Бартломей Гайос: Если в Польше упомянуть тему советских репрессий в отношении поляков , первая ассоциация — Катынский расстрел , во время которого погибло не менее 22 тысяч польских граждан. В то же время в массовом сознании не существует такого преступления, как польская операция НКВД 1937-38 годов, в ходе которой погибло как минимум 111 тысяч лиц польского происхождения, то есть в пять раз больше. Почему нам так мало известно об этой операции?
Мацей Вырва: Почему мы так мало знаем об этом? Прежде всего , потому, что мы поздно узнали о польской операции вообще. Это был 1993 год и это была работа историков Международного Мемориала, которые наконец попали в советские архивы и, среди прочего, обнаружили там документы, касающиеся польской операции. Прежде мы слышали только о жертвах Большого террора вообще; впрочем, в Польше в этой связи доминировал дискурс о коммунистах, которые также были в числе репрессированных. В то же время, следует помнить, что в рамках польской операции члены Польской коммунистической партии составляли лишь 3 % жертв.
Почему мы так мало говорим о польской операции? Думаю , что причин несколько. Первая состоит в том, что в Польше просто-напросто некому было помнить о конкретных жертвах. В случае Катынского преступления в Польше оставались близкие, родные, знакомые. Нередко эти люди, которые представляли и доныне представляют собой польскую интеллигенцию, несмотря на давление в период Польской Народной Республики, могли напоминать об этом. Если же говорить о польской операции, родственники жертв живут в России и других странах бывшего СССР и совсем иначе относятся к вопросам, связанным с советскими репрессиями. Многие годы эта тема была табуирована. Даже теперь, когда ездишь по деревням и опрашиваешь людей, они со страхом рассказывают о том, что тогда происходило; а ведь прошло уже более восьмидесяти лет.
БГ: На интернет-странице , посвященной польской операции, есть воспоминания родственников репрессированных. Один из этих рассказов касается Леокадии Голиневской, отец которой в 1937 году не вернулся с работы. О его смерти она узнала лишь в 1942 году, и в качестве причины была указана уремия, то есть он якобы просто умер в тюрьме из-за болезни. Она рассказывает о том, как выясняла все об этом преступлении, и переломным моментом здесь стала перестройка и затем создание «Мемориала», статья профессора Петрова. Сколько таких историй вообще нам известно именно от родственников репрессированных?
МВ: Думаю , на самом деле их по-прежнему слишком мало. Материалы, о которых ты говоришь, взяты из собраний петербургского «Мемориала», и они тоже неполные. То есть в некоторых случаях мы не знаем наверняка, было ли то или иное лицо репрессировано в рамках польской операции или в рамках какой-то другой операции в период Большого террора. Как ты упомянул, только в перестройку, в начале 1990-х годов в научный оборот, да и вообще в употребление в России вошло такое понятие, как польская операция. До этого эта женщина, например, просто знала, что ее отец был убит в период Большого террора.
Мацей Вырва и Бартломей Гайос. Фото: Марек Горчиньский / CPRDiPБГ: Из чего вообще складывался Большой террор? Какие акции и против кого проводил НКВД?
МВ: Национальные операции — это , в общем, лишь часть более широкого процесса репрессий, который мы называем Большим террором. Помимо них еще проводились репрессии, направленные против партийных деятелей, руководства страны и Красной армии. Это были те крупные показательные процессы, когда вдруг оказывалось, что ближайшие соратники Ленина — Каменев, Зиновьев, Радек, Бухарин — являются изменниками, шпионами. Это был первый элемент. Вторым элементом была так называемая кулацкая операция, направленная, в сущности, против остатков зажиточного крестьянства, тех, кто пережил начало 30-х годов, и так называемых антисоветских элементов. А следующим элементом были как раз национальные операции, среди которых польская операция была одной из многих, хотя и самой крупной.
БГ: Я даже выписал себе эти операции: была польская , была немецкая, румынская, латышская, эстонская, финская, греческая, афганская, иранская, китайская, болгарская и македонская. В чем специфика польской операции, чем она выделялась на фоне прочих?
МВ: Ты упустил еще харбинскую операцию , которую очень часто относят к национальным только потому, что она проводилась в соответствии с той же матрицей. Nota bene, в основе этой матрицы лежала польская операция. Именно она служила образцом для проведения всех остальных, которые ты перечислил.
БГ: Как это проходило , в чем состояла эта матрица? Каков был план действий НКВД?
МВ: Основанием для польской операций был приказ Ежова № 00485 от 11 августа 1937 года , в котором очень четко говорилось, кого арестовывать и что с этими арестованными делать дальше.
БГ: И кто это были?
МВ: В документе содержится очень подробный перечень категорий. Во-первых , это были лица, считавшиеся деятелями Польской военной организации (ПОВ), тайная военная организация, возникшая по инициативе Юзефа Пилсудского и действовавшая на территории Царства Польского и России в 1914-1921 годах как уже «выявленные» , так и те, которых только предстояло найти. Во-вторых, пленные польские солдаты, оставшиеся в Советском Союзе после Первой мировой и советско-польской войны. В-третьих , «перебежчики из Польши , независимо от времени их перехода». Четвертую категорию составляли члены Польской социалистической партии и других «польских антисоветских политических партий». И , наконец, жертвами операции стали самые активные представители «антисоветских националистических элементов» из польских национальных районов. В СССР существовали Мархлевский польский национальный район УССР (1925-1935) и Дзержинский польский национальный район БССР (1932-1937). Это были основные группы.
БГ: Кто и по каким критериям готовил этот приказ , и почему вообще такую операцию решили проводить именно в августе 1937 года, а не, скажем, в начале 1938-го?
МВ: Историки и исследователи до сих пор спорят о том , что вообще привело к этому усилению репрессий в 1937-38 годах. Упоминаются внутренние факторы, то есть желание заменить старую большевистскую элиту новыми людьми, полностью подчиненными Сталину. Некоторые говорят и о синдроме осажденной крепости, то есть начале строительства коммунизма в одной стране, укрепления государства через очищение от «враждебных элементов». И вот к вопросу об осажденной крепости: все репрессированные группы, которые ты упоминал — это, на самом деле, представители титульных национальностей государств, с которыми граничил Советский Союз. И это не случайность. Именно они (по мнению Сталина, конечно) составляли ту пятую колонну, которая в случае войны могла стать на сторону противника.
Приводятся в качестве возможных причин и внешние факторы , такие как международная обстановка, подписание антикоминтерновского пакта, позже присоединение Рима к оси Токио и Берлина… Как важный элемент упоминается также война в Испании, которая была своего рода скрытой войной между фашизмом и коммунизмом.
Кроме того , часть исследователей, особенно в Польше, обращают внимание на фигуру самого Сталина и особенности его психики, нередко подчеркивая его антипольские фобии. Хотя, следуя такой логике, можно смело сказать, что Сталин не любил ни одну нацию Советского Союза, включая грузинскую и русскую, ведь среди них тоже были жертвы репрессий.
Мацей Вырва. Фото: Марек Горчиньский / CPRDiPБГ: На каком этапе жертва узнавала , в чем ее обвиняют?
МВ: На самом деле человек так и не узнавал , на основании какой статьи его обвиняют, ведь никакой статьи в этом случае не было. Все дела в рамках польской и других национальных операций рассматривались во внесудебном порядке, к тому же секретном. Этим занималась специальная двойка, состоявшая из Вышинского и Ежова, а на местах такие списки аналогичным образом составляли прокурор и глава НКВД.
Это выглядело так: был допрос , на котором арестованного вынуждали дать показания, после чего составляли краткую характеристику. На основании таких характеристик эта местная двойка каждые десять дней составляла списки. Они сразу определяли: либо первая категория — расстрел, либо вторая — лагерь.
БГ: Ты считаешь , что этот национальный, этнический польский фактор играл здесь ключевую роль? Или, может быть, советский репрессивный аппарат оперировал иными категориями?
МВ: Мнения исследователей на эту тему опять же расходятся. Некоторые подчеркивают антипольский характер этой операции , но мне ближе мышление исследователей из «Мемориала», которые прямо заявляют, что, если бы Сталин хотел убить всех поляков, он бы это сделал. Так что, я думаю, речь шла о конкретных группах — тех категориях, которые упоминаются в приказе Ежова. В то же время, исполнить этот приказ очень часто оказывалось невозможно: ведь если в Украине, в Белоруссии можно было найти нужное количество поляков, чтобы удовлетворить центральное руководство, то в других регионах это уже было необыкновенно трудно. Впрочем, невозможно подробно описать механизм польской операции, не вдаваясь в детали функционирования всей сложной системы, действовавшей в то время в Советском Союзе. Определенно, это система держалась только потому, что действовал террор, с самого начала существования СССР и до самого его конца; в лучшем случае изменялась лишь интенсивность этого террора.
БГ: Откуда такой энкавэдешник , скажем, в Житомирской области знал, что некий человек является поляком? На основании чего он решал, что это поляк и его можно подвергнуть репрессиям?
МВ: Во-первых , в рамках польской операции приговаривали не только поляков. Жертвами могли стать также русские, украинцы, белорусы и представители, пожалуй, всех этнических групп, населявших Советский Союз. Во-вторых, использовалась сеть осведомителей. В-третьих, с 1934 года были введены внутренние паспорта, содержавшие информацию о национальности, поэтому достаточно было просмотреть такую картотеку, чтобы выделить поляков.
Кроме того , как я упоминал, Сталин разрешил применять пытки, так что один человек, подвергшийся такой «обработке», мог сообщить десятка полтора других фамилий. И таким образом вдруг оказывалось, что какой-нибудь условный управдом стоит во главе огромного заговора, насчитывающего больше десятка человек. Подчеркнем сразу, что на самом деле Польская военная организация перестала существовать в 1921 году и вся эта идея, эти сотни шпионов в России были типичной выдумкой Сталина и Ежова. Столь развитой агентурной сети Польского государства не существовало. Конечно, оно, как и любое другое государство, пыталось вести подобную деятельность, но из польских документов известно, что создать эту сеть было невероятно тяжело: она насчитывала всего несколько десятков человек на территории всего Советского Союза.
БГ: Если сравнить Большой террор , включая национальные операции 1937-38 годов, с тем, что происходило, к примеру, в 20-е годы или еще раньше, в период Гражданской войны, то в чем состояла его специфика?
МВ: Прежде всего , в масштабе. В тот период, о котором мы говорим, то есть в 1937-38 годах, было репрессировано не менее полутора миллионов человек.
БГ: Такой масштаб все же требовал какой-то «логистической» подготовки и организации. Как это выглядело с точки зрения центра? Доходили ли до них какие-то сведения , отчеты из провинции или они вообще не следили за этим: направлен приказ, а вы на местах делайте, что хотите?
МВ: Следует отметить непосредственное участие Сталина в принятии решений. Это не то что Ежову пришла идея репрессировать поляков и другие национальные группы — несомненно , инициатива исходила от Сталина. Книга посещений в 1937-38 годах, то есть в период Большого террора, показывает нам, что Ежов провел со Сталиным в целом около 850 часов, посетив его 300 раз.
Вернемся на минуту к приказу № 00485 , в котором очень детально описывался порядок рассмотрения дел. Внизу этим занимались двойки, состоявшие из прокурора и главы местного НКВД. Они составляли списки лиц по этим категориям, то есть приговаривали людей либо к расстрелу, либо к лагерному сроку от пяти до десяти лет. Чтобы не тратить времени на отдельного обвиняемого, они собирали их воедино, создавали список из нескольких десятков человек. Такие горизонтальные листы бумаги с фамилиями сшивали по короткому краю, отсюда их разговорное название: альбомные списки. Их направляли в Москву, где их уже утверждали Вышинский и Ежов. Конечно, они не углублялись ни в какие дела, поскольку их не получали. К ним просто поступал список с краткими характеристиками.
Страница из альбомного списка. Источник: архив CPRDiPБГ: Вероятно , таких списков были тысячи; в какой-то момент руководство уже не успевало, не в состоянии было все это обработать, и это была большая логистическая проблема. Каким образом они пытались справиться с этим?
МВ: Во-первых , Вышинский и Ежов пытались нагрузить этим своих заместителей, которых сами назначали, но это все равно не принесло никакого результата. В августе оказалось, что остались не рассмотренными дела ста тысяч человек, так что с сентября 1938 года компетенция приговаривать и к высшей мере, и к лагерному сроку передавалась вниз — тройкам (к прежним двойкам добавился местный партийный руководитель). И они уже сами принимали такие решения, при этом сохранялась все та же альбомная система, то есть, конечно, отдельные дела не рассматривались, а вновь составлялись списки. В этом случае, помимо основных данных, там содержалась также основная информация о самом обвинении, три-четыре предложения. Поскольку копии списков поступали в Москву и их всегда мог кто-то проверить, это было своего рода страховкой со стороны верхов.
БГ: И что содержалось в таком обвинении?
МВ: Контрреволюционная шпионская деятельность , конечно, очень часто связанная с троцкистско-бухаринским заговором, деятельность в пользу польской разведки, участие в ПОВ либо руководящая роль в ней. Все проходило во внесудебном порядке, так что не было судебных заседаний, не было защитника, обвиняемый так, на самом деле, и не узнавал, за что был приговорен, разве что мог догадываться, пока из него выбивали показания, что его обвиняют в шпионаже.
БГ: Но ты упомянул , что Сталин тоже контролировал этот процесс, и он оставлял там записи, которые сегодня звучат драматично. Например: «Избить Уншлихта за то, что он не выдал агентов Польши по областям» или другая, товарищу Ежову: «Очень хорошо! Копайте и вычищайте и впредь эту польско-шпионскую грязь». Откуда у него бралась эта эмоциональность, как ты себе это объясняешь?
МВ: Откровенно говоря , я даже не пытаюсь как-то себе это объяснить. Он был способен очень много читать и ежедневно прорабатывал тысячи документов, и на большинстве из них что-то оставлял, записки именно такого типа. Это, кстати говоря, опровергает мнение, что якобы Сталин ничего об этом не знал: он был прекрасно информирован о каждом элементе Большого террора.
Мацей Вырва. Фото: Марек Горчиньский / CPRDiPБГ: Если говорить о палачах , осуществлявших польскую операцию, мы в первую очередь думаем о «громких именах» — Сталине, Вышинском, Ежове. Но ты говоришь, что в какой-то момент эти дела начали рассматривать тройки, — и вот если бы мы захотели составить коллективный портрет сотрудника НКВД, то кем был этот человек?
МВ: Во-первых , это был ставленник Ежова. Когда Ежов пришел к власти, он провел в структурах НКВД тотальную чистку, убрав людей Ягоды. Это были молодые люди, чья ранняя молодость пришлась как раз на период революции и Гражданской войны, и они, в сущности, были воспитаны на этом насилии. Нередко у этих людей было лишь начальное образование, они не были глубокими интеллектуалами, как, скажем, в случае железного Феликса Дзержинского и сотрудников, работавших в его время. Чаще всего это были люди крестьянского, рабочего происхождения. На самом деле мы в состоянии восстановить имена и фамилии их всех, поскольку значительная часть протоколов двоек и троек сохранилась.
БГ: Мне кажется , что должны были встречаться такие ситуации, когда люди приговаривали своих родственников. Известны ли такие примеры?
МВ: Конечно , и такие случаи бывали. В то же время нужно помнить о том, как кончили сами эти энкавэдешники. Конец Ежова стал концом и для них. Берия, заменив его и добившись благосклонности Сталина, провел еще бо́льшую чистку. С того периода 1938-41 годов сохранились очень интересные протоколы допросов тех чекистов. Именно из них видно, как на самом деле происходил Большой террор и, в частности, польская операция. Интересно, что к их показаниям прилагались также показания жертв, подтверждавшие те истории, которые они рассказывали, — об избиениях, пытках, изнасилованиях.
БГ: Ты считаешь , что эти энкавэдешники действительно верили в то, что в СССР имеется крупная польская шпионская сеть, которую нужно разгромить? Или они просто действовали по такому оппортунистическому сценарию, что есть приказ сверху и он подлежит исполнению?
МВ: Определенно второе; там трудно найти идейных коммунистов , до самого конца веривших в то, что они делают: мол, был запрос сверху, вот мы его и исполняли. Мы же не виноваты, ведь раз решение было принято наверху, то нашей вины нет. Мы только выполняли приказ.
БГ: В конце 1938 года польская операция начинает затихать. Почему именно тогда?
МВ: Не только польская операция: начиная с лета 1938 года весь Большой террор стал приостанавливаться. Во-первых , изменилась внутренняя ситуация. Ежов набрал силу. В кулуарах говорили о том, что он собирает досье на членов ближайшего окружения Сталина и даже на самого Сталина, что он обладает документами, говорящими о сотрудничестве того с царской охранкой. Во-вторых, нарастал культ Ежова: о нем снимались документальные фильмы, его именем называли города и пионерские дружины, в его честь писали песни. Но солнце могло быть только одно, и им был Сталин.
Первая страница протокола заседания двойки. Источник: архив CPRDiPБГ: Как закончил Ежов и как эти репрессии против него объясняла советская элита?
МВ: Прежде всего , Сталин без согласия Ежова навязал ему Берию в качестве заместителя, и Ежов уже отдавал себе отчет в том, что его конец близок. Он был перемещен на второстепенный пост, в конце концов арестован и со временем признался во всем, в том числе в шпионаже в пользу Польши. Ежова расстреляли, вероятнее всего, 4 или 6 февраля 1940 года.
БГ: Сегодня о польской операции нам известно , что было репрессировано не менее 144 тысяч человек, не менее 111 тысяч погибло. Ты как человек, который занимается этой темой, чего до сих пор не знаешь и хотел бы узнать? Какие вопросы, относящиеся к этой проблеме, еще требуют изучения историками?
МВ: Прежде всего , мне хотелось бы узнать имена всех жертв польской операции. На сегодняшний день наше сотрудничество как с архивом СБУ в Украине, так и с «Мемориалом» показывает, что это возможно. Нам удалось установить почти 58 тысяч имен и фамилий жертв польской операции в Украинской Советской Социалистической Республике.
БГ: Когда речь идет о цифрах , мы говорим: не менее 111 тысяч, не менее 144 тысяч. Не считаешь ли ты, что жертв могло быть значительно больше, или, говоря о 144 и 111 тысячах, мы уже близки к этой окончательной цифре?
МВ: Я это называю «проклятием “не менее”». В случае такого преступления — а польская операция , несомненно, была преступлением — это, на мой взгляд, недопустимо. Я считаю, что и ученые, и польское государство должны стремиться к тому, чтобы выяснить имена и фамилии их всех, как писала Ахматова — «всех поименно назвать». Во-вторых , как мы говорили в начале, мы по-прежнему не знаем, что склонило Сталина к столь широкой репрессивной операции именно в 1937-38 годах. Думаю, что ответ на это мы найдем в закрытых до сих пор российских архивах. Полный доступ к ним, несомненно, позволит нам узнать эти мотивы.
БГ: Почему из 144 тысяч репрессированных нам известны по именам и фамилиям именно эти 58 тысяч? Откуда мы о них знаем?
МВ: Те , о ком я упоминал, их данные и вся информация взяты как раз из протоколов двоек и троек, которые нам удалось получить в Украине и дополнить их данными из России.
БГ: То есть , например, о польской операции в Белоруссии мы пока ничего не знаем? Эти архивы для нас закрыты?
МВ: Мы по-прежнему говорим «не менее».
Страница из альбомного списка. Источник: архив CPRDiPБГ: Есть ли какие-нибудь памятные места , то есть мемориальные доски или памятники, в Польше или в России, в Украине, относящиеся именно к польской операции либо к другим национальным операциям?
МВ: Парадоксально , что мы с 2017 года боремся за памятник в Варшаве. Такого памятника нет, зато появляются памятные доски. Они есть в Кракове, Познани, еще в нескольких городах, а также в Украине — в Житомире, например, существуют такие памятные места. Конечно, в России, в Беларуси их нет.
БГ: Четыре года назад была 80-летняя годовщина польской операции , и тогда о ней говорилось достаточно много. Как это повлияло на уровень наших научных знаний о тех событиях?
МВ: Появилось немало публикаций , посвященных польской операции. Пробились ли они к общественному сознанию в Польше, я не знаю. Знаю, что польская операция затрагивается на уроках истории. Очень важно говорить об этом именно таким образом. Нескромно скажу, что наш Центр польско-российского диалога и согласия тоже внес свой вклад в распространение знаний о польской операции. В 2017 году по нашей инициативе в Варшаве при участии президента Польши прошла первая большая международная конференция на эту тему. Вместе с Институтом национальной памяти мы открыли уже упоминавшийся научно-популярный портал operacja-polska.pl. Кроме того, скоро откроется база данных ofiary-terroru.pl, в которой будут биографии тех почти 58 тысяч жертв польской операции. Нужно подчеркнуть, что поляков репрессировали и в рамках других операций, и в ходе Большого террора вообще, так что мы пытаемся собрать там данные обо всех. Кроме того, мы планируем серии источниковедческих публикаций на основании материалов из белорусских, украинских и российских архивов.
Перевод Владимира Окуня
