безумный, придавленность в лапах...
На открытых просторах – ни следа волчьих троп:
Волки знают погибели запах!
Слышу вновь и ушам не верю,
Хоть свидетельств тому – тьмы и тьмы:
Зверь с рожденья и жить должен зверем,
Но не волки, не волки уж вы!
Брат решил, что надёжно в чаще леса укрыт,
Но не бог с ним, а люди враждуют.
Так горланят стрелки, что аж глаза из орбит,
По хребтам с вертолетов лупцуют!
Вот их пьяные лица в кронах поверх стволов
И свинца огневая лавина...
Тут уже не охота, не травля, не лов –
Это изничтожение вида!
С высоты, из рук офицерских,
Автоматы вбивают нам в лбы
Стрелы смерти и вопль изуверский:
«Вы не волки, не волки уж вы!»
Кто не ополоумел, под удар не попал,
Ещё бродит, прячась по норам,
Только нет уж укрытий, какие он знал:

Всюду вражья найдёт его свора!
Те, кого он когда-то презирал как трофей,
Не достойный волчьих клыков,
Нынче родича тащат к ногам егерей,
А чуть что – растерзают без слов!
Смерть бегущий встретит с разбегу,
А кто встал – где выдохнул «стой»...
Кровью в страхе мы пишем по снегу:
Мы не волки, мы скот на убой!
Этот воет, подранен, тот скулит, как щенок...
Ну а я? Что-то сделать могу ли?
Пускай станется то, чему быть суждено,
Когда жизнь оборвёт мою пуля!
Старый шрам я на шее раздеру до кровей:
Пока рана кровава – волк жив!
Нет, ещё я не мёртв! Зубы смерти острей!
Тут конец мой, но победа – не их!
К чёрту жалоб отчаянный гомон!
Пока в землю не лёг костьми,
Первым брату вцеплюсь я в горло,
Если взвоет: «Не волки уж мы!»

Эпитафия Владимиру Высоцкому

(перевод С. Скорвида)

Вот, это путь мой кругами ада –
Вниз сломя голову, и никто
Меня не держит, не гложет взглядом,
Не ставит арок, не жжёт мостов!
По краю! По краю!
По-над пропастью без пут и без раздрая!
Тут, кто трезвый, разом в бездну;
Тут в мозгу, лишённом свай,
Ямой волчьей станет, сточен,
Острый край!
По краю! По краю! По краю!
Прочь с дороги те, что сделались рабами!
Что в мои вцепились ноги
С криком «Стой! Куда ты? Сдай!»,
Замерев на полдороге,
И зубами, и когтями рушат край...
Вот, это путь мой кругами ада:
В пропасть стремглав, на камни – шмяк.
Новый извод «Комедии» Данта!
И в первый круг ада мой первый шаг.
Сюда все! Эй, где вы?
Обхватили меня руки рыжей девы!
К конской гриве меня вяжет,
Треплет гриву – ржёт гнедой.
А она мне шепчет: «Княже,
Что с тобой?»
Я в пекло! Я в пекло! Я в пекло!
Мне сейчас не до катанья, призрак блеклый!

«Ты не знаешь, что есть пекло, –
Молвит, очи пóлны слёз... –
И оно для человека!
Не стращай и уноси свой короб грёз!»
Вот, это путь мой кругами ада,
Среди бледных теней толпы.
С ними мой конь проплывает рядом –
Я в круг второй несу стопы.
Здесь лагерь! Здесь лагерь!
Вас схватили, заклеймили и сослали!
Да за что ж вы в адских штольнях,
Среди грязи мёрзлых груд?
Или смерть толкает вольных
Вновь под кнут?
– Всё мимо! Всё мимо! Всё мимо!
Не рыдай о нас, вития: повод мнимый!
Нам в раю было несносно,
Тут юдоль наша и дом!
Подлецы не сунут нос к нам,
Тут над нами никакой не грянет гром!
– Протопи-ка нам баньку по-белому,
Ты, хозяюшка снежных полей!
Боль пусть выгонит пар из пор тела нам
И наколки повытравит с ней!
Въелся в левую грудь профиль Сталина –
Пусть зальёт ему пот пол-лица:
Туда иглы нарочно втыкали мы,
Чтоб он слышал, как рвутся сердца!
Вот, это путь мой кругами ада:
Чадящей лампы полумрак,
Тесный сруб, деревенская хата...
Я в третий круг направлю шаг.
– Смелей же, в ворота!
Это как тебя сюда к нам занесло-то?
Сядь, сынок, да выпей чаю,
Самовар как раз готов.
Самогонкой угощаем –
Будь здоров!
Нам классно! Нам классно! Нам классно!
Так живём мы, незаметны и безгласны.
Поживём так и загнёмся,
Не услышит о нас свет,
После смерти же – напьёмся
За прожитых честь по чести пару лет!
Вот, это путь мой кругами ада:
Город нор – на бараке барак.
С дрожью вдыхая утра прохладу,
В четвёртый круг стремлю я шаг.
Нам зрелищ! Нам зрелищ! Нам зрелищ!
Врубишь телик – крутят сказку, и ты веришь.
Мать с отцом за дверь, а малый
Хвать, играя, автомат!
Пионерский галстук алый
Жжёт приклад...

На площади! На стадионы!
Но тишком, глаз не мозоля фараонам.
Если свой, то выпить можно:
Брат ли, сват ли, кум, сосед...
Спокон веку к осторожным
Благосклонен не рисковый этот свет.
Вот, это путь мой кругами ада:
На сцене Гамлет в лязге шпаг,
В боку клинок, натёртый ядом:
Я в пятый круг ускорю шаг.
О матерь! О матерь!
Как не вырвалась ты из его объятий?!
Им отца убийца нанят,
И меня он сжить бы рад,
Край наш губит, трон поганит...
Все в набат!
Тревога! Тревога! Тревога!
Сделай выбор между похотью и Богом!
Время есть ещё преграду
На пути поставить зла!
Цензор из второго ряда:
– В таком виде это выпустить нельзя!..
Вот, это путь мой кругами ада:
Пиво, водка, коньяк и грог –
Любимцам муз за труд награда...
Мчу в круг шестой, не чуя ног.
Вершины! Вершины! Вершины!
Вот где жить бы полноценно до кончины!
Мы такой достойны жизни!
– Это дурь, мираж, пойми!
– Там житьё как при царизме,
Чёрт возьми!
Внизу мы, как в склепе, как в склепе,
На чекушке лишь сидим и чёрном хлебе...
Там и тут воднóрядь все мы,
Душ двудомных легион,
И от этой карусели
Тошно, хоть о стол и стены бейся лбом!
Вот, это путь мой кругами ада!
Уж надо мною сгустился мрак.
Среди бесовских факелов смрада
В седьмой круг мой последний шаг.
Сидят там без слова,
На меня не взглянут – им ничто не ново!
Так в молчанье восседают,
Тускло светятся зрачки,
Рты жуют, хотя сточились
В них клыки...
И встал я на задние лапки,
Перед ними – жизнь моя в раскрытой папке.
Не читают, истуканы,
Мне не выставляют счёт!
За окном бьют барабаны –

Вновь парад там, праздник или что ещё...
И я понял, к чему должен быть готов.
Горло давит мне страха комок!
Конь исчез, а у сонма семи кругов
И в ушах, и в глазах – песок.
Тут не станут тянуть ко мне зверских рук,
Рвать на части моё естество.
Уготован всего лишь восьмой мне круг,
Где не будет уже ничего!
Поминайте ж меня, сколько хватит сил,
Пусть мелькнул я пред вами, как тень,
Чтобы бани жар камни дотла спалил:
Я вернусь, чуть затеплится день!..

Стихи были опубликованы в книге «Яцек Качмарский. Раскопки», 2019

Close