Сперва я увлекся историей, культурой, искусством Великопольского воеводства, а потом стал интересоваться Варшавой — городом, в котором родился и прожил всю свою жизнь. Собирал старые фотографии столицы, публиковал их в группах в Фейсбуке, а в июле 2018 года создал собственную группу Stara Warszawa na fotografiach (Старая Варшава на фотографиях). Сначала я пригласил туда человек 50 знакомых, но постепенно группа росла: через три месяца в ней уже было 800 подписчиков, а через три года я обогнал самые популярные сообщества такого рода, где было по 30 тысяч подписчиков. Сейчас у нас 92 тысячи человек.

Я увлекся колоризацией примерно через полтора года после создания группы. Все началось с того, что кто-то добавил туда фотографии, автоматически раскрашенные с помощью специальной программы, искусственного интеллекта. Результат был очень плохим, и я подумал, что эти фото можно улучшить. Попробовал — и людям понравилось.

Я беру старые снимки из Национального цифрового архива, коллекции Музея Варшавского восстания. Фотографиям должно быть больше семидесяти лет — тогда на них уже не распространяются авторские права и я могу их свободно редактировать, даже продавать. Конечно, я не присваиваю себе авторство, а указываю, что это ремастеринг, обработка.
Большинство моих фотографий — это не историческая реконструкция.

Мне часто говорят, что я выбираю не те цвета. Я сделал — и люди такие: «Как можно использовать этот цвет? Зачем такое рисовать? Это бессмысленно!» Они не понимают, что я не делаю реконструкцию.
Например, на одной фотографии мужчины, стоящие у автомобиля, держат плащи — я сделал их джинсовыми... Конечно, какие джинсовые плащи в 20-х? Но это мой художественный почерк, собственный стиль. Вот такой я упрямый: делаю то, что мне нравится. И у многих людей есть понимание моего художественного видения, им очень нравится то, что у меня получается.

Вообще я люблю работать с архитектурой на фотографиях. Ее разрисовывать легче и быстрее — там прямые линии. С человеком больше работы — раскрасить кожу, одежду... Программа не очень хорошо угадывает контуры людей, особенно лица. Конечно, фото с людьми более привлекательны визуально. Многим интересно смотреть на одежду людей 1920-1930-х годов, ведь тогда одевались более утонченно — все эти костюмы, шляпы... В цвете такие фотографии смотрятся интереснее. Но делать это сложно, конечно же.

Мне нравится обрабатывать фото таким образом, чтобы казалось, будто это кадр из фильма. Я начал эксперименты такого рода не очень давно, где-то полгода назад. Например, одну фотографию конца XIX века многие сравнивают с вестерном «В 3:10 на Юму». Я сделал поезд черно-золотой расцветки (что совершенно не соответствует реалиям той эпохи), как если бы это действительно был кадр из какого-то вестерна.

Зато когда я приступал к работе с фотографией люкс-торпеды, то решил сделать именно реконструкцию и спросил в группе, как она выглядела на самом деле. Многие люди откликнулись, кто-то даже специально сходил в музей: «Пан Богдан, вчера с сыном сделали для вас фото». Поэтому люкс-торпеда раскрашена один в один — этот поезд был именно такого оттенка синего.

Людей больше всего привлекают фотографии 1920-1930 годов. Варшавы того времени уже нет — ее разрушили во время войны, сровняли с землей. Потом, конечно, отстроили Старый город и несколько отдельных зданий, но нет того духа, тех улиц, тех домов. И нет цветных фотографий этого времени — первые цветные снимки сделали немцы и американцы во время войны.
Тот, кто смотрит на эти фотографии, смотрит на Варшаву немного моими глазами.
Многим кажется, что перед войной Варшава была богатым городом с великолепной архитектурой, автомобилями и красивыми людьми в мехах и шляпах. Но в столице были и неблагополучные районы, где жило много очень бедных людей, случались нападения и грабежи.

Фотограф на улице не шел к бедняку, который не сможет заплатить за снимок. Он выбирал богатых людей и оставлял им адрес своего фотосалона, чтобы они забрали фотографии со своим изображением. И именно поэтому и появились многие кадры. Люди, которые зарабатывали этим, не ходили по старым районам типа Воли или Таргувка и не снимали бедных. Я не говорю сейчас о документалистах или журналистах — их были единицы.
Когда кто-то оставляет комментарий: «Какая великолепная Варшава! Какие красивые наряды!», «Я хотел бы перенестись в Варшаву того времени», я думаю: съездил бы ты на старую Волю и посмотрел бы, какой была Варшава. Ужасные условия, канализации не было…
Среди снимков из бедных районов мне очень нравится фотография Кабат: такая сельская атмосфера, небольшие побеленные домики. Сейчас там многоквартирные дома — это совершенно другой город.

Я не сторонник того, чтобы раскрашивать изображения войны: гетто и руин старой Варшавы. Это как если бы кто-то пришел на кладбище и начал разрисовывать могилы. То, что они черно-белые, еще больше усиливает драматизм. Но у меня есть и такие работы — я долго к ним подходил и сомневался.
В некотором смысле эти снимки полны оптимизма — люди возвращаются в Варшаву. Она разрушена, вся в обломках, тысячи людей погибли. И в этом хаосе люди пытаются найти себя. Они возвращаются в свой город, пробуют вести нормальную жизнь. В это трудное время хочется делиться чем-то позитивным, выслать снимок какой-нибудь тете в деревню. Но ты не можешь сделать фото на фоне Варшавы, потому что ее нет. И приходится фотографироваться на каком-то искусственном фоне, чтобы было похоже, что город существует.

Истории этих фотографий неизвестны. Это просто фрагмент из жизни послевоенной Варшавы. Фотограф ставил фон, ждал людей и делал им снимки. Очень интересно, что какой-то человек это придумал: «Поставлю-ка я здесь фон, чтобы люди фотографировались, как будто они в парке».
Я очень люблю период восстановления Варшавы. Целый город рос в таком быстром темпе, какой сегодня сложно представить. А ведь тогда все строилось из кирпича, не было таких технологий, как сейчас! Теперь мы можем строить очень быстро, особенно эти стеклянные здания, целую башню за два года.

Одно фото я делаю в среднем за два часа. Если фото простое (скажем, архитектура без сложных деталей) и хорошего качества, то могу и за час. Например, Национальный цифровой архив выкладывает фотографии в высоком разрешении, и в таких случаях у меня мало работы. В таком случае я больше сосредотачиваюсь на создании цветов, чем на ретуши и удалении шумов.
Люди хотят, чтобы старая фотография, например, 1920-х годов, выглядела как современная — была цветной и в хорошем качестве.
Порой это невозможно сделать: на них нет той глубины, к которой мы привыкли, потому что не было такой оптики, как сейчас. Но их можно «подтянуть» до такого состояния, чтобы можно было распечатать.

Со временем люди стали говорить, что я должен выпустить альбом, продавать плакаты. Кто-то спрашивает, могу ли я раскрасить их личные фотографии, отретушировать и раскрасить их бабушек 50-60 годов, кто-то издает книгу и хочет добавить цветное семейное фото тех времен. Или может обратиться компания, которая хочет повесить у себя в офисе старую фотографию здания, в котором он расположен. Это небольшие деньги — я не хочу брать много за работу, которую делаю за два-три часа.

Но точно так же, как мне не нравится смотреть на человеческую трагедию и смерть в цвете, многим не нравится видеть старые фотографии в цвете вообще. Люди привыкли, что фотографии 1920-1930 годов должны быть черно-белыми.
Одному очень нравится: «Супер, фантастическая работа», а другой скажет: «Я предпочитаю черно-белое». Я не знаю, как реагировать на такие комментарии. Но вообще среди тех, кто оставляет комментарии, фотографии нравятся 95 % людей.

Эта группа многому меня научила. Ведь ее делаю не только я, туда добавляют информацию и фотографии другие люди, и мы все вместе чему-то учимся.
Записала и перевела Татьяна Кучинская