Быть может , эпоха Просвещения — это время, когда стали задумываться не только о правах человека, но и об их логическом продолжении: правах животных. Поразительно, как много внимания посвящалось в то время четвероногим друзьям человека, сколько было связано с ними анекдотов — ведь так было не всегда. Если мы обратимся к еще более раннему времени, к эпохе барокко, то столкнемся с несколько иным подходом к животным, даже с использованием их в диковинных религиозных практиках.

Примером тому может служить жившая на рубеже XVI и XVII веков магнатка Эльжбета Сенявская , которая держала у себя в спальне маленьких собачек для того лишь, чтобы те не давали ей ночью спать. Питомцы прекрасно справлялись со своей задачей: тявкали во весь голос, а хозяйка к тому же специально разводила на них блох, дабы те по ночам ее кусали. Такое умерщвление плоти должно было помочь ей в будущем достичь спасения. В эпоху Просвещения подобное было уже немыслимо!

Аристократы среди собак

Любовью к своим собакам прославилась аристократка Анна Шанявская , подруга последнего польского короля Станислава Августа, устроившая в Варшаве литературный салон по образцу популярных тогда во Франции ученых собраний. Ее песик, мальтийская болонка Буфчо, вызвал любопытство у гостей салона из-за роскоши, которую обеспечила ему хозяйка.

Антоний
Магера

У Шанявской <...> был Буфчо , любимый красавец-песик болонской породы, с белой шерстью и длинными палевыми ушами, содержавшийся у нее в превеликой холе и неге. Когда ему давали есть со стола, горничная должна была разложить на полу скатерть, уши песику, дабы не испачкались, подвязать лентой, а пищу ему подавать на серебряной вилке. У него имелась собственная муслиновая постелька и полное обслуживание.

Буфчо даже повлиял на карьеру по крайней мере одного человека: священника Антония Малиновского. Гостивший у Шанявской клирик воспел песика в произведении «Песнь о Буфчо». Стихи настолько понравились хозяйке , что она испросила у короля для своего друга-поэта епископский сан.В те времена в Польше решения о назначении на важнейшие посты Римско-католической церкви принимал король, а Ватикан одобрял принятые решения.

«Портрет Анны Шанявской» , Фридрих Лорманн. Источник: Дворец на воде в Королевских Лазенках

Это событие нашло отражение в творчестве поэта польского Просвещения — Францишека Войны , который через несколько лет после интронизации епископа Малиновского также почтил Буфчо поэмой. В числе множества приключений Буфчо Война описал, как песик сам возложил на голову Малиновского епископскую митру, «а прелаты , что там стояли, Буфчо лапку все целовали».

Второй собакой Шанявской был Касперек — тоже мальтийская болонка , привезенная из Вены. Песик приехал в Варшаву в год принятия Конституции 3 мая , и шумные застолья в честь вновь обретенного государственного суверенитета, должно быть, досаждали Каспереку, который громко лаял на пирующих. На одном из таких застолий Шанявская прилюдно устыдила его:

Анна Шанявская

Сегодня все счастливы , у всех прекрасное настроение, кроме моего песика Касперека, который родом из Вены и потому так лает, но я сказала ему: «Ты, австрияк, молчи! У тебя могут быть иные интересы, чем у нас, поляков, однако не подобает отравлять всем радость своим дурным настроением».

Королевский пес Кёпек

Звания первого пса Речи Посполитой , несомненно, заслуживает Кёпек — шпиц последнего польского короля Станислава Августа Понятовского.

Это был маленький песик , чье имя по-турецки означает попросту «пес». Здесь мы можем заметить резкий контраст между вкусами короля Польши и предпочтениями правителей соседних государств: прусского короля Фридриха II и российской императрицы Екатерины II. И Фридрих, и Екатерина держали борзых и обожали их настолько, что позировали с ними для портретов, описывали их житие в письмах французским философам и приуготовляли специальные места для их погребения.

«Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке» , Владимир Боровиковский. Источник: Государственная Третьяковская Галерея в Москве

Король Пруссии даже выразил желание , чтобы после смерти прах его упокоился в окружении борзых, похороненных ранее в его резиденции Сан-Суси, близ Берлина.

Кёпек был спутником короля в самые трудные годы его правления и отправился вместе с ним в Гродно , где Станислав Август жил после III раздела Польши. Придворные поэты Станислава Августа даже устроили в честь королевского песика поэтический конкурс. Больше всех отъезд Кёпека из Варшавы опечалил юную Эльжбетку Мнишкувну, малолетнюю дочь королевской племянницы. Станислав Август даже подумывал отправить пса обратно в Варшаву, чтобы его придворный живописец Марчелло Баччарелли смог их вместе портретировать. Но ни король, ни его придворные так и не смогли расстаться с Кёпеком. И тогда Станислав Август отправил в Варшаву целую инструкцию.

Станислав Август Понятовский

Пришла мне в голову мысль , что у Флёри имеются два песика, подобных Кёпеку. Посему с одного из них Баччарелли сможет написать объект забав Эльжбеты, ибо, признаюсь, при расставании стало мне Кёпека жалко, да и вдобавок [камергер] Брюне со слезами на глазах едва ли не пел над ним скорбные песни, сетуя, что в столь нежданном путешествии незнакомые руки его здоровье пестовать должным образом не сумеют. Пусть только Баччарелли непременно зачернит песику на картине глазки и носик, и чтобы без рыжего хвоста.

«Портрет Михала Ежи Мнишека с дочерью Изабеллой» , Марчелло Баччарелли. Источник: Королевский замок в Варшаве

После смерти Екатерины II король вместе с Кёпеком и всем своим двором отправился по желанию нового императора Павла в Санкт-Петербург. Там король подружился с французской художницей Элизабет Виже-Лебрён , которая проводила с ним много часов в беседах о живописи и написала два потрясающих портрета Станислава Августа.Один из этих портретах находится в собрании Версальского дворца, второй в Киеве (Національний музей мистецтв імені Богдана та Варвари Ханенків). Об их отношениях может свидетельствовать один случай , описанный художницей в ее мемуарах. Когда король подъехал к дому Виже-Лебрён на карете, оторвав ее от напряженной работы, она, хоть и догадалась, кто приехал, воскликнула: «Меня нет!» И лишь через пару минут осознала всю неловкость ситуации. В тот же вечер она отправилась к королю просить прощения, но тот прекрасно понял ее досаду: нельзя мешать творческому процессу. Плодом этой дружбы стал еще один портрет Кёпека, в очередной раз изображенного с Эльжбеткой Мнишек, которая в то время гостила со своей семьей у Станислава Августа в Петербурге.

Последние сведения о Кёпеке относятся к 29 января 1798 , за две недели до смерти Станислава Августа. В тот день король слушал скрипичный концерт в исполнении девятилетнего музыканта-шведа. И хотя обычно пес активно участвовал в подобных мероприятиях, напоминая о своем присутствии громким воем, в тот день он мирно лежал у ног юного скрипача — это настолько удивило тогдашних хроникеров, что те сочли нужным рассказать об этом потомкам.

Мопсихи

Особую роль в обществе XVIII века играли мопсы , которые были включены в символические обряды зарождавшегося в те времена масонства. Масонские ложи свободных каменщиков, в которые входила довольно значительная часть знати эпохи Просвещения, видели в мопсах символ доверия и верности. Эта порода играла особую роль и в масонских ложах, в которые принимали и женщин, а при посвящении требовалось, помимо всего прочего, поцеловать мопса под хвост (к счастью, для этого в основном использовались не живые звери, а фарфоровые статуэтки). Членов таких лож в обиходе именовали «мопсихами».

Леди и бродяга

Долг летописца обязывает упомянуть о том , что собаки использовались также и в сексуальных практиках. Стоит ли этому удивляться? Если во Франции в те времена жил и творил маркиз де Сад, то почему польское Просвещение должно было быть ханжеским?

В дневниках , мемуарах и шляхетской переписке о зоофилии, разумеется, не упоминалось. Информацию об этих пикантных сюжетах, мы можем почерпнуть в первую очередь из поэзии — фривольные стихи могут высмеивать или описывать практики, которые в обычных разговорах и литературных салонах были темой табу.

Поразился я , на девицу глядючи,

Не видал еще такой пылкой грации!

Не один я: борзый пес тоже знает ,

Коль рубаху ей , как может, задирает.

Антонина Немирычева

Внимание , пропала собака!

В эпоху Просвещения получили популярность всевозможные газеты и журналы. И в Варшаве два или три раза в неделю можно было купить газету на нескольких страницах , сообщавшую о важнейших событиях в стране и мире. И хотя новости были краткими, это давало общее представление о том, что происходит в сейме, о прибытии или отъезде из столицы кого-либо из магнатов, о ведущихся в Европе войнах, о смертях и рождениях членов правящих европейских династий.

К концу XVIII века варшавяне вполне оценили все плюсы рекламных объявлений в прессе. Со временем стали появляться и объявления о потерявшихся собаках — их , по всей вероятности, давали аристократы и зажиточные горожане.

Объявление в «Газете Варшавской»
от 1 декабря 1797 года

30 ноября пропала тучная гончая , носик раздвоенный, лапы и уши бурые, голова в середине белая, на правом и левом боку каштановые подпалины, а по спине белая, на правой лапе также имеет каштановое пятно, хвост такой же, а кончик белый; если кто-то ее поймает, пусть отдаст на улицу Хлодная, номер 924, а в награду получит 18 злотых.

Лучший друг человека

Та привязанность к собакам , которой отличалась вторая половина XVIII века, отчасти сохранилась и в позднейшую эпоху.

«Портрет Александры и Изабеллы Потоцких» , Карло Лабруззо. Источник: Королевский дворец в Вилянуве

Например , в начале XIX века в Варшаве прошел костюмированный бал для собак, устроенный принцессой Марией Вюртемберской, кузиной Станислава Августа. Бал давался от имени мопса принцессы в честь собаки, принадлежавшей другому аристократу, Станиславу Костке Замойскому. В нем приняли участие четырнадцать собак, одетых в маскарадные костюмы.

Когда Адам Мицкевич писал польскую национальную эпопею «Пан Тадеуш» , где в полном многообразии показаны реалии шляхетской культуры восемнадцатого века, он изобразил сцену застолья, главным событием которого стал ожесточенный спор двух шляхтичей о том, чья борзая охотится лучше. А в другом месте этого произведения космополитка Телимена (ее прототипом, возможно, послужила упоминавшаяся здесь Шанявская) рассказывает о своей болонке, которую загрызла борзая. Ее небольшой портрет хранится у Телимены в комоде. Таких собачьих портретов (и в живописи, и в литературе) эпохи Просвещения сохранилось немало, и сегодня они служат прекрасным источником для изучения истории лучших друзей человека.

Перевод Елены Барзовой и Гаянэ Мурадян