Долгое время Варшава казалась мне украинским городом — в определенной степени. Я регулярно слышал украинский или русский язык в метро, автобусах и особенно в пригородных поездах. После нападения России на Украину у меня было впечатление, что все в этом городе говорят только об Украине.

Кафе на Краковском Предместье

После эфира «Радио Галицийский Курьер» на радиостанции Wnet я отправился в ближайшее кафе. Заказал кофе и не успел сесть, как мое внимание привлекли три молодые мамы с колясками. По их поведению и внешности я предположил, что они — украинки. Но это были все лишь неподтвержденные домыслы.

— Добрый день, — сосредоточившись на трех женщинах, я не заметил, что за соседним столиком сидит мой знакомый, которого много лет назад я часто встречал в отеле «Европейский». Элегантный мужчина, одежда выдержана в серо-коричневых тонах, не допускающих ярких, кричащих цветов — без слов понятно, что он вырос во Франции. Его чувство вкуса и язык тела выдавали это, прежде чем собеседник слышал французский акцент. Когда-то мы работали в офисах, расположенных по соседству, и нам случалось беседовать об Украине и о «Галицийском курьере». Пока не буду раскрывать его имя.

— Добрый день. Вот последний номер «Галицийского курьера», — я протянул ему экземпляр нашего журнала. Обычно я стараюсь брать с собой в поездки несколько экземпляров на случай таких встреч.

— «Поляки стеной стоят за Украину», — прочитал он заголовок статьи на первой полосе. — Это правда. То, что происходит сейчас, просто невероятно. Прекрасный момент для Польши, чтобы проявить себя с лучшей стороны.

Я подсел к нему за столик, и мы начали разговаривать. За его спиной сидели три молодые мамы. Моя уверенность в том, что они украинки, росла.

— Знаете, я хотел бы убедить польскую общину во Франции поддержать украинцев, но нужно найти надежную организацию или фонд. Вы ничего не можете посоветовать?

— Подумаю. Уверен, мы что-нибудь найдем, — после ночной поездки из Украины я спал всего три часа и медленно собирался с мыслями.

Я пошел к барной стойке за кофе, который успел заказать.

— Знаю! — развеселился мой знакомый. — Знаю, где найти людей, которые могут помочь. У меня дома!

Мужчина, говоривший с французским акцентом, показал статью Константина Чаваги на второй полосе «Галицийского курьера»: «Один из пунктов помощи беженцам». На фотографии виднелась надпись по-украински — «Гуманітарний штаб». На заднем плане — историческое здание во Львове. Мне тоже стало весело.

— Там жил мой дядя, — смеялся мужчина.

— Ну конечно же, — ответил я. — Ведь это дворец Потоцких.

— Здравствуйте. Вы меня узнаете? — женщина сняла защитную маску, чтобы я мог увидеть ее лицо. Да, это была полька из Житомира.

— Моя знакомая приехала из Украины, — сказал я.

Услышав эти слова, три молодых мамы, сидевшие у стены, заметно оживились. Я был прав — они из Украины.

В двухэтажном кафе все посетители, расположившиеся внизу, имели отношение к Украине. Интересно, а наверху? Я не проверил.

— Оставлю вам свою визитку, — сказал мне элегантный мужчина, прощаясь.

На карточке была написана его фамилия: Потоцкий...

Варшава. Фото: Войцех Янковский

Центральный вокзал

В поисках пункта обмена валют я зашел в торговый центр Złote Tarasy. Когда стоял в очереди, чтобы обменять деньги, ко мне подошел огромный медведь с добродушным лицом. Медведь тепло обнял меня.

— Как дела? — произнес он низким, бархатистым голосом, при звуке которого женщины наверняка теряют сознание.

Пока медведь держал меня в объятиях, я задавался вопросом, как чувствовали себя на моем месте все его бывшие девушки и жены. Мне было немного не по себе…

Медведь отправился на вокзал, чтобы забрать участников кабаре Czwarta Rano. «Четыре утра»

— Пойду с тобой, раз уж мы встретились всего пару часов спустя после приезда в Варшаву, — я вышел из очереди.

Попрощавшись со Славеком Говином, я отправился на поиски другого обменника.

Восточный вокзал в Варшаве. Фото: Войцех Янковский

Ко мне подошла молодая симпатичная девушка, красота которой соответствовало всем канонам: черноокая, чернобровая. Я приосанился — ведь, кто знает, может, в последний раз в моей жизни со мной заговаривает такая юная барышня.

— Извините, вы не могли бы мне помочь, — я слышал акцент, но она довольно сносно говорила по-польски, — у меня сложная ситуация. Я живу в хостеле.

— Откуда вы? — спросил я.

— Из Украины.

— Хорошо, — улыбнулся я и перешел на украинский, – Скажіть, будь ласка, з якого міста?

Девушка застенчиво улыбнулась:

— Я не говорю по–украински…

— Если вы не говорите на украинском, наверное, вы говорите на русском языкеВ польском оригинале фраза записана по-русски, — сказал я по-русски, не теряя надежды, что сейчас все выяснится.

— Нет, — ответила девушка с красивыми черными глазами, которые постепенно тускнели, а улыбка становилась все более застенчивой.

Я ничего не сказал и продолжил поиски обменника…

Пельмени

Зайти? Не заходить? Зайти? Не заходить? Вареничная несколько раз попадалась мне на глаза во время предыдущих поездок в Варшаву, но меня не тянуло зайти. Плакат, рекламирующий вареничную, казался мне гротескным. К тому же, неизвестно почему, он был на английском. Последнее меня особенно раздражало, но я все же зашел.

— Пельмени с мясом, пожалуйста, — я оказался консерватором, хотя, наверное, вареники с треской тоже относятся к классике жанра. Был соблазн взять мои любимые баклажаны, но я выбрал мясо.

— Придется подождать. Десять минут, — ответила пани с сильным восточным — тут не было никаких сомнений — акцентом. Конкретно — с русским. Женщина казалась сильной, но ее что-то угнетало. Это было видно по грустным, заплаканным глазам. Она напомнила мне одну знакомую из Крыма. Может быть, она с востока Украины?

За одним из столиков сидела еще одна черноокая и чернобровая, но на этот раз сорокалетняя женщина — привлекательная, с широкими бедрами и пухлыми губами, как у Брижит Бардо. Я наслаждался пельменями, а точнее — как напоминает мой друг из Львова — «колдунами». Соблазн заказать вторую порцию был все сильнее. Черноокая привлекла мое внимание — а как же иначе, — и я в отчаянии съел последний колдун. Нужно было принять важное решение: вторая порция или поиск обменника.

В помещении внезапно появилась другая женщина, и ее голос заполнил все пространство. Она заговорила с порога:

— Привет, как дела? Вот номер, если нужно будет кого-то вытащить, они все сделают. У нас в Милянувеке работает группа. Пожарное депо отдали под помощь украинским беженцам.

Судя по всему, посетительница дружила с владельцами вареничной. Говорила много, но каждое ее слово было важным. Она привлекла внимание и черноокой с пухлыми, как у Бриджит Бардо, губами:

— В Киеве осталась моя подруга. Вы можете помочь?

Разговор о помощи украинцам становился все оживленнее. Спустя некоторое время и я присоединился к нему. Выяснилась «география участниц драмы». Обе были из Донецка.

Значит, я не ошибся. Хозяйка была из восточной Украины. В эти непростые дни снова дала о себе знать травма 2014 года. Друзья в Украине и СМИ сообщали тревожные новости.

— Страшно подумать, что будет. А вдруг они и сюда доберутся?

Смерть из «Телеграма»

Зазвонил телефон. Я вышел на улицу, чтобы обсудить рабочие, как думал, вопросы, но в то время главной темой часто становилась война, и вскоре мы уже говорили о ней.

— Знаешь такого парня из Киева? Года два у нас работает.

— Да, хороший парень.

— А знаешь, что он сегодня увидел у себя в телефоне?

— Нет.

— Он смотрел новости о том, что происходит в Киеве. Видео обстрела Киева. И вдруг увидел, как во время обстрела погибли родители его друга.

У меня подкосились ноги. Я ведь только сегодня с ним говорил! Секунду… Меня удивило, что он взял отпуск, когда в Украине идет война… Я стал вспоминать все, что он говорил, его слова: «Никто не знает, что я сейчас чувствую». Мне казалось, что его нет, что я разговариваю с тенью человека…

Сине-желтая Варшава

Продажа футболок в Варшаве. Все деньги от продажи пойдут на помощь беженцам из Украины. Фото: Войцех Янковский

В Варшаве я на каждом шагу видел украинские цвета, и даже позвонил во Львов и сказал, что украинских флагов здесь больше, чем во Львове. Впрочем, мне пора было возвращаться. Я добрался до Восточного вокзала — какие цвета преобладали? Синий и желтый.

Я заговорил с волонтеркой, на сей раз не черноокой. Она вздрогнула: какой-то нахал неизвестно чего от нее хочет. Но потом стала отвечать на вопросы: да, она знает украинский язык, ей нравится украинская музыка, у нее там семья, она почувствовала себя нужной.

Мне казалось, что вся Варшава почувствовала себя нужной, что все помогают Украине.

Перевод Александра Бондарева

Текст опубликован на сайте журнала Nowy Kurier Galicyjski в номере 5, 15–31 марта 2022 года.