Он родился перед самой войной , в 1938 году, в небольшом селении близ Люблина. В годы войны его семья помогала скрывавшимся от нацистов евреям, и он относил в лес еду. В 1954 году — в 16 лет, после девятого класса начальной школы — вступил в орден иезуитов, в 18, завершив новициат (двухлетнее испытание для будущих монахов), принес первые обеты, и только после этого окончил среднюю школу.
Богословие , философия и «Солидарность»
Когда я сдал выпускные экзамены , иезуитов начали призывать в армию. Еще за несколько месяцев до выхода распоряжения я был на комиссии и получил высшую категорию. В то время это означало либо военно-морской флот, либо десантные войска — то есть три года службы вместо двух... Я написал провинциалу, руководителю провинции, административной единицы ордена иезуитов что не хочу тратить время на муштру на полигоне , и не лучше ли было бы поступить куда-нибудь учиться. Он согласится, и я пошел на факультет польской филологии.
После окончания университета орден — снова по его просьбе — направил Опелю изучать философию во Франции , в Шантийи.
Это были шестидесятые годы. И хотя коммунистические власти хотели , чтобы я вернулся в Польшу через год, я все же окончил философский факультет.
Затем он изучал теологию в Лионе. Был рукоположен в священники. Потом Варшава , Рим, работа на «Радио Ватикана», защита диссертации по философии, снова Франция, и снова Рим…
В Польшу о. Станислав приехал в 1979 году. Он взялся за возрождение ежемесячного социально-культурного журнала Przegląd Powszechny («Универсальный обзор») — основанного еще в XIX веке и просуществовавшего до 1953 года — и руководил им почти 10 лет. Тем временем в Польше набирал силу независимый профсоюз «Солидарность» , а 13 декабря 1981 года в стране было введено военное положение. И тогда на страницах журнала стали публиковаться авторы, для которых все остальные издания оказались закрыты. Вокруг редакции сформировалась среда оппозиционных интеллектуалов — философов, политиков, деятелей искусств.
В годы военного положения о. Станислав , помимо работы в журнале, был капелланом в лагере для интернированных.В период военного положения в Польше многие активисты «Солидарности» были задержаны и помещены в специальные центры интернирования; условия там были несколько лучше, чем в тюрьмах, но отправляли туда без судебного приговора на неопределенный срок. Каждое воскресенье он служил заключенным мессу и тайно — бывало , что и с риском для жизни — проносил туда и обратно «малявы», помогая им поддерживать связь с внешним миром. Не все эти записки касались политики и нелегальной деятельности — были и личные письма: ведь никому не хотелось, чтобы частную переписку читала цензура.
В 1985 году о. Опеля стал провинциалом Великопольско-Мазовецкой провинции ордена. «Итак , с одной стороны — только что открытый Przegląd, а с другой — я должен стать провинциалом... В результате днем я работал провинциалом, а ночами читал статьи для Przegląd» , — вспоминал он.
Иезуиты в России
А в 1992 году церковные власти отправляют отца Опелю в Москву.
Когда я приехал в Россию в 1992 году и начал разыскивать тайных иезуитов [в бывшем СССР] , первым, кого я нашел, — был о. Отто Мессмер, впоследствии, в 2008 году, зверски убитый в Москве. Он служил тогда в Казахстане, в том городе, который сейчас называется Астана. И потом благодаря ему я нашел и других. Отец Отто происходил из семьи немцев Поволжья, и два его брата тоже иезуиты. Сейчас один — Николай, епископ в Кыргызстане, другой работает в Германии.
Упоминание о «тайных иезуитах» у некоторых может вызвать недоумение. Дело в том , что до начала 1990-х годов католическая церковь в СССР и де-факто, и де-юре находилась в подполье. Конечно, общины существовали — в Казахстане, Кыргызстане, Сибири (туда ссылали поляков после восстаний, а ксендзы зачастую отправлялись в ссылку добровольно, чтобы паства не осталась покинутой). В советские времена католические священники проходили обучение в подпольных семинариях и — вполне легитимно — рукополагались в сан, за неимением епископа, другими священниками.
Действующих же храмов на территории России в то время было считанное количество. В Москве , например, только один: храм св. Людовика, бок о бок с внутренней тюрьмой Лубянки. Он имел официальный статус церкви при французском посольстве, и раз в неделю, по воскресеньям, там служили мессы — а люди в штатском фиксировали и переписывали несчастных польских старушек, которые туда приходили. Очень красивый, восстановленный ныне неоготический костел на Малой Грузинской пребывал тогда фактически в руинах и использовался как склад некой организации.
Что касается конкретно иезуитов , то именно Россия — в лице императрицы Екатерины II — приютила монахов после того, как в остальных странах Европы их орден был запрещен по политическим и экономическим причинам.Именно тогда укрепился укоренившийся в языке образ иезуитов как людей лицемерных, двуличных. А возник он еще раньше, в период Контрреформации: это была реакция консервативных кругов на орден нового типа, более мобильный, требующий хорошего образования, внутренней дисциплины и пр. Екатерина же по-царски отмахнулась от инсинуаций , сказав, что, дескать, папских булл не читает, ей недосуг. Итак, после первого раздела Речи Посполитой в 1772 году в состав Российской Империи вошли ее восточные территории, на которых было много образовательных учреждений — коллегий и школ, руководимых иезуитами. Екатерина позиционировала себя в глазах Западного мира как просвещенная монархиня, а потому одобрила деятельность иезуитов на ниве образования и даровала им церковь Св. Екатерины в Санкт-Петербурге.
Но в 1820 году Александр I изгнал орден из России. Одна из причин — подозрение в нарушении запрета на обращение в свою веру: в XIX веке среди русской аристократии было несколько случаев перехода в католицизм. Одним из них был князь Иван Гагарин , позже ставший первым русским иезуитом. За это он был лишен всего имущества и фактически вынужден навсегда покинуть страну. Некоторые историки считают, что изгнать иезуитов царя убедили славянофилы, и они же стали создателями «черной легенды» о «шпионах Ватикана», определенные отзвуки которой мы видим, например, у Достоевского.
Орден был запрещен в течение 172 лет , и именно Опеля изменил ситуацию. В 1992 году он зарегистрировал в России Независимый Российский регион Общества Иисуса и стал его первым главным настоятелем. Он принимал самое непосредственное участие в воссоздании структур католической церкви на постсоветском пространстве: в Москве, Сибири, Казахстане, Кыргызстане.
Когда после распада СССР Общество Иисуса возобновило свою деятельность в России , мы не отказались от сотрудничества с интеллектуальными элитами. Меня часто приглашали на различные встречи, брали у меня интервью... В некоторых интеллектуальных кругах московской элиты господствовало убеждение, что пришло время католицизму укорениться в России. Однако я подчеркнул, что Россия всегда будет преимущественно православной, а религиозная свобода состоит в праве выбора и в гармоничном сотрудничестве с Православной Церковью.
Отец Станислав был также ректором московского Колледжа католической теологии , преобразованного в дальнейшем в институт. Он создавался в самом начале 1990-х, и первое время занятия проходили в арендованных помещениях. Через несколько лет, когда колледж стали курировать иезуиты, у него появилось свое здание, а учебная программа стала разнообразнее. В те годы, когда о. Опеля руководил колледжем, существовали проекты превращения этого места из простого учебного заведения в культурный центр со своей, весьма разнообразной программой мероприятий. Кроме того, начал выходить журнал, который планировался не как сугубо теологический и отражающий дела института, а как возможность создать собственную среду, как платформа для дискуссии — не только для католиков и не только «про религию», а с участием философов, психологов, социологов.
Все это было сделано за очень короткий период и , конечно же, требовало огромного количества сил и времени. Российский регион охватывал все бывшие республики Советского Союза, кроме стран Балтии, иезуиты работали в самых разных местах, и всюду, как всегда бывает при организации чего-то фактически с нуля, то и дело приходилось решать какие-то проблемы, часто ездить и летать из города в город.
А еще — в самом начале — нужно было обустроиться в Москве , отремонтировать квартиру на улице Трофимова, в которой иезуитам предстояло жить и, за неимением других помещений, принимать посетителей: и не только католиков, пришедших обсудить свои духовные проблемы, но и тех, кто просто хотел пообщаться с членами ордена, ученых, журналистов...
Посетители , приходившие знакомиться с о. Опелей в эту квартиру, в первый момент обычно впадали в ступор. Так бывает, когда рушатся все стереотипы. Вместо знакомого по книгам образа иезуита, монаха из мрачного прошлого в черной сутане, их встречал вполне современный человек в светской одежде и со светскими манерами. На стенах, вместо знакомых по тем же книгам плети и власяницы, висели картины — изысканная , несколько эпатирующая графика, современная живопись, — на столе можно было увидеть коллекцию курительных трубок.
В первые годы были и другие трудности — элементарные бытовые проблемы Москвы начала 90-х , довольно криминогенная обстановка. Путч 1993 года: снайперы, пустые темные улицы... Впрочем, ко всему этому о. Станислав относился абсолютно спокойно. «Ну что со мной могут сделать? В худшем случае — убьют» , — говорил он, улыбаясь и пожимая плечами.
Возвращение
В 2000 году российские власти отказали отцу Опеле в продлении визы. Он вернулся в Польшу , затем работал в Страсбурге, Брюсселе — и в 2004 году снова приехал в Варшаву.
В 2018 году Станислав Опеля стал кавалером французского ордена Почетного легиона — за приверженность свободе и демократии в Европе и за защиту тех , кто строил демократию в Польше. Вручая награду, посол Франции в Польше напомнил, как в 1980-х годах отец Опеля организовывал различные формы поддержки активистов «Солидарности» и оппозиционеров, которые вынуждены были покинуть страну.
Последние годы о. Станислав служил капелланом в доме для престарелых медицинских работников. Он писал статьи для журналов , переводил, давал интервью, участвовал в конференциях.
29 июня 2020 отца Станислава не стало. Сразу после смерти в соцсетях появилось множество посвященных ему публикаций. Одной из них мы и хотели бы завершить эту статью.
польская журналистка, директор телеканала «Белсат»
82-й год. Я вхожу в приемную на Раковецкой улице в доме отцов-иезуитов. Я должна что-то уладить , что-то кому-то передать, кто-то сидит... не помню уже, что именно... для этого я должна встретиться с рекомендованным мне отцом Опелей. Я не знаю этого священника и с удивлением вижу, что ко мне выходит худощавый, безумно красивый седовласый мужчина в сером шотландском свитере с модными кожаными заплатками на локтях. Так я познакомилась с отцом Опелей.
Потом мы много раз виделись, последний раз, кажется, в его квартире в Москве. Он, как всегда, курит свои Gauloise. На стенах — какая-то весьма интересная графика, у ног — любимая такса. Отец сидит в тапочках, но выглядит таким же достойным, таинственным и сдержанным, как всегда. Я снимаю фильм о возвращении религии в посткоммунистическую Россию, мы говорим о ситуации в России, о вере, о православной церкви, о КГБ, он дает мне контакты архиепископа Кондрусевича. Опеля — настоящий иезуит и всегда больше слушает, чем говорит.
Таким я помню этого сына подлюблинской деревни, философа, получившего образование во Франции, капеллана интернированных, первого — после падения СССР — провинциала Независимого Российского Региона Общества Иисуса, рафинированного интеллектуала с аристократическими манерами.
Requiem aeternam dona ei, Domine, et lux perpetua luceat ei. Requiescat in pace. [Вечный покой даруй ему, Господи, и свет вечный да светит ему. Да упокоится с миром. (лат.)]
