В четверг 24 августа 1944 года солнце над Варшавой встало в 5:49 , а зашло в 19:59. Небо с утра было пасмурным, а после полудня начало проясняться. Но это не имело значения — город был все равно покрыт дымом от бушевавших пожаров, что создавало ощущение нескончаемой ночи.
Варшавское восстание продолжалось уже более трех недель. Оно началось 1 августа в соответствии с планами командования Армии Крайовой (АК) , крупнейшей подпольной организации в оккупированной Польше, и должно было продлиться максимум несколько дней. С самого начало это было почти нереалистичным. Предполагалось, что немцы не будут обороняться в городе, а отступят, и тогда поляки вместе с частями Красной армии освободят столицу. Все обернулось иначе. Немцы не вышли из Варшавы, советские войска помогать не собирались , а в Варшаве с каждым днем становилось все больше разрушений. Непрестанные артиллерийские обстрелы и бомбардировки превращали дома, дворцы, школы, больницы и костелы в груды развалин, покрывавших улицы и площади. То и дело все в новых местах вспыхивали пожары, пожирая историю , настоящее и будущее города. Среди всего этого находились люди, которые лишались здоровья, имущества, а прежде всего — жизни.
Об этих трагедиях писала повстанческая пресса — в городе ежедневно выходило несколько десятков изданий. Но это не было главной их темой. Редакторам , вероятно, не хотелось еще больше удручать своих читателей, которые и так видели все происходящее собственными глазами. Поэтому преобладали другие сюжеты. Сообщалось о локальных успехах повстанческих отрядов, давалась практическая информация для жителей, — например, в какие часы брать воду в колодцах или где найти врача, — а еще широко комментировались события на военных фронтах. Может быть, именно это делалось в первую очередь.
Варшавский Муранув. Фото: Евгениуш Ханеман24 августа Polska Rzeczpospolita на первой странице сообщала , что Румыния приняла мирные условия СССР, а в Нормандии были разгромлены немецкие войска. В свою очередь, Biuletyn Informacyjny, крупнейшее подпольное печатное издание в Польше, самое большое место посвятил освобождению Парижа. Появилось и упоминание о том, что польское эмигрантское правительство в Лондоне, преемник довоенных властей, получило от командующего АК, генерала Тадеуша Бура-Коморовского, телеграмму, в которой тот информировал:
Количество оружия и боеприпасов , присланных до сих пор союзниками, недостаточно. Тем не менее поляки продолжают сражаться с величайшей решимостью.
В тот же день на волнах повстанческой радиостанции Błyskawica («Молния») было передано стихотворение Збигнева Ясиньского (подпольный псевдоним «Рыжий») , публициста, поэта, известного еще до войны. Он работал в радиоредакции и, в частности, готовил репортажи о настроениях среди населения, однако ни один из них не получил такой известности, как это стихотворение, озаглавленное «Требуем оружия». В начале стихотворения подчеркивается, что в Варшаве поляки справляются сами:
У нас тут волчьи зубы , набекрень фуражки,
У нас никто не плачет в Отважной Варшаве.
В конце настроение совсем другое:
Алло! Мы в сердце Польши! На связи Варшава!
И скорбных песнопений в эфире не нужно!
Не занимать нам духа , мы бьемся на славу!
Что толку от оваций? Требуем оружия!
В этих нескольких строфах сосредоточены не только ожидания поляков от союзников в годы войны , но и претензии к ним из-за отсутствия реальной помощи.
Ведь мотив поддержки , а со временем и освобождения союзниками был очень силен в сознании поляков. Причем как минимум с лета 1939 года, когда стало ясно, что война неизбежна.
Виват , союзники!
В августе 1939 года польская пресса регулярно сообщала о заверениях британцев и французов в том , что в случае агрессии со стороны соседей Польша может рассчитывать на их полную поддержку. Достаточно заглянуть в издававшиеся во второй половине месяца номера газеты Kurier Warszawski, одной из крупнейших газет межвоенной Польши, чтобы увидеть, что не было ни дня, когда не затрагивалась бы эта тема. 21 августа на третьей полосе мы находим статью «Союз мирных государств нерушим». Днем позже на второй полосе — «Помощь Англии и Франции в случае агрессии Германии». В следующем номере, в тексте, озаглавленном «Обязательства Англии перед Польшей остаются в силе», написано:
На сегодняшнем заседании британский кабинет всесторонне рассмотрел международную обстановку. Изучив полученные дополнительные доклады относительно перемещений войск в Германии , кабинет занял позицию по поводу сообщений о пакте о ненападении, который должен быть заключен между Германией и Советским Союзом. Британское правительство без колебаний решило, что подобное событие ни в коей мере не может повлиять на обязательства Великобритании по отношению к Польше, о которых многократно говорилось публично и которые британское правительство полно решимости выполнить.
С учетом таких заверений и обещаний поляки могли надеяться , что в критической ситуации они не останутся одни. Эту надежду укрепляли и официальные документы. Польско-французский союз действовал с 1921 года и неоднократно обновлялся, а договор с Великобританией был подписан 25 августа 1939 года. И если до 1 сентября обещаниям помощи, возможно, не придавали большого значения, повторяя себе, что и так ничего не случится, то вместе с первыми бомбардировками люди начали обращать взоры в сторону Запада. Они вспоминали о полученных гарантиях. Мемуары, посвященные событиям тех дней, полны упоминаний об этом. Жившая в Варшаве Халина Адамская писала, что перед лицом страха и неуверенности в будущем многие рассчитывали на какое-то чудо, «что , может быть, Америка, Англия, что, возможно, Франция, а то и мы сами предпримем, наконец, сверхчеловеческие усилия и “как-нибудь да устроится”».
Кульминация надежды и веры в союзников наступила очень быстро , 3 сентября. Вначале, в 11:15, войну Германии объявила Англия, а вскоре после этого, в 12:30 — Франция. Эти сообщения потрясли всю страну: Польша была не одна! Воспоминания о том дне в Варшаве полны радости. Когда их читаешь, создается даже впечатление, что на улицах столицы страны уже празднуют окончание войны.
В Варшаве энтузиазм , манифестации. На площади Маршала Пилсудского собралась огромная толпа, двинувшись оттуда к британскому и французскому посольствам, и там раздавались возгласы в честь Великобритании, Франции, министра Бека и маршала Рыдза-Смиглы. Юзеф Бек — министр иностранных дел Польши, Эдвард Рыдз-Смиглы — верховный главнокомандующий польской армии.
Уличная демонстрация варшавян по случаю объявления Великобританией войны Третьему Рейху , 3 сентября 1939 года. Источник: твиттерОдин из очевидцев , Роман Ябжемский, запомнил, как собравшиеся слушали английский и польский гимны — это было еще до того, как по радио передали информацию о Франции. Вот как он описывает события тех часов:
Автомобиль Бека с трудом добирается до английского посольства , находящегося на углу Смольной улицы. На ступеньках автомобиля стоят люди; толпа прорвалась внутрь посольства.
Но та радость быстро канула в небытие.
В результате молниеносного продвижения немецких войск , осады Варшавы, разгрома все новых польских частей место уверенности в победе постепенно стала занимать уверенность в поражении.
Но надежда еще тлела. 12 сентября Регульская писала:
Сегодня мы читаем в газетах , что Франция и Англия ударили по Германии с запада. Это должно принести нам облегчение. Мы хотим до конца исполнить свою историческую роль и не отдадим Варшаву. Мы дождемся прихода помощи, но мы ждем ее — ждем!
Информация о наступлении оказалась слухами. Однако несколько дней спустя Регульская вновь поверила в нее , убежденная в эффективности помощи союзников:
Каждый день , который мы продержались здесь, позволяет Англии и Франции наилучшим образом подготовиться к атаке на западе, которая — как мы верим — вот-вот начнется.
Читать далее
Усилия , вкладывавшиеся в оборону всей страны, не могли быть бессмысленными. Они должны были чему-то служить. Ощущение смысла давала убежденность, что врага еще можно отбросить. Нужно было только дать союзникам немного времени, чтобы они смогли нанести решающий удар…
Поскольку его всё не было , слухи, имевшие какие-то основания в действительности, начали перерождаться в фантастические истории. Моника Жеромская, дочь знаменитого польского писателя Стефана Жеромского, записала в дневнике: «кажется , англичане бомбят Берлин». Но поистине сказочные видения приходили с востока. Одна из варшавянок отметила , что однажды увидела группу людей, энергично подметавших улицу. Однако шокировало ее не само это зрелище, а объяснение, которое она получила в ответ на вопрос, что они делают: «Рыдз-Смиглы с большевиками должен с минуты на минуту войти в столицу. Варшава должна предстать перед ними в лучшем виде!!!».
17 сентября Красная армия пересекла польскую границу , совершая тем самым акт агрессии и одновременно реализуя план, записанный в секретном протоколе к пакту Молотова — Риббентроппа, который фактически был основанием для четвертого раздела Польши.
Однако некоторые в Польше восприняли вторжение СССР как сигнал о заключении польско-советского договора , следствием которого должен был стать разгром немцев.
Даже в последние дни обороны , когда уже было ясно, что столица падет, сами военные распространяли слухи о том, что «с востока идет Рыдз-Смигы с большой армией , в Гданьске высадились английские войска».
Но ни у главнокомандующего Эдварда Рыдза-Смиглы в реальности никогда не было большой армии , ни англичане отнюдь не готовились к десанту. После месяца боев Польша была разорвана между Германией и СССР. И хотя союзники предприняли определенные действия — французы, к примеру, начали мобилизацию своих войск, — ожидания и надежды поляков на помощь с их стороны в первый раз за эту войну принесли разочарование.
Урок географии
Первые недели оккупации были особенно трудными. После двадцати лет независимости Польша вновь исчезла с карты мира. Осознание этого , а также печаль и ярость из-за того, что страна, которая должна была успешно защититься от агрессии, так быстро сдалась, усиливали мрачные настроения. Люди пытались найти себя в новой действительности. Многие потеряли близких, дома, имущество. Польское общество оказалось в состоянии глубокой депрессии.
Одним из способов выйти из эмоционального кризиса стала вера в скорое обретение свободы. В последующие годы поводом для пробуждения надежды на это становилось любое серьезное событие на фронтах войны. Это началось еще в 1939 году , когда люди убеждали себя в том, что спасение придет с запада, из Франции. Там уже создавалась польская армия, во главе которой стоял генерал Владислав Сикорский. С каждой новой неделей ее ряды росли, пополняясь солдатами и гражданскими лицами, которым удалось выбраться из Польши, а также поляками, проживавшими за границей. Однако польские подразделения должны были составлять лишь часть сил для освобождения оккупированной страны. Вновь возникла надежда на Францию и Великобританию. Предполагалось, что не позднее лета 1940 года они нанесут удар по Германии и победят ее. Лозунги «лишь бы дождаться весны» или «чем солнышко выше, тем Сикорский ближе» долгие недели объединяли поляков в сопротивлении и поднимали их дух.
Чем ближе было ожидаемое освобождение , тем чаще обсуждалось, что должно что-то начаться. Однако когда «что-то» началось, люди вместо радости ощутили вначале удивление, а затем неуверенность. Несмотря на успехи немцев, ход боев на западе все же давал тень надежды. Вот что писал в те дни Людвик Ландау, автор одной из важнейших хроник оккупированной Польши:
Сегодня вновь повеяло духом оптимизма. Известие о том , что новая линия союзников не прогибается под немецким напором; что прошли только танки, которые были отрезаны и уничтожены; что французские солдаты уже освоились с воздушным атаками и не подаются панике; что бомбардировка Германии по-прежнему ведется и только что уничтожено несколько важных объектов; что увеличились американские поставки самолетов — все это подняло дух и оживило почти угасшие уже надежды на победу союзников.
Неделю спустя тот же автор сообщал о капитуляции Парижа. На следующий день он писал:
Это [капитуляции Парижа] было событием такого масштаба , что каждый почувствовал себя почти полностью выведенным из равновесия, и теперь еще нужно к нему вернуться.
Уже 16 июня Ландау сообщал , что внимание поляков обращается к России.
Раз уж спасение с Запада не сработало , то ожидалось, что оно придет с другой стороны. Но на этот раз не как результат помощи от союзника, а как следствие столкновения двух врагов. Рассчитывали, что победителем в нем будет Советский Союз.
Люди видели в нем меньшую угрозу , чем в нацистах. Однако вместо радости вновь пришло разочарование. Немецкий удар по СССР в июне 1941 года и последовавшая за ним волна известий об успехах Третьего рейха стали очередным ударом для поляков. Адольф Гитлер и его войска казались непобедимыми , и было трудно представить, что кто-то сможет с ними справиться.
Еще и поэтому в военных сводках искали зацепку , нечто, что позволило бы поверить, будто союзники изменят ход войны и сумеют прийти на помощь Польше. Порой это были незначительные эпизоды. Один из таких случаев — произошедший еще до начала немецко-советской войны — описывал впоследствии Зигмунт Заремба, социалистический политик, известный в Польше еще до войны:
1 сентября 1939 года. Германия входит в Польшу. Фото: Ганс Зонке / Википедия
Муссолини напал на Грецию. Великан нанес удар лилипуту. Казалось , Греция должна пасть в течение нескольких дней. Тем временем, великану пришлось остановиться уже на пограничье. В итальянском военном коммюнике это удивительное событие объяснялось быстрым течением речки, которую мы не смогли найти ни на одной из имеющихся у нас карт. Но ее название мне напоминать не нужно. Называется эта речка Каламас. Сколько же чар скрывало тогда для нас это название! Первая победоносная битва с государством оси, проведенная на континенте. Триумф свободы. Несчастливая карта перевернута. Сделана мощная инъекция столь необходимой веры.
Поиск поляками надежды на помощь со стороны союзников во время войны стал своеобразным уроком географии. Ведь вера в лучшее будущее часто черпалась из мест , которые прежде множество людей не только не смогли бы найти на карте, но даже не знали об их существовании. Заремба запомнил название речки; он даже планировал после войны поехать туда вместе с семьей, чтобы увидеть ее и оставить на берегу табличку с надписью: «Здесь в 1940 году забил родник нашей надежды среди самой черной ночи».
Фальшивые козыри
В «Колумбах» , одном из лучших романов о Польше времен оккупации, написанном Романом Братным, один из героев утверждает, что свобода придет не с прекрасного Запада, но с гораздо более привычной восточной стороны. И хотя эта книга вышла во времена Польской Народной Республики, когда такое видение истории соответствовало единственно правильной версии, остается фактом, что с определенного момента войны действительно лишь Красная армия способна была освободить польские земли от немецкой оккупации. С начала 1944 года это становилось очевидным для все более широкого круга людей. Кульминация такого мышления наступила летом.
При этом поляки по-прежнему не отказывались от надежды на поддержку со стороны союзников — прежде всего Англии и США. Когда 1 августа в Варшаве вспыхнуло восстание , мечты об этом возродились с новой силой.
Уже 3 августа Biuletyn Informacyjny сообщал , что английское и американское радио и пресса проинформировали своих граждан о начале боев в Варшаве. Двумя днями позже газета писала о реакции на это в Лондоне.
The Times в передовой статье утверждает , что свобода Польши стала причиной вступления Англии в войну. Лондонская радиостанция в утренней программе заявила, что население Варшавы начало борьбу, полностью осознавая важную роль, какую в нынешнем политическом положении может сыграть его позиция.
Подобные тексты регулярно повторялись в прессе. Читая их , люди могли поверить в то, что помощь придет. С самого начала за ней обращалось и командование Армии Крайовой. Еще 1 августа оно направило телеграмму по вопросу организации снабжения воздушным путем. И это снабжение действительно поступило — но в количестве, совершенно недостаточном по сравнению с огромными потребностями повстанческих отрядов. Однако поначалу появление самолетов, прилетавших с баз в итальянском Бриндизи, пробуждало радость и надежды. Один из повстанцев вспоминал, что после первого сброса, когда он «вернулся в пункт складирования контейнеров , то заметил эйфорию среди повстанцев».
Насколько важным было в Варшаве само сознание поддержки , пусть и недостаточной, показывают воспоминания от середины сентября. Тогда восстание уже клонилось к поражению, через две недели ему предстояло закончиться, немцы добивали последние районы города. И все же, когда 18 сентября в небе появилась армада американских бомбардировщиков, людей охватил энтузиазм. Збигнев Блихевич, командир одного из повстанческих отрядов, вспоминал:
В небе вдруг начали расцветать белые и темные точечки. Постепенно они вырастали в глазах , пока наконец не превратились в чаши, под которыми качались какие-то предметы. У всех перехватило дыхание в груди, а потом воздух задрожал от радостного возгласа всего взвода. Ему ответил эхом еще более мощный крик из города. Город уже тоже внимательно следил за необычным зрелищем.
Наблюдавшие были уверены , что это парашютный десант. Варшава рассчитывала на него с самого начала боев.
Однако , когда оказалось, что белые и темные точечки — это не солдаты, а темные контейнеры, подвешенные под белыми парашютами, настроение упало. Получалось, что даже призыв «требуем оружия», брошенный в эфире Збигневом Ясиньским, не вполне отвечал ожиданиям повстанцев. Но в одном он был прав — заверения союзников в помощи, их аплодисменты ничего не стоили. Это превосходно описал в своих воспоминаниях Блихевич, который в середине августа имел на эту тему разговор со своим начальником, профессиональным военным. Блихевич тогда спросил его, утратил ли тот веру в смысл борьбы. В ответ он услышал:
«Нет. Я не потерял веру… потому что у меня ее никогда не было. Просто-напросто. Наше дело , если уж говорить начистоту… было полностью проиграно со смертью Сикорского. Владислав Сикорский, премьер-министр правительства Польши в изгнании, погиб в авиакатастрофе 4 июля 1943 года. Он ради того погиб , чтобы мы могли проиграть… Неужели вы этого не видите, дорогой мой? Все, что произошло потом — это лишь логическое следствие той смерти. Наверное, сегодня вы не будете объяснять мне, что большевики — наши соратники и в их интересах прийти нам на помощь? А союзники… — тут он посмотрел вверх, — в лучшем случае, способны сбрасывать нам фальшивые козыри. Напоказ. Радуйтесь им, если можете. Я блеск золота отличаю от меди».
Окончание войны привело к таким выводам многих поляков. Они утратили веру в смысл борьбы , но и в союзников тоже. Однако мечты об их помощи были для них важным элементом стратегии выживания. Перед лицом повсеместного террора и смерти, в течение нескольких лет оккупации, они находили в картине освобождения, приходящего на броне британских и американских танков, столь необходимую им надежду. Надежду, без которой им трудно было бы продержаться все это время.
Перевод Сергея Лукина
